Эрнест Хемингуэй
Эрнест Хемингуэй
 
Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

Анализ рассказа «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» Э. Хемингуэя

Петрушкин А.И., Агранович С.З. «Неизвестный Хемингуэй. Фольклорно-мифологическая и культурная основа творчества», Самара: «Самарский дом печати», 1997.

Рассказ «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» как отчетливый, прозрачный, обычно не подвергают пристальному и тщательному рассмотрению, ограничив себя, как, предположим, И. Кашкин, определением темы: «Основная тема рассказа — это рождение в мужчине того мужества, которое делает его в глазах Хемингуэя настоящим человеком».

Но этого откровенно мало, потому что здесь обнаруживается новое прямое обращение к народному фольклорно-мифологическому мышлению, которое растворено в ряде архаических представлений и образов. И здесь прямо вспоминается высказывание М. М. Бахтина, отмечавшего в конспективной форме: «Разрыв между реальным бытом и символическим обрядом. Несоответственность этого разрыва. Их ложное противопоставление... В быту остается карнавальный обертон, а в литературе он может стать основным тоном. Чистый быт — фикция, интеллигентская выдумка. Человеческий быт всегда оформлен, и это оформление всегда ритуально (хотя бы «эстетически»). На эту ритуальность и может опереться художественный образ».

Но есть у М. М. Бахтина и своеобразное завещание критикам и литературоведам: «Понимать текст, как понимал его сам автор данного текста. Но понимание может быть и должно быть лучшим. Могучее и глубокое творчество во многом бывает бессознательным и многосмысленным. В понимании оно восполняется сознанием и раскрывается многообразием его смыслов...».

На самом деле поверхностное, фабульное содержание рассказа очень просто: Френсис Макомбер, один из тех американских богачей, чья жизнь смолоду пуста, праздна, бесплодна, на охоте на льва проявляет трусость, а это дает возможность его жене, Маргарет, продолжать издеваться над мужем, презирать, изменять ему. Но вот на следующий день, во время охоты на буйвола, страх прошел, пропал. Френсис, сам того не замечая, преодолел его. «Он ждал, что вернется ощущение, которое он испытал накануне, но оно не вернулось. В первый раз в жизни он действительно не испытывал ни малейшего страха. Вместо страха было четкое ощущение восторга» [1, 416].

Маргарет, откровенно паразитирующая на его инфантильности, чувствует то, что произошло с ее мужем, а это превращение откровенно страшит ее.

«—Ты что-то вдруг стал ужасно храбрый, — презрительно сказала она, но в ее презрении не было уверенности. Ей было очень страшно» [1, 419]. Вот почему в тот момент, когда над Френсисом нависла туша разъяренного раной буйвола, в тот момент, когда он, не испытывая ни малейшего страха, вступает в единоборство со зверем, раздается выстрел Маргарет, «и больше он никогда ничего не чувствовал».

Классическая тема — убийство из-за денег, богатства, избранная Э. Хемингуэем, могла бы показаться банальной, если бы не решалась с таким художественным блеском и мастерством, с такой глубиной. Но вот вопрос: в чем же та глубина, которая сейчас вновь появилась у писателя и которой не было несколько лет назад, когда создавались рассказы сборника «Победитель не получает ничего»?

С событийной стороны сюжет этого рассказа реален, наполнен точными бытовыми деталями, интересно найденными характеристиками людей, заполняющих пустоту жизни почти безопасной, но пикантно щекочущей нервы сафари, обставленной всеми аксессуарами комфорта. Однако, с другой стороны, сюжет моделирует условия обряда, корнями уходящего в общественные институты и представления о мире и человеке, жизни и смерти первобытных охотников. Это известный обряд инициации, посвящения подростка, вступающего в половую зрелость, в полноправные члены сообщества взрослых мужчин — охотников, воинов, защитников и кормильцев рода. Неофит, проходящий обряд посвящения, как и все его участники, осмысливает его как смерть и воскрешение. Умирает отрок, подросток, ребенок — рождается совершенно новый человек, взрослый мужчина.

Обряд проводился обязательно в лесу (или хотя бы в кустарнике), который мыслился как место охоты и как иной мир, царство смерти, место обитания тотемного предка. Человек, проходящий обряд, должен был пережить тяжелейшие физические и нравственные страдания (испытание болью, темнотой, страхом и т. д.). Инсценировалось его пожирание и заглатывание тотемным зверем (смерть) и извержение (возрождение), которые воспринимались участниками обряда как реальность. Часто неофит, не выдержав физических страданий или нервного напряжения, действительно погибал, однако те, кто прошел посвящение, получали, с точки зрения первобытного коллектива, великие блага — магическую силу, статус полноправного члена рода, право вступления в брак и продолжения себя в потомстве.

В обряде обязательно участвовал учитель, наставник неофитов, который проводил их через все его этапы. Это выполнял взрослый охотник, носивший особую маску или наряд, придававший ему черты существа иного мира, мира смерти, лесного существа.

Этнографы оставили достаточное количество записей этого обряда, очень много его исследований. Обряд был характерен для всех народов в период охотничьего хозяйства. Так, например, он зафиксирован исследователями у южных и северных американских индейцев, у народов центральной и южной Африки в конце XIX — начале XX века. Кое-где он в трансформированном или игровом виде сохранился до наших дней, оставив столь значительный след в сознании человечества, что нашел многочисленные отражения, преломления и интерпретации в фольклоре и литературе (в таких образах, как, например, Гильгамеш, Орфей, Орест, Тристан и т. д.).

Можно, конечно, возразить, сказав, что здесь просто-напросто совпадение обряда инициации и охоты белых людей в Африке. Но в том-то и дело, что сюжетная схема рассказа настолько точно совпадает с обрядом инициации, с его многочисленными переосмыслениями в художественном творчестве, фольклоре и литературе, сходство их столь очевидно, что не вызывает сомнения сознательное или полусознательное калькирование комплекса архаических представлений в обряде, а затем и в рассказе. Не случайно профессиональный охотник Уилсон, который в рассказе несет «нагрузку» наставника, мага-учителя, во время «посвящения» Макомбера повторяет об американских «мужчинах-мальчиках» фразу, которая словно напоминает читателю, что американский инфантилизм Макомбера здесь далеко не случаен.

Пройдя испытание, загладив трусливый поступок во время охоты на буйвола, Френсис резко изменяется. Уилсон, наблюдая за своим подопечным, размышляет: «Вот ведь какой стал, думал Уилсон. Дело в том, что многие из них долго остаются мальчишками. Пятьдесят лет человеку, а фигура мальчишеская. Пресловутые американские мальчики-мужчины. Чудной народ, ей-богу...» [1, 418].

Но Френсис Макомбер перестал быть мальчиком, и Уилсон отчетливо ощущает это. Когда взволнованный Макомбер говорит: «Знаете, я бы с удовольствием еще раз поохотился на льва... В конце концов, что они могут сделать?...» — охотник произносит: «Правильно, — сказал Уилсон. — В худшем случае убьют вас». Как это у Шекспира?.. «Мне, честное слово, все равно; смерти не миновать, нужно же заплатить дань смерти. И, во всяком случае, тот, кто умер в этом году, избавлен от смерти в следующем». Хорошо, а?

Он очень смутился, когда произнес эти слова, так много значившие для него в жизни, но не первый раз люди на его глазах достигали совершеннолетия, и это всякий раз волновало его. Не в том дело, что им исполняется двадцать один год...» (Выделено нами — А. П., С. А.)

Размышления Роберта Уилсона о том, что случается с американскими «мальчиками-мужчинами», как и когда они теряют страх, становясь взрослыми людьми, настоящими мужчинами, далеко не случайны — ведь и самого писателя эта проблема волновала в юности, продолжала интересовать и сейчас.

«...Теперь его не удержишь. Точно такое бывало на войне. Посерьезнее событие, чем невинность потерять. Страха больше нет, словно его вырезали. Вместо него есть что-то новое. Самое важное в мужчине. И женщины это чувствуют. Нет больше страха...»

Итак, Э. Хемингуэй проводит своего героя по кругу обряда «посвящения». В Макомбере умер вчерашний бездельник, пустой существователь, «полый человек»: в обычной жизни, которую вел Френсис, ничто не могло сделать его настоящим человеком. Но вот свершилось: умирает «мальчик-мужчина», рождается новое активное сознание, но, только что родившись, не осмыслив еще себя, окружающий мир, оно угасает навсегда. И не только потому, что Маргарет, испугавшись за будущее, стреляет в мужа. Э. Хемингуэй, по-видимому, понимает, что новому активному сознанию он не может еще найти применения, точнее, писатель пока не видит будущего для Макомбера. Со сходным художественным решением мы сталкиваемся и в рассказе «Снега Килиманджаро». Это и сходство реальной обстановки, в какой-то степени «пограничной ситуации», в которой оказывается герой (как будто случайная, но столь закономерная смерть), это и процесс воскрешения души, случайный у Френсиса Макомбера и выстраданный писателем Гарри.

А.И. Петрушкин , С.З. Агранович - Недолгое счастье Френсиса Макомбера. Анализ рассказа.


 






Реклама

 

При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2022 "Хемингуэй Эрнест Миллер"