Черникова Е.Д. Лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «СЕВЕРО-КАВКАЗКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
На правах рукописи
ЧЕРНИКОВА ЕЛЕНА ДМИТРИЕВНА
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ МЕТАПОЭТИКИ ПЕРЕВОДА И.А. КАШКИНА
10.02.19 - Теория языка
ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор К.Э. Штайн
СТАВРОПОЛЬ - 2015
Содержание
Введение
Глава 1. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина и особенности ее организации.
1.1. Становление переводческого дела в СССР. Роль И.А. Кашкина в формировании советской школы перевода.
1.2. Метапоэтический дискурс И.А. Кашкина и принципы его организации.
1.3. Лингвистические основы изучения тематического и жанрового разнообразия метапоэтики перевода И.А. Кашкина.
Выводы по 1 главе.
Глава 2. Метапоэтическая теория реалистического перевода И.А. Кашкина и ее лингвистические основы.
2.1. Реалистический метод художественного перевода И.А. Кашкина и его лингвистические основы.
2.2. И.А. Кашкин о языке в процессе метапоэтической рефлексии.
2.3. Вопросы отношения И.А. Кашкина к языку оригинала и языку перевода. Алгоритм реалистического перевода И.А. Кашкина и метапоэтические установки переводчика.
Выводы по 2 главе.
Глава 3. Метапоэтические аспекты текстов И.А. Кашкина.
3.1. Ключевые понятия метапоэтики перевода И.А. Кашкина: установка на адекватность и аутентичность.
3.2. Литературная критика как разновидность метапоэтического текста: вопросы языка перевода.
3.3. Процесс описания деятельности переводчика в метапоэтике перевода И.А. Кашкина.
Экранизация художественного произведения как вариант перевода.
Выводы по 3 главе.
Заключение.
Список литературы.
Лексикографические источники.
Источники материала.
Введение
Актуальность исследования. Иван Александрович Кашкин известен как переводчик высокой филологической культуры, пропагандист лучших достижений английской и американской прозы и поэзии. Школа художественного перевода под руководством И. А. Кашкина зарекомендовала себя как одна из лучших в мире школ по методу и результатам работы в период процветания переводческого дела в СССР. Под руководством И.А. Кашкина были переведены известные произведения таких знаменитых писателей и поэтов как Эрскин Колдуэлл, Джон Эрнст Стейнбек, Джон Голсуорси, Бернард Шоу, Джеймс Олдридж, Стефан Гейм, Джеймс Джойс, Эрнест Хемингуэй и др. Метапоэтическая теория реалистического перевода, разработанная и воплощенная в жизнь И.А. Кашкиным на основе совместного опыта переводческой деятельности целой школы, является одной из продуктивных и результативных по количеству успешных переводов художественной литературы и отзывам отечественных и зарубежных коллег. Признание поколениями переводчиков и критиков значимости школы художественного перевода и мастерства коллектива переводчиков под руководством И.А. Кашкина порождает интерес к изучению принципов и лингвистических основ художественного перевода, заложенных в метапоэтике И.А. Кашкина. Учение о реалистическом методе художественного перевода И.А. Кашкина, которое сыграло ведущую роль в советской теории перевода, до сих пор мало известно, требует систематизации и научного описания.
На настоящий момент можно считать достаточно разработанными проблемы теории и практики художественного перевода текстов различных жанров (А.В. Федоров 1958, 1983; Я.И. Рецкер 1953, 1974; К.И. Чуковский 1968, 1990; В.Н. Комиссаров 1973, 1990; П.И. Копанев 1972; Е.Г. Эткинд 1973; И. Левый 1974; Л.С. Бархударов 1975; Ж. Мунэн 1978; Р.О. Якобсон 1978; Г.Р. Гачечиладзе 1972; С. Влахов, С. Флорин 1980; Н.М. Любимов
1982; Н.Ф. Дановский 1983; Н.Я. Галь 1972; А.К. Клименко 1999; Г.Э. Мирам 1999; Н.К. Гарбовский 2004, 2007; Л.Л. Нелюбин 2003, 2006; У. Эко 2006;
А.В. Клименко 2007; Э.А. Сорокина 2008; А.Г. Азов 2012, 2013; G. Jager 1975; A. Neubert 1975). Однако лингвопереводческое наследие авторитетных представителей данного направления нуждается в более детальном изучении. Так, значимый интерес для современного переводоведения представляют метапоэтические тексты И.А. Кашкина, изучение которых позволяет получить новое углубленное теоретическое осмысление метапоэтической теории реалистического перевода.
Метапоэтика И.А. Кашкина - рефлексия переводчика над вопросами языка перевода и искусства перевода, в ней зафиксированы значимые для переводчика идеи, концепции, принципы и установки по формированию школы и теории реалистического перевода, которые были выработаны в ходе обширной дискурсивной практики. Исследование метапоэтики И.А. Кашкина позволяет теоретически представить и научно описать реалистический метод художественного перевода в структуре общей теории перевода. Введение в научный обиход забытых и невостребованных работ по теории реалистического перевода и критики открывает широкие перспективы в разработке методологии художественного перевода, преподавании и обучении переводу, что позволит актуализировать традицию качественного художественного перевода. Сказанное определяет востребованность и актуальность диссертационного исследования.
Объект исследования - совокупность метапоэтических текстов И.А. Кашкина.
Предмет исследования - лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина.
Материал исследования. В качестве материала исследования используются метапоэтические тексты И.А. Кашкина: монография «Эрнест Хемингуэй» (1959); альманах «Хемингуэй» (1966); антология, составленная совместно с М.А. Зенкевичем «Поэты Америки. XX век» (1939); критико-биографический очерк «Эрнест Хемингуэй» (1966); сборник статей «Для читателя-современника» (1977); сборники переводов'. «Ли Мастерс» (1926), «Американские рассказы» (1936), «Хемингуэй. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов» (1939), «Эрскин Колдуэлл» (1956), «Хемингуэй. Избранные произведения в двух томах» (1959), «Сэндберг К. Стихи разных лет» (1959), «Слышу, поет Америка. Поэты США» (1960); поэтический сборник И.А. Кашкина «Иван Кашкин. Стихи» (2007); многочисленные статьи; тексты докладов и выступлений; рецензии', отзывы, эпистолярий.
Цель исследования - комплексное изучение, систематизация и научное описание лингвистических основ метапоэтики перевода И.А. Кашкина.
Цель исследования связана с решением частных задач:
1. Проанализировать проблему становления переводческого дела в СССР, определить роль И.А. Кашкина в формировании советской школы переводчиков.
2. Исследовать и структурировать метапоэтические тексты И.А. Кашкина, определить корреляцию метапоэтических данных с основными идеями эпистемологического пространства.
3. Исследовать понятие «язык» в метапоэтике перевода И.А. Кашкина и его структуру с позиции лингвистического витализма и учения о гармонии антиномий.
4. Исследовать и научно описать реалистический метод художественного перевода и лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина.
5. Представить и научно описать метапоэтическую теорию реалистического перевода И.А. Кашкина: алгоритм, подход, метод, принципы, установки.
6. Рассмотреть метапоэтическую концепцию тождества экранизации и художественного перевода в метапоэтике И.А. Кашкина.
Принципы и методы исследования. В основе исследования лежит теоретическая база научной школы профессора К.Э. Штайн (1996, 1999, 2001, 2003, 2004, 2006, 2007, 2008, 2009, 2015): общие положения изучения метапоэтики художественного текста, разрабатываемые К.Э. Штайн и учениками ее научной школы Д.И. Петренко (2009, 2011, 2013),
В.П. Ходусом (2006), Ф.И. Джаубаевой, (2008, 2010) Э.В. Ливановой (2008), А.И. Байрамуковой (2009) и др.; теория гармонии художественного текста, разработанная в монографии К.Э. Штайн «Гармония поэтического текста: Склад. Ткань. Фактура» (2006); теория динамической симметрии в науке и в искусстве, которой посвящены сборники статей, выходившие под редакцией К.Э. Штайн в 2003-2004 годах.
Исследование метапоэтики И. А. Кашкина проводится с применением структурно-системного подхода, который позволяет использовать приемы, выработанные в лингвистике, в общей теории систем. Используются принципы и методы структурно-системного анализа: оппозиционный анализ, который опирается на дихотомическое деление объема понятия в логике и понятие оппозиции в лингвистике; контекстологический анализ, который строится на основании установления связи определяемого элемента с контекстом, в котором он употребляется; элементы логического и когнитивного анализа. Применятся также общенаучный принцип дополнительности, который способствует выявлению антиномичности текста через соотношения в тексте взаимоисключающих элементов и значений; принцип относительности, который позволяет выявить в качестве точки отсчета язык, его реальные и потенциальные возможности; феноменологический метод и когнитивный подход, позволяющие выявить структуры сознания, формируемые в процессе метапоэтической рефлексии над языком и текстом; метод общего функционального анализа, позволяющий выявить функции лингвистических единиц в тексте; метод сплошной выборки и свободного ассоциативного исследования, предполагающие детальное изучение всей совокупности исследовательского материала и выбор необходимых данных; описательный и сравнительный методы, применяемые для выявления и характеристики различных текстовых универсалий и многообразных индивидуально-авторских проявлений личности автора; биографический метод, призванный дать опору на знание фактов жизни автора; а также приемы сопоставления, обобщения и классификации.
Теоретической базой исследования являются труды по метапоэтике К.Э. Штайн (1999, 2006, 2009, 2015), А. Вежбицкой (1978), Т.М. Николаевой (1987), Е.З. Имаевой (2005, 2012); теории и практики перевода
К.И. Чуковского (1941, 1968, 1990), А.В. Федорова (1958, 1983), Я.И. Рецкера (1964), В.Н. Комиссарова (1973, 1990), Г.Р. Гачечиладзе (1972), Н. Галь (1972), И. Левого (1974), А.Л. Борисенко (1999), М.Л. Гаспарова (1996, 2001), В.А. Куренного (2005), Л.Л. Нелюбина (2006), У. Эко (2006), Э.А. Сорокиной (2008), А.Г. Азова (1012, 2013), В.А. Митягиной (2008, 2011); работы по теории и философии языка А.А. Потебни (1976, 1989), В. фон Гумбольдта (1984, 1985), Х.-Г. Гадамера (1988, 1997), Г.О. Винокура (1929, 1990), Л.С. Бархударова (1975), М.М. Бахтина (1996), Б.А. Ларина (1974), Г.Г. Матвеевой (1993, 2013), О.А. Алимурадова (2003), Д.И. Петренко (2011, 2013), Т.А. Dijk (1977), F. Jamesom (1975, 1991); работы по проблемам теории текста И.Р. Гальперина (1981), Ю.М. Лотмана (1970, 1998), В.И. Карасика (2002), W.U. Dressier (1981); работы по проблемам жанровой классификации В.В. Виноградова (1947, 2001, 2003), Е.А. Баженовой, М.П. Котюровой (2006), С.И. Шумарина, М.Р. Шумариной (2008); работы по семиотике Р.О. Якобсона (1975, 1978, 1987), Р. Барта (1983, 1989), У. Эко (1998).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Метапоэтика перевода И. А. Кашкина представлена системой метапоэтических текстов, характерными чертами которых являются: общность идей, открытость, преемственность, наличие переводческого комментария, автометаописания и метакритики. Изучение корреляции идей И. А. Кашкина с эпистемой его времени позволяет говорить об энциклопедизме как характерной черте его метапоэтики.
2. Язык - ключевое понятие метапоэтики перевода И.А. Кашкина, «первоэлемент» теории, практики, критики художественного перевода. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - многоаспектное описание языка, его структуры, функционирования и потенциала в тексте художественного перевода. В процессе широкой дискурсивной практики И.А. Кашкин разграничивает понятия «национальный язык», «язык художественной литературы», «язык оригинала» и «язык перевода». Структура понятия «язык» в пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина представлена понятиями «слога», «стиля», «текста», «подтекста», «контекста», «сгустка» и «слова».
3. Язык в теории И.А. Кашкина - это гармония антиномий, «живое противоречие» между жизнью и смертью, искусством и «квазитворчеством», теорией и практикой, умением и мастерством. В основе антиномии лежит виталистическая идея о жизнеспособности языка как живого организма.
4. Лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина представлены ключевыми понятиями метапоэтической теории реалистического перевода: язык, традиция, реалистический подход, реалистический метод художественного перевода, принцип, установка. Реалистический метод художественного перевода И.А. Кашкина призван обеспечить равноценный оригиналу перевод, воссоздать правдивую действительность художественного произведения средствами языка перевода. Традиция перевода, принципы и категории реализма, составляющие основу реалистического метода, позволяют применять его к различным художественным текстам и художественным системам.
5. В метапоэтической теории реалистического перевода И.А. Кашкина раскрывается алгоритм перевода. В основе лежит концепция «прорыва», согласно которой советский переводчик старается целостно осознать и воспроизвести художественную действительность оригинального текста. Алгоритм действий переводчика предполагает: выбор автора, осознание единства формы и содержания оригинала, осознание особенностей языка художественного произведения, воссоздание единства формы и содержания средствами языка перевода.
6. Концепция тождества художественного перевода и реалистического искусства в метапоэтике перевода И.А. Кашкина базируется на способности предмета искусства отображать «правду жизни», «живую действительность». Аналогия перевода и искусства позволяет И.А. Кашкину рассматривать как перевод через искусство, так и искусство в понятиях перевода. Примером аналогии «перевод - искусство» служит соотнесение экранизации и художественного перевода в метапоэтике перевода И.А. Кашкина. Тождественность экранизации и художественного перевода И.А. Кашкин видит в идее творческого воссоздания живой действительности, запечатленной в художественном произведении, алгоритме и инструментарии воссоздания оригинала.
Научная новизна работы состоит в том, что в диссертации впервые проведена работа по сбору, классификации, последовательному анализу и научному описанию метапоэтических трудов и концепций И.А. Кашкина, которые составляют основу переводческой школы и направления в художественном переводе. Впервые системно определяются лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина в их корреляции с основными идеями науки и искусства в целом, и в контексте метапоэтики социалистического реализма в частности. Проведено целостное исследование направления в художественном переводе, представляемое И.А. Кашкиным, выявлены принципы работы и основы функционирования школы И.А. Кашкина, критические и метакритические установки; определены системные особенности и принципы воссоздания языка оригинала средствами языка перевода. Исследованы лингвистические основы метапоэтической теории реалистического перевода И.А. Кашкина и языковые особенности ее выражения в метапоэтике. В результате широкого дискурсивного анализа выявлен и научно проработан алгоритм теории реалистического перевода И.А. Кашкина, реалистический метод художественного перевода, его принципы и установки.
Теоретическая значимость заключается в том, что результаты исследования расширяют рамки и уточняют постулаты современной теории перевода, теории художественной коммуникации, теории текста, теории языковой личности, семантики, прагматики и теории языка в целом, способствуют дальнейшему развитию и углублению основных положений метапоэтической теории в ее приложении к метапоэтике перевода.
Практическая ценность диссертационной работы определяется прикладным аспектом результатов исследования, возможностью их использования в деятельности практикующих и будущих переводчиков, критиков. Материалы и данные диссертации могут быть использованы в преподавании дисциплин, теоретических и практических курсов по теории и практике перевода, теоретических курсах по филологическому анализу текста, теории дискурса, художественной коммуникации, а также при чтении спецкурсов, написании курсовых и выпускных квалификационных работ.
Апробация работы. Основные положения диссертационной работы были изложены в докладах и сообщениях на научных конференциях: международных - «Актуальные проблемы филологии» (Пермь, 2012), “Scientific enquiry in the contemporary world: theoretical basics and innovative approach” (Тайтусвилл, 2012), «Континуальность и дискретность в языке и речи» (Краснодар, 2013); всероссийских - «Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков» (Уфа, 2012); региональных - «Филология, журналистика и культурология в парадигме социогумантарного знания» (Ставрополь, 2011, 2012), «Актуальные проблемы социогуманитарного знания» (Ставрополь, 2011), а также в научных периодичных изданиях: «Язык. Текст. Дискурс» (Ставрополь, Вып. 9, 2011; Вып. 10,2012); «Известия Южного федерального университета. Филологические науки» (№1,2013); «Филологические науки. Вопросы теории и практики» (№ 10 (40), 2014); «Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина» (№ 4. Т. 1., 2014); “European Social Science Journal” (№ 8. T. 1., 2014). По теме диссертации опубликовано 14 работ объемом 6 п.л., в том числе 4 статьи в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ, объемом 2,6 п.л.
Структура работы определяется поставленной целью, задачами и логикой исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, лексикографических источников, литературных источников. Объем диссертационной работы - 227 страниц машинописного текста. Список использованной литературы составляет 235 наименования.
Глава 1. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина и особенности ее организации
1.1. Становление переводческого дела в СССР. Роль И.А. Кашкина в формировании советской школы перевода
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина формируется в двадцатом столетии под влиянием политики и идеологии советского государства, идей и понятий науки и искусства XX века. Обращение к трудам признанных и ведущих специалистов по теории и практики перевода позволяет проследить процесс становления переводческого дела в СССР, определить актуальные постулаты и принципы, оказавшие влияние на формирование убеждений И.А. Кашкина как переводчика, критика, лингвиста и литературоведа.
Советское время можно назвать «золотым» периодом перевода. Он характеризуется заметной прогрессивной тенденцией. Возникает новое революционное сознание, происходит переход от буквализма к художественному переводу, от эмпиризма к строгой теории. Перевод стал рассматриваться иначе, чем в предшествующее столетие. Согласно К.С. Корконосенко, основными чертами начала XX века являются «централизованное планирование переводческой политики, рост роли переводной литературы в культурной жизни страны, резкое увеличение количества переводов, общее улучшение их качества, появление специальных работ по теории перевода, коллективная ориентация на единство принципов художественного перевода» (Корконосенко 2011: 828). Перевод стал рассматриваться как перевод художественный (! - Е.Ч.), как «вид литературного творчества, в процессе которого произведение, существующее на одном языке, воссоздается на другом» (Большая советская энциклопедия Т.19.: 369). Это понимание перевода, в свою очередь, стало переломным моментом в переводческой деятельности и повлекло дальнейшую ее реорганизацию.
Начало XX века ознаменовано крупными изменениями в литературном мире и мире перевода. К 30-м годам двадцатого столетия происходит критическая переоценка и отказ от наследия предшествующей переводческой традиции, перевод рассматривается как перевод художественный, появляются новые направления и подходы в переводе, укореняется тенденция противостояния художественного перевода переводу формальному и буквальному, возникает потребность разработки новых принципов перевода художественной литературы. Переводческое дело приобретает массовый характер. На русский язык переводятся произведения
О. де Бальзака, А. Франса, Стендаля, Г. Гейне, Ф. Шиллера, Дж.Г. Байрона, М. Твена и многих других авторов. Перевод охватывает многие культуры многонационального советского пространства. Э.А. Сорокина в книге «Теория перевода (история отечественного перевода)» (2008) пишет: «Были на русский язык переведены эпосы грузинского, армянского, киргизского, якутского и многих других народов. Через посредство русских переводов были осуществлены на языки народов СССР переводы текстов западноевропейской литературы. Иначе говоря, переводческой деятельностью были охвачены языки всех народов, даже тех, у которых письменность только-только появилась» (Сорокина 2008: 43).
Перевод становится средством сближения народов, посредником между культурами как в пределах Советского Союза, так и вне его границ с ориентацией на мировую революцию. Обширная потребность в переводе во многом объясняется политикой молодого развивающегося социалистического государства. Осуществление переводческой деятельности в СССР отвечало таким установкам официальной политической программы как:
1. Многонациональный характер советского государства. Перевод рассматривался прежде всего, как катализатор создания единой социалистической культуры. М. Горький писал: «Идеально было бы, если бы каждое произведение каждой народности, входящей в Союз, переводилось на языки всех других народностей Союза. В этом случае мы все быстрее научились бы понимать национально-культурные свойства и особенности друг друга, а это понимание, разумеется, очень ускорило бы процесс создания той единой социалистической культуры, которая, не стирая индивидуальные черты лица всех племен, создала бы единую, величественную, грозную и обновляющую весь мир социалистическую культуру» (Горький 1955: 365-366).
2. Реализация антифашистской программы. Тексты художественных переводов подвергались строгой цензуре Коминтерна. Как отмечает А. Блюм, существовали целые списки писателей и произведений, которые «заслуживали и не заслуживали перевода на русский язык» (Блюм 2000: 313). Предпочтение отдавалось тем, кто открыто пропагандировал социалистические и коммунистические идеалы. Отчасти это объяснялось, по мнению А. Блюма, «исключительно политическими сиюминутными соображениями режима, заинтересованного в привлечении на свою сторону «розовой», не до конца еще прозревшей западной интеллигенции, создании единого «антифашистского фронта культуры» (там же: 314).
3. Установка на просвещение советских читателей. М. Горький, создавая издательство «Всемирная литература», говорил о необходимости дать читателям нового государства образцы лучшей мировой литературы. Л. Л. Нелюбин в книге «Наука о переводе (история и теория с древнейших времен до наших дней)» (2006) пишет: «Наметив широкую программу по сохранению и приумножению культурного наследия, судьба которого в новой России вызывала обоснованную тревогу, Горький разработал грандиозный план ознакомления отечественного читателя с наиболее выдающимися памятниками мировой литературы. Для этой цели было создано в 1919 г. специальное государственное издательство «Всемирная литература». Опираясь на свой авторитет и ссылаясь, между прочим, на существенный политический и пропагандистский эффект, который может принести реализация задуманного им дела, знаменитый писатель сумел добиться поддержки со стороны властей и, в частности, В.И. Ленина» (Нелюбин 2006: 316).
Потребность в переводе неумолимо росла. В середине XX столетия - в годы второй мировой войны - эта потребность ощущалась наиболее остро. Война выявила острую нехватку в квалифицированных переводчиках, способных работать с разными языками. Потребность в большом количестве профессиональных переводчиков привела к тому, что профессия переводчика стала востребованной, престижной: открывались переводческие учебные заведения, появлялись и развивались разные направления переводческой деятельности, формировались переводческие отделы, службы. Профессия переводчика стала массовой. Вторая половина XX века стала расцветом отечественного перевода: «... в области теории и практики перевода эта эпоха (конец XX - начало XXI века. - Е.Ч.) представляет собой одну из наиболее ярких страниц и ознаменована многими выдающимися достижениями, заслуживающими самого пристального внимания...» (Нелюбин 2006: 316).
Перевод поставили на конвейер литературного производства. Переводы издавались в газетах, журналах, объединялись в серии антологий, альманахи, хрестоматии (напр., серия «Библиотека всемирной литературы» (1967-1977) издательства «Художественная литература»). Процветала индустрия перевода. Перевод приобрел массовый характер, о чем свидетельствуют статистические данные, приведенные авторами книги «СССР. 100 вопросов и ответов» (1984): «В СССР выпущены произведения авторов 136 зарубежных государств — 77,5 тысячи названий общим тиражом 2 миллиарда 420 миллионов экземпляров. По данным ЮНЕСКО, в нашей стране выходит переводной литературы в пять раз больше, чем в Англии, вдвое больше, чем в Японии, США и Франции. В 1980 году намечено издать более 1500 книг зарубежных авторов, в том числе 900 названий книг авторов из капиталистических стран. Издается все талантливое, представляющее интерес с художественной точки зрения, а не только произведения тех писателей, кто поддерживает коммунистическую идеологию <...> Показательно, что произведения многих зарубежных авторов выходят в
СССР даже большими тиражами, чем на их родине» (СССР. 100 вопросов и ответов. 1984: 9).
Расцвет переводческой практики приводит к зарождению теории перевода. Начинают появляться первые теоретические работы по переводу, а значит, формируется лингвистика перевода. Теория художественного перевода формировалась представителями двух направлений: переводчиками-практиками и теоретиками перевода. Для переводчиков- практиков процесс формирования теории художественного перевода был своего рода обобщением опыта, для теоретиков - построением собственной теории. Появляются труды таких теоретиков перевода, как Ю.Д. Левин, А.В. Федоров, М.Л. Гаспаров, Е.Г. Эткинд. Выдающиеся мастера перевода обобщают свой опыт и принципы перевода в статьях и книгах: «Высокое искусство» (1919-1968) К.И. Чуковского, «Слово живое и мертвое» (1972) Н. Галь, «Перевод - искусство» (1982) Н.М. Любимова и т.д. Учреждаются сборники «Тетради переводчика» (1963-1982) под редакцией Л.С. Бархударова, «Редактор и перевод» (1965) под редакцией А.И. Мироновой. В период с 1962 по 1985 годы издается 13 выпусков сборника «Мастерство перевода». Публикуются материалы Всесоюзного симпозиума по проблемам перевода. Труды и разработки советских теоретиков и практиков перевода, изданные на многих иностранных языках, становятся руководством для целого поколения переводчиков.
В «Основах общей теории перевода» (1953) А.В. Федоров отмечает: «В наше же время — с середины XX столетия (после Второй мировой войны) — переводческая деятельность во всех своих разновидностях приобрела невиданный ранее размах благодаря всё возрастающей интенсивности международных контактов. Это дает основание некоторым зарубежным авторам, пишущим о переводе, называть наш век «веком перевода» (Федоров А.В. 2002: с. 15).
Если в первой половине XX века отечественная теория перевода развивалась в столкновении литературоведения и лингвистики, то во второй половине XX столетия она приобретает преимущественно лингвистическое направление. В 50- 60-е годы расхождение между литературоведами и лингвистами по отношению к переводу становится настолько очевидным, что переводоведение признается лингвистической дисциплиной. Формируется лингвистическая теория перевода. Переводоведение оформляется в самостоятельную научную и учебную дисциплину.
Однако, как отмечает А.Л. Борисенко, советская теория художественного перевода развивалась не только на основе конфронтации литературоведения и лингвистики, но и на основе оппозиции «буквализма» и «вольности» (Борисенко 1999: 5). В «Краткой литературной энциклопедии» указывается, что в ЗСМЮ-е годы XX века в советской переводческой традиции существовали два принципиально разных подхода к переводу: «технологически-точный» и «творческий». В свою очередь В.А. Куренной в статье «Как сделать наши переводы ясными» (2005) выделяет направления «семантического реализма» и «функционализма» (Куренной 2005).
К представителям направления «семантического реализма» или так называемого «творческого перевода» принято относить К.И. Чуковского, М. Лозинского, Т. Щепкину-Куперник, С.Я. Маршака, Н. Любимова, И.А. Кашкина и представителей его школы перевода - А. Блонскую, В.М. Топер, Н.А. Волжину, Е.Д. Калашникову, О.П. Холмскую, И.К. Романовича, Л.Д. Кислову, Н.Л. Дарузес, М.П. Богословскую-Боброву, Н. Галь, М.Ф. Лорие, В.В. Рогова и др. Представители «семантического реализма» говорили о необходимости такого перевода, который соотносится «с самой реальностью, лежащей за переводимым текстом» (выделено нами. - Е.Ч) (Куренной 2005: 73). Их целью в переводе было передавать не только слово, но и образ. Перевод для них - проникновение в «затекст», который затем свободно выражается средствами русского языка.
К функционалистскому направлению технологически-точного перевода принадлежат работы Е.Л. Ланна, А.В. Кривцовой, Г.А. Шенгели. Суть этого направления состояла в следовании академическому формализму и буквализму - стремлении точно передавать все элементы формы подлинника. Проявление академического формализма и буквализма, как отмечает И.А. Кашкин, было наиболее характерно для теоретических положений и переводческой практики Е.Л. Ланна (1896-1985). Евгений Львович Лани переводил преимущественно американскую и английскую прозу. Вплоть до 1950 года под его руководством осуществлялись переводы произведений Ч. Диккенса. Характерной чертой перевода, способом воплощения авторского стиля Е.Л. Лани считает «прием точности» - точной передачи количества слов оригинала в переводе. Е.Л. Лани в своих переводах действует по принципу «технологической точности», а приемы перевода, как справедливо отмечает И.А. Кашкин, не должны губительно отражаться на языке перевода: «Все это хорошо, пока не начнешь вглядываться и вслушиваться в язык перевода...» (Кашкин 1977: 377). Однако, как отмечает
Э.А. Сорокина в «Теории перевода» (2008), в практике Е.Л. Ланна есть и положительные стороны: подготовительный анализ текста, отказ от вольностей, наличие комментариев, «точность, когда не переходит в буквализм» (Сорокина 2008: 42).
«Точность» - характерная черта академического формализма и буквализма. Однако представители этого направления трактовали точность по-разному. Последователи функционализма настаивали на понятии «функциональной эквивалентности» на самых разных уровнях (семантическом, синтаксическом, стилистическом и т.д.) (Куренной 2005: 73). А.В. Федоров в книге «Основы общей теории перевода» (1953) пишет, что конец XIX - начало XX веков - время усиления одностороннего интереса к передаче формы оригинала (Федоров 2002: 77-78). Оригинал часто переводился дословно, без учета законов русского языка. Существовала тенденция количественного перевода - передачи слов оригинала тем же числом слов на русском языке. Как отмечает С.Н. Степура в статье «Специфика перевода эпохи модернизма в России в 20-30-е годы XX века» (2011), очень часто при переводе художественного произведения ставился знак равенства между элементами языковой формы оригинала и его стилем. Более того, как отмечает А.В. Федоров, не учитывалась «степень различия» между стилистической ролью формально одинаковых или близких элементов в двух разных языках: «...перевод подобного типа показывал подлинник в неверном преломлении, затруднял его понимание и отдалял от него читателя; причиной была ложная по своему принципу постановка задачи, решение которой в силу этого и не могло привести к удовлетворительным результатам. Подобные переводы вызывали, как правило, резко полемические отклики в критике» (там же: 100).
Историю переводческого дела в СССР можно рассмотреть в системе существовавших в то время издательств. Среди наиболее значимых издательств, занимавшихся выпуском переводных книг, можно выделить: издательство «Всемирная литература», организованное М. Горьким (1918/19 - 1927); издательство «Academia»; издательство «Художественная литература». Были и другие государственные издательства: Госиздат, Ленгиз, «Молодая гвардия», «Московский рабочий». Помимо перечисленных издательств переводом иностранной литературы занимались и частные конторы. А.В. Федоров отмечает, что в 20-е годы XX столетия большое количество переводных книг невысокого качества выпускалось мелкими издательствами негосударственного типа, переводы осуществлялись случайными людьми, которые не владели русским литературным языком и плохо знали иностранные языки (Федоров 2002: 30). Интересы читателя недооценивались. Считалось, что если читатель не знает иностранных языков, то знать зарубежную литературу ему не дано. А.В. Федоров пишет, что существовал расчет на «уединенного любителя поэзии» (там же: 79). Мнение о том, что читатель будет вынужден выучить какой-либо иностранный язык, чтобы прочитать то или иное произведение, значительно ограничивало круг читателей, на который ориентировались советские переводчики.
Как отмечает А.В. Федоров, «Обстановка культурного строительства в молодом советском государстве сложилась таким образом, что в первую очередь — по отношению к остальным видам перевода — стал необходим решительный перелом в организации работы переводчиков художественной литературы, в требованиях к самим переводам, в принципах их издания. Этот перелом был осуществлен М. Горьким» (там же).
Как заметил П.М. Топер в статье «Перевод художественный» (1975), история советского перевода началась с организации М. Горьким издательства «Всемирная литература» (Топер 1975), в котором был провозглашен план ознакомления отечественного читателя с лучшими образцами мировой литературы. Было запланировано издать две серии книг - основная (должна была включать 1500 томов по 20 печатных листов каждый) и серия народной библиотеки (2500 книг по 2-Л печатных листа) (Нелюбин 2006: 316-317). Собрание мировых художественных произведений, по словам М. Горького, представляло собой «обширную историко-литературную хрестоматию», которая по широте своей была «первой и единственной в Европе» (Перевод - средство взаимного сближения народов 1987: 85). Запланированные переводы предполагалось выполнить либо заново отредактировать. По этому поводу в книге «Высокое искусство» (1919-1968) К.И. Чуковский замечает: «Академики, профессора и писатели, привлеченные М. Горьким, рассмотрели самым пристальным образом старые переводы... и пришли к очень печальному выводу, что за исключением редкостных случаев старые переводы в своем большинстве никуда не годятся, что почти все переводы нужно делать заново, на других - строго научных основаниях, исключающих прежние методы беспринципной кустарщины» (Чуковский 1968: 7).
К работе над переводами были привлечены «лучшие филологические и литературные силы страны»: переводчики-практики М.Л. Лозинский,
Т.Л. Щепкина-Куперник, С.Я. Маршак, Н.М. Любимов, А.В. Ганзен, В.А. Зоргенфрей; литературовед, критик и детский поэт К.И. Чуковский; знаменитые поэты А.А. Блок, В.Я. Брюсов, Н.С. Гумилев; специалисты по западноевропейской литературе Ф.Д. Батюшков, А.А. Смирнов, В.М. Жирмунский; востоковед С.Ф. Ольденбург; китаист В.М. Алексеев и др. (Комиссаров 1990, Нелюбин 2006, Азов 2013). За время существования издательства (1918/1919 -1927) были изданы книги таких выдающихся писателей и поэтов, как Оноре де Бальзак, Анатоль Франс, Стендаль, Генрих Гейне, Фридрих Шиллер, Джордж Ноэл Гордон Байрон, Чарлз Диккенс, Бернард Шоу, Марк Твен и многие другие. Всего было выпущено около 120 книг.
По словам В.Н. Комиссарова, с появлением издательства «Всемирная литература» культура перевода, поднялась на «весьма высокий уровень»: «Сознавая свою высокую ответственность и важную роль перевода в культурной жизни народа, советские переводчики стремились донести до читателя всю идейную и художественную ценность лучших произведений мировой классики» (Комиссаров 1990: 10). Как отмечает А.В. Федоров, стиль перевода издательства «Всемирная литература» отличался «чрезвычайной добросовестностью в передаче смыслового содержания подлинника», (Федоров 2002: 99), а также вниманием к его формальным особенностям.
Издательство «Всемирная литература» отличалось не только качеством переводов, но и качеством организации переводческой деятельности. В период деятельности издательства были разработаны основные принципы советской школы художественного перевода, преемником и реформатором которых стал И.А. Кашкин (Нелюбин 2006: 317). Согласно А.Л. Борисенко, к этим принципам относятся:
1. Развитый институт редактирования. В издательстве «Всемирная литература» были установлены научные принципы редактуры: создан редакторский штат, организована студия художественного перевода для подготовки переводческих кадров. В качестве попытки создания теории перевода в 1919/1920 году было выпущено первое на русском языке пособие для начинающих переводчиков - брошюра «Принципы художественного перевода» (авторы - Н.С. Гумилев, Ф.Д. Батюшков, К.И. Чуковский), посвященное «теоретическим принципам» перевода прозы и стихов, на которых должна строиться работа издательства (Нелюбин 2006: 317). К.И. Чуковский в книге «Высокое искусство» (1968) замечает: «Принципы эти смутно ощущались иными из нас, но не были в то время сформулированы. Поэтому нескольким членам ученой коллегии издательства «Всемирная литература» (в том числе и мне) Горький предложил составить нечто вроде руководства для старых и новых мастеров перевода, сформулировать те правила, которые должны им помогать в работе над иноязычными текстами» (Чуковский 1968: 6-7).
2. Единство и преемственность переводческого цеха. Работа издательства, по мнению М. Горького, должна быть подчинена единому замыслу - «от общего плана до каждой книги» (Топер 1975). П.М. Топер в статье «Перевод художественный» среди признаков единства и преемственности издательства отмечает обсуждение готовящихся к изданию переводов на заседаниях редколлегии, визирование переводов М. Горьким, снабжение переводов предисловием, «задачей которого было связать ее проблематику с современностью, сделать ее доступной и понятной новому читателю» (Топер 1975).
3. Ориентация на широкие читательские слои, осознание просветительской функции перевода.
4. Внимание к чистоте русского языка.
5. Ответственность за облик «чужого мира» - автора, страны (Борисенко 1999).
К основным принципам издательства «Всемирная литература» А.В. Федоров относит также «плановость выбора переводимых оригиналов» и «требование высокого качества переводов». Среди неотъемлемых требований высокого качества перевода М. Горький отмечал «стремление улучшить качество переводов, сделать их точными и художественно достоверными, не допуская ни произвола, ни буквализмов, дать им научную основу» (Федоров 2002: 99), отказ от буквализма и «неоправданных вольностей по отношению к оригиналу» (Комиссаров 1990).
Однако, согласно тенденции времени, переводы издательства «Всемирная литература» не были лишены некоего «налета дословности» и других элементов формализма и буквализма (Федоров 2002: 99). В частности, эти принципы нашли свое продолжение в деятельности советского издательства «Academia», основанного в 1922 году в Петрограде, где председателем редакционного совета выступал М. Горький. Издания «Academia», как и издания «Всемирной литературы», сопровождались вступительными статьями, научными комментариями, отличались высокой культурой полиграфического оформления (Большая советская энциклопедия Т.1.: 310).
В то же время стиль этого издательства отмечен «печатью академического формализма» (Федоров 2002: 100). Перевод основывался на передаче всех элементов формы, что приводило к прямому буквализму. К.И. Чуковский в книге «Высокое искусство» (1919-1968) утверждает, что в 1930-е годы «дань формализму» (Чуковский 1968: 215) платили даже лучшие переводчики, желая искоренить «разгульное своеволие» (Левик 1968: 215) минувшего столетия. Как справедливо отмечает А.В. Федоров, буквализм и формализм переводов 30-х годов обосновывались уже «просчетами» и «недочетами» высококвалифицированных и высокообразованных литераторов в отличие от их более ранних проявлений 20-х годов, выполненных неквалифицированными и случайными людьми (Федоров 2002). В целом же переводы издательства «Academia» отличались «смысловой точностью, выразительностью русского языка, и сохранением стилистического своеобразия подлинника» (там же: 4).
В 1920-1930-е годы - годы формирования советской школы перевода - в литературе и искусстве господствует направление модернизма, которое влияло на стратегию и технику мастеров слова. Как отмечает С.Н. Степура, для этого времени характерны такие черты как «отрицание общепринятых норм и замена их новыми установками; вызов здравому смыслу и рационализму, который подменяется иррационализмом и беспорядочностью; значение и значимость становятся проблематичными и, как следствие, сам язык тоже; процветание структурного и лингвистического экспериментирования», что ведет к буквализму. Характерные для модернизма отказ от старых форм и поиск новых эстетических принципов легли в основу политики издательства «Всемирная литература», а затем и политики издательства «Academia». Попытки не увенчались успехом (Степура 2011).
Организация школы художественного перевода в начале двадцатого столетия - это реакция на тенденцию буквализма 1920-1930-х годов. Маленький переводческий коллектив из студентов в несколько человек сложился под руководством И.А. Кашкина в начале 30-х годов и перерос в школу художественного перевода с мировым признанием. Гордое звание «кашкинцев» носили Вера Максимовна Топер, Ольга Петровна Холмская, Евгения Давыдовна Калашникова, Наталья Альбертовна Волжина, Нина Леонидовна Дарузес, Мария Федоровна Лорие, Мария Павловна Богословская-Боброва, Игорь Константинович Романович. Большинство из них были студентами и слушателями, которых И.А. Кашкин отобрал сам лично за время преподавательской деятельности в разных учебных заведениях и при проведении семинара «при Союзе писателей»: «Он (И.А. Кашкин. - Е.Д.) не только угадал в каждом из них задатки переводчика; он сумел увлечь их трудными и интересными, подчас головоломными задачами художественного перевода» (Топер 1977: 11). Как отмечает Т.Д. Венедиктова в статье «Тому, о ком я сейчас не думаю...» (2008), И.А. Кашкин «плодил вокруг себя» «преданных союзников» и «ярых противников» в своем деле (Венедиктова 2008: 272).
Представители направления художественного перевода под руководством И.А. Кашкина - «кашкинцы», по словам одной из его представительниц Н. Галь, это «истинные пионеры нового перевода прозы», «основатели той переводческой школы, что верна духу, а не букве подлинника» (Галь 2007). К.Н. Атарова называет их «корифеями отечественного перевода» (Атарова 2000). По мнению К.И. Чуковского, представители школы И.А. Кашкина - это «могучая кучка англистов» (Чуковский 1968: 100). Новаторство идей, признание читателя современника, «гибкий и обширный словарь», благодаря чему их переводы производят впечатление подлинников - вот лишь немногие характеристики, отличающие школу перевода под руководством И.А. Кашкина (там же).
Имя И.А. Кашкина фигурирует в каждом пособии и учебнике по истории и теории перевода как имя ученого и практика, открывшего новый мировой этап в развитии перевода. Критики и переводчики, и в первую очередь, англисты наших дней выказывают почтение и уважение И.А. Кашкину, считая его прародителем перевода английской мировой литературы, с которого все началось (Рыбкин 2011). Обратим внимание на те фразы, в которых неоднократно подчеркивается первенство И.А. Кашкина в его переводческой и литературной деятельности: «отец английской поэзии», «основоположник реализма» в английской литературе», «...часто он был первым и самым значительным <...> интерпретатором, он был тем, кто прокладывал путь по целине», «Он был одним из творцов и признанным теоретиком советской переводческой школы» (Топер 1977: 4-5); «он был <...> организатором, администратором, руководителем Первого переводческого коллектива, созданного из числа его бывших студентов в Литературном институте...» (Венедиктова 2008: 272).
В начале XX столетия в воздухе буквально витала идея о создании учреждения, способного совместить в себе научную, учебную и производственную деятельность. Еще в 1902 году в заметке «Школа и поэзия» В.Я. Брюсов обращал внимание на то, что в России нет «школ для писателей», которые бы помогали овладеть техникой искусства. 16 ноября 1921 года под руководством В.Я. Брюсова открывается Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ) - специальное учебное учреждение для тех, кто, по словам В.Я. Брюсова, «намерен посвятить себя самостоятельной творческой работе - быть художниками-творцами, романистами, драматургами, поэтами, а также переводчиками художественных произведений», кто «намерен работать как историки и критики художественной литературы, как инструкторы литературных клубов и кружков, как преподаватели художественной литературы в средней школе, как пропагандисты и агитаторы через литературу» (Брюсов 1923: 24).
Идею о создании подобного учреждения выдвигал М. Горький. Согласно Постановлению Президиума ЦИК Союза ССР от 17 сентября 1932 года «О мероприятиях в ознаменование 40-летия литературной деятельности Максима Горького», Литературный институт имени Максима Горького в Москве должен был стать своеобразным научно-учебным центром, совмещавшим в себе: а) «литературный учебный центр» - своего рода Высшие литературные курсы, «дающие возможность писателям, творчески себя проявившим и, в первую очередь, писателям из среды рабочих и крестьян, повысить свою квалификацию, получить всестороннее развитие и критически усвоить наследие литературного прошлого»; б) «лабораторию для изучения художественной литературы народов Союза ССР» - сугубо научно-исследовательское подразделение»; возможность «работать, повышать свою квалификацию, с учётом «особенностей каждого... писателя, его творческих навыков и приёмов» (Правда. 26 сентября 1932: 1).
Такие центры обладали широким профилем и готовили писателей, поэтов, беллетристов, драматургов, критиков и переводчиков. Ощущалась нехватка узкоспециализированных учреждений. Как справедливо отметил Я.И. Рецкер в своем докладе «Основные этапы подготовки переводчика» на конференции по вопросам теории и методики преподавания перевода в 1964 году, несмотря на расцвет отечественного художественного перевода, в стране отсутствовала система подготовки переводчиков художественной литературы (Рецкер 1964). Заслугой Кашкина является то, что он был одним из первых, кто наладил системный подход к переводу художественной литературы, систему подготовки переводчиков в рамках созданной им школы перевода.
По данным «Словаря русского языка» под редакцией А.П. Евгеньевой (MAC), «школа» - это ‘4. Приобретение опыта, а также сам приобретенный опыт, выучка’; ‘5. Система практических приемов изучения чего-либо, овладения чем-либо’; ‘6. Направление, течение в науке, искусстве, литературе, общественно-политической мысли, связанное единством основных взглядов, общностью или преемственностью принципов и методов’ (MAC). Как отмечает сам И.А. Кашкин, школа - это, прежде всего, система - системное обучение, практика и обмен опытом. В основу школы художественного перевода И.А. Кашкина легли многие разработки М. Горького, например, обсуждение перевода произведения, необходимость комментария в начале книги, организация студии при издательстве: «В те годы, когда существовало издательство «Всемирная литература» и работавшая при нем переводческая студия, И. Кашкин еще только начинал свой литературный путь. Но он стал одним из тех, кто в наибольшей степени воспринял и претворил в жизнь горьковское отношение к переводной литературе» (Топер 1977). И.А. Кашкин черпал лучшее из мировой истории и опыта перевода для работы переводческого коллектива школы: «И. Кашкин рос как исследователь вместе со всем советским литературоведением, избавлялся от упрощений, от вульгарно-социологического подхода к искусству, вырабатывал в себе умение подлинно марксистского анализа» (там же).
На семинаре молодых переводчиков в Москве в 1956 году И.А. Кашкин сказал: «Надеюсь, что никто из вас не представляет это школой, где стоят парты и где людей учат переводу. И захотели бы - так нет у нас парт. Да и по сути своей «школа» (в кавычках), о которой сейчас идет речь, не терпит школярства, догм, рецептов: первую строчку переводить так-то, вторую главу так-то и никак иначе. Нет...» (там же). Понятие «школа» по И.А. Кашкину предполагает: 1) формирование коллектива, 2) общую работу,
3) общую принципиальную установку, 4) общую цель, 5) взаимообучение переводу, 6) практику перевода, 7) приобретение, обмен и обогащение опытом, 8) построение выводов, 9) совместные обсуждения (там же).
Успех школы перевода И.А. Кашкина объясняется тем, что был сформирован переводческий коллектив, объединенный общей целью, а не рядовая организация по переводу иностранной литературы. Творческое сотрудничество коллектива заключалось в том, что они писали рецензии и предисловия к переводческим работам, выступали их редакторами, занимались совместным переводом. П.Н. Рыбкин в статье «Переводные картинки» (2011) пишет: «несмотря на громкое и броское название «школа», это был довольно узкий круг людей, объединенных одной идеей и целью: «Знаете, английское слово «school» означает также «стая» - стайка рыб, например. Так вот, кашкинцы были не столько школой, сколько стаей, не в смысле «хищники» - вы понимаете, да?» (Рыбкин 2011: 8).
Действительно, школа перевода под руководством И. А. Кашкина была, в первую очередь, единым творческим коллективом талантливых личностей, объединенных общей трудовой деятельностью, «содружеством талантливых переводчиков, которое стало творческой лабораторией по выработке и проверке переводческих принципов» (Топер 1977: 11). Именно лабораторией, как заметил П.М. Топер, перед которой была поставлена «острая и для того времени достаточно дерзкая» проблема: «перевод - это искусство, переводная книга - это явление отечественной литературы; переводчик должен найти в себе силы встать вровень даже с самым великим автором» (там же).
Над решением поставленной проблемы работали все «кашкинцы» В процессе работы обсуждались как отдельно взятые произведения и способы их перевода, так и предпринимались попытки вывести «общие формулы» перевода. Это, в свою очередь, способствовало подъему «переводческой культуры» в нашей стране, утверждению «творческих принципов в художественном переводе», которые в дальнейшем станут «аксиомами перевода» (там же). И.А. Кашкин, как организатор, педагог и воспитатель школы перевода, многое давал своим ученикам, но и многое черпал у них: «Все, что мне удалось до сих пор сделать, было сделано в тесном общении, в беседах, а то и спорах с товарищами. Человек не остров, если звонит колокол в честь твоего товарища, он звонит и в честь тебя. Если тобою сделан вклад в общую работу, то он сделан и твоими товарищами, их участием, сочувствием или дружеским словом предостережения» (там же).
Ученики И.А. Кашкина под его чутким руководством работали сообща, единым коллективом. Н. Галь в статье «Поклон мастерам» (1972) пишет: «...кашкинцы по самому духу своему не были одиночками, с первых шагов они работали сообща» (Галь 2007: 15). «Кашкинцев» объединяли не только отношения сотворчества, но и преемственность поколений: «В любых сочетаниях, в любых «упряжках» кашкинцы оставались кашкинцами, большими мастерами одной школы. Любая книга, переведенная ими в содружестве, - это единое, целостное явление культуры» (Галь 2007: 18). Так, например, роман Дж. Олдриджа «Дипломат» и «Пятая колонна» Хемингуэя являются совместной работой В.М. Топер и с Е.Д. Калашниковой при участии И.А. Кашкина, «Зима тревоги нашей» Дж. Стейнбека - совместный перевод Е.Д. Калашниковой и Н.А. Волжиной. При переводе «Крестоносцев» Ст. Гейма к ним присоединилась Н.Л. Дарузес, а редактором выступила В.М. Топер. Если же говорить о совместной работе всего кашкинского коллектива, то к ним относятся, прежде всего, первый на русском языке сборник рассказов Э. Хемингуэя «Смерть после полудня» с надписью: «Перевод первого переводческого коллектива. Составление, редакция и вступительная статья руководителя коллектива И. Кашкина», вышедший в 1934 году, а также ранние переводы Дж. Джойса под редакцией И.А. Кашкина, а именно первые десять эпизодов «Улисса» (перевод И.К. Романовича, В.М. Топер, Н.А. Волжиной, Е.Д. Калашниковой, Н.Л. Дарузес, О.П. Холмской) и сборник «Дублинцы» (перевод
М.П. Богословской-Бобровой, И.К. Романовича, Е.Д. Калашниковой, Н.А. Волжиной, В.М. Топер, Н.Л. Дарузес, О.П. Холмской).
Советское время отличалось строгой цензурой, налагаемой в соответствии с идеологией государства. Однако, как отмечает А.В. Блюм в статье «Три цензурных эпизода из жизни «Интернациональной литературы»» (2005), «в отличие от советской, иностранная литература пользовалась несравненно большими цензурными послаблениями: речь идет, разумеется, о 30-х - начале 40-х годов» (Блюм 2005). Так, например, журнал «Интернациональная литература», в котором с 1933 по 1942 включительно печатались работы «кашкинцев», находился под «тройным цензурным прессом» со стороны Главлита СССР, идеологических отделов ЦК партии и Коминтерна. Идеологию репрезентации фактов отмечает Ф. Джеймисон (1991), А. Михеев (2002) и др. Однако, по словам А.В. Блюма, «...несмотря на зловещее время, журнал сумел все-таки познакомить российского читателя со многими выдающимися произведениями современной западной литературы, причем в первоклассных (выделено нами. - Е.Д.) переводах так называемой «кашкинской школы» (там же).
Под руководством И.А. Кашкина были переведены известные произведения таких знаменитых писателей как Эрскин Колдуэлл, Джон Эрнст Стейнбек, Джон Голсуорси, Бернард Шоу, Джеймс Олдридж, Стефан Гейм, О. Хаксли, Джеймс Джойс, Эрнест Хемингуэй и др. «Кашкинцы» много работали над переводами уже известных советскому читателю произведений, которые не соответствовали принципам перевода школы. К числу таких «повторно переведенных», или, как отзывается Н. Галь, «возрожденных» авторов можно отнести: Эдгара По, Брета Гарта, О.Генри, Марка Твена, Джека Лондона, Томаса Манна, Ги де Мопассана (Галь 2001).
Творческий коллектив работал быстро и оперативно. «Кашкинцы» активно интересовались писателями-современниками и стремились первыми перевести их произведения. Например, перевод «Улисса» Дж. Джойса, как отмечает С.Н. Степура, был «первой попыткой целостного перевода романа на русский язык, осуществленная непосредственно в эпоху его создания, в эпоху Джеймса Джойса...» (Степура 2012: 29). Оперативность и быстроту работы переводческого коллектива отмечает Т.Д. Венедиктова в статье, посвященной памяти И.А. Кашкина: «Эссе Хэмингуэя «Американцам, павшим за Испанию» печатается в «Нью мэссиз» 14 февраля 1939-го, кашкинский перевод - в «Литературной газете» уже 1 марта (!)...» (ВенедиктоваТ.Д. 2008: с. 271). В то же время поражает и объем работ, выполненных переводчиками школы: «надо думать, литературовед и переводчик Кашкин чувствовал себя «советским заводом» по переработке качественных текстов мировой литературы. За четыре десятилетия он успел опубликовать целую библиотеку...» (там же: с. 273).
Художественные переводы школы И.А. Кашкина пользовались огромной популярностью у читателей-современников. С переводами этой школы неразрывно связано наше представление о мировой «классике» XX века, которую, по словам П.М. Топер, «мы знаем благодаря И. Кашкину и через И. Кашкина: он ввел их в наш обиход как исследователь и как переводчик» (Топер 1977: 5). «Литературная одаренность, серьезность в подходе к своей задаче, принципиальность выбора - все это резко отличало работы И.А. Кашкина и некоторых других молодых специалистов от беспорядочной «массовой» переводческой продукции тех лет», - пишет П.М. Топер в предисловии к сборнику «Для читателя-современника» (там же). Если деятельность отдельно взятых издательств ограничивалась временными рамками в несколько лет, то школа перевода И.А. Кашкина пользуется большим международным авторитетом и по сей день. И.А. Кашкин - признанный творец культуры и искусства перевода. «Кашкинцы» - истинные мастера художественного перевода. Они подарили русскому читателю классику зарубежной литературы XX века во всем ее величии: «Они дали нам непревзойденные образцы перевода классики <...> Благодаря им в журналах, затем и в отдельных книгах встретились мы со многими крупнейшими писателями XX века» (Галь 2007: 30).
Фраза «нести культуру в массы» как нельзя лучше характеризует школу И. А. Кашкина. «Мы трудимся для читателя-современника», - сказано в одной из его статей (Кашкин 1977: 6). По мнению П.М. Топер, «трудиться для читателя-современника» в понимании И. А. Кашкина означает: 1) видеть смысл своего труда «в приобщении широкого читателя к сокровищам мировой культуры»; 2) не бояться «злобы дня» и работать «для своих сограждан» и ждать отклика «от них, а не от узкого круга ценителей, сегодняшних или завтрашних»; 3) исходить в переводе из «стремления дать читателям живую книгу, а не мертвый слепок с подлинника»; 4) ждать оценки своего труда «от тех, для кого трудился, - от своих современников, от своего народа» (Топер 1977: 6). «Читателю-современнику» - девиз школы художественного перевода, мысль, с которой основоположник этой школы И.А. Кашкин «всегда жил и работал»: «В этой мысли, которую И. Кашкин повторял не раз, заключена целая программа, жизненное кредо ученого и литератора» (там же). Как справедливо отмечает Т.Д. Венедиктова в статье «Тому, о ком я сейчас не думаю...» (2008), посвященной памяти И.А. Кашкина, «...Весь этот огромный труд предназначался «для читателя-современника»...» (Венедиктова 2008: 273). Даже посмертный заключительный сборник статей носит название «Для читателя-современника».
Становление советской теории перевода можно охарактеризовать как явление стихийное, неоднородное. Стремительное развитие, массовость с налетом советской идеологии стало источником большого числа переводной литературы, следствием формирования направлений перевода. Школа художественного перевода И.А. Кашкина занимает одно из ведущих положений. Деятельность, организованная и развитая И.А. Кашкиным, повлияла на становление и развитие культуры перевода, как в Советском союзе, так и за его пределами: «Они (мастера-кашкинцы - Е.Д.) пролагали новые пути, они - начало новой школы советского художественного перевода. Это - важнейшая их заслуга. Вольно или невольно у них многое перенимали другие лучшие переводчики, те, кто не участвовал непосредственно в семинаре И.А. Кашкина. Семинар этот был англоязычный, но иные превосходные переводчики с французского и немецкого не без гордости говорили о себе, что и они той же школы» (Галь 2007: 32). Направление художественного перевода И.А. Кашкина, школа перевода под его руководством - это целая эпоха талантливых мастеров перевода, приобщивших русского читателя к мировой зарубежной классике. Основы и принципы работы школы художественного перевода И.А. Кашкина - залог успеха и качества переводческой деятельности, что и определяет необходимость обращения к метапоэтике перевода И.А. Кашкина.
1.2. Метапоэтический дискурс И.А. Кашкина и принципы его организации
Особенность советской теории перевода заключается в том, что в ее основе - метапоэтика перевода, т.е. работы о переводе, которые написаны самими переводчиками на эмпирической основе с учетом критических замечаний. Особое место в переводческом искусстве принадлежит И.А. Кашкину. Иван Александрович Кашкин (24.06.1899 - 26.11.1963) - один из лидеров перевода англоязычной художественной литературы на русский язык, признанный критик-литературовед, историк и пропагандист мастерства английских и американских поэтов и прозаиков, переводчик высокой филологической культуры, наставник многочисленной группы переводчиков с английского языка, организатор школы и направления художественного перевода. Имя И.А. Кашкина для русскоязычного читателя неразрывно связано с мировой классикой XX века, которую, по словам П.М. Топера, «мы знаем благодаря И. Кашкину и через И. Кашкина» (Топер 1977: 5). «Имя Ивана Александровича Кашкина, - пишет П.М. Топер в предисловии к сборнику статей И.А. Кашкина «Для читателя-современника» (1968), - не звук пустой для любителей литературы в нашей стране. Это имя хорошо знакомо и нескольким поколениям советских ученых-филологов, и студентам, и широкой читательской аудитории. С ним неразрывно связано наше представление о нескольких мощных пластах в современной мировой литературе <...> он ввел их в наш обиход как исследователь и переводчик. Конечно, он трудился не один; но часто он был первым и самым значительным интерпретатором, он был тем, кто прокладывал путь по целине» (там же). Деятельность И.А. Кашкина и его коллектива можно охарактеризовать как «англо-американскую филологию» (там же: 6). За сорок лет работы И.А. Кашкиным и его учениками были переведены произведения поэтов и прозаиков: Э. Хемингуэя, Ч. Диккенса, Дж. Джойса, Э. Колдуэлла, Дж.Э. Стейнбека, Дж. Голсуорси, Б. Шоу, Дж. Олдриджа, Ст. Гейма, Дж. Дж. Уэйна, К. Сэндберга, Р. Фроста, У. Уитмена, Дж. Чосера, Дж. Пассоса, А. Бирса, У. Фолкнера, Э. Дикинсон, Э.Л. Мастерса, А.Ч. Суинберна, Р.Л. Стивенсона и др.
Жизнь и деятельность И.А. Кашкина до сих пор мало изучены. Несмотря на то, что И.А. Каттткин стоял у истоков советской теории перевода, его труды не систематизированы и разбросаны на страницах советских газет и журналов. Нельзя сказать, что попытки систематизировать работы выдающегося переводчика и критика не предпринимались. Хорошо известным и часто цитируемым среди переводчиков и преподавателей перевода является сборник статей И.А. Кашкина «Для читателя-современника» (1968). Сборник представляет собой подборку статей и материалов докладов и выступлений по двум направлениям: 1) литературное, включающее в себя историко-биографические работы, посвященные английским и американским писателям, и 2) лингвистическое, представленное работами по вопросам языка, теории и практики перевода, а также критическими статьями. Однако этот сборник, как и большинство фундаментальных работ И.А. Кашкина, был издан - в 1968 году - через 5 лет после смерти автора, а затем был переиздан в 1977.
И.А. Кашкин писал много. Отчасти это было продиктовано временем - XX век, преимущественно его вторая половина - это период колоссальной заинтересованности и потребности в переводе, особенно в переводе художественном, это время зарождения и бурного развития советской теории перевода.
Свою переводческую, научно-исследовательскую деятельность И.А. Кашкин начинал в начале 30-х годов XX века. В период с 1926-1941 И.А. Кашкин издает свои первые работы, преимущественно публицистические статьи библиографического характера. И.А. Кашкин исследует и описывает жизнь и творческую деятельность таких писателей и поэтов как:
1) А. Бирс («Амброс Бирс» // Литературный критик (1939);
2) Ч. Диккенс «Мистер Пиквик и другие» // Литературный критик (1936);
3) Э. Колдуэлл («Эрскин Колдуэлл» // Красная новь (1934), «Э. Колдуэлл. Американские рассказы». - М.: Гослитиздат (1936), «Колдуэлл-новелист» // Интернациональная литература (1941);
4) Л. Мастерс («Ли Мастерс» // Запад и Восток (1926), «Ли Мастерс» // Интернациональная литература (1936);
5) Э.А. Робинсон («Э.А. Робинсон» // Литературная газета (1935), «Э.А. Робинсон» // Интернациональная литература (1936);
6) К. Сэндберг («К. Сэндберг» // Интернациональная литература (1936);
7) Дж. Чосер («Джеффри Чосер (1340-1400)» // Интернациональная литература (1940), «Реализм Чосера» // Литературный критик (1940), «Джеффри Чосер» // Красная новь (1940).
Особый интерес у И.А. Кашкина вызывает творчество и стиль Э. Хемингуэя, что выражается в многочисленный статьях, посвященных этому автору: «Эрнест Хемингуэй. Трагедия мастерства» //
Интернациональная литература (1935), «Трагедия силы в пустоте» //
Интернациональная литература (1937), «Э. Хемингуэй. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов». - М.: Гослитиздат (1939), «Перекличка через океан. О творчестве американского писателя Эрнеста Хемингуэя» // Красная новь (1939), «Эрнест Хемингуэй» // Интернациональная литература (1939).
В своих ранних исследованиях И.А. Кашкин увлекается также фольклором и поэзией: «Песни и баллады американских поэтов XX века» // Интернациональная литература (1937), «Творчество американских поэтов-имажистов» // Интернациональная литература (1937), антология М. Зенкевич, И. Кашкин «Поэты Америки. XX век» - М.: Гослитиздат (1939).
И.А. Кашкин через свои работы знакомит советских читателей с зарубежными авторами и их произведениями. Чтобы привлечь внимание аудитории И.А. Кашкин издает идентичные статьи параллельно в сборниках переводов, в журналах, газетах. Например, статьи, посвященные жизни и творчеству Дж. Чосера, Э.Л. Мастерса, Э. Хемингуэя, Э.А. Робинсона, Э. Колдуэлла. Большинство этих работ переиздавались в более поздний период в других журналах («Иностранная литература») и сборнике («Для читателя-современника»), благодаря чему сохранились до нашего времени.
И.А. Кашкин издает свои труды преимущественно в специализированных периодических изданиях, таких как сборник по теории и вопросам перевода «Мастерство перевода», в просветительских журналах «Интернациональная литература» («Иностранная литература»), «Новый мир», «Красная новь», в «Литературной газете». Работы И.А. Кашкина, преимущественно литературно-критические статьи, носят просветительский характер и обращены к определенной категории читателей - переводчикам и теоретикам перевода, учителям и педагогам, писателям и поэтам, читателям, интересующимся проблемами современной художественной литературы.
Наиболее плодотворным временем становится для И.А. Кашкина послевоенный период. Вместе с творческим коллективом школы художественного перевода И.А. Кашкин продолжает переводить художественные произведения англоязычных авторов. В процессе совместной работы И. А. Кашкин формирует принципы и установки успешной переводческой деятельности, вырабатывает и апробирует реалистический метод художественного перевода, создает историю советского перевода на страницах периодических изданий. В 50-60-е годы XX века к И. А. Кашкину приходят признание и успех - с его мнением считаются, его пригашают в редакторские коллективы, университеты.
И. А. Кашкин издал около 70 статей, познакомил советских читателей с огромным пластом зарубежной классической литературы. Однако многие творческие замыслы И.А. Кашкина остались неосуществленными. За 40 лет успешной и плодотворной деятельности он не издал ни одной монографии, ни одного сборника своих литературно-критических статей. Остались неосуществленными замыслы об издании книги статей и переводов под одним переплетом, «книжки избранных статей по литературе и переводу» (Топер 1977: 13). Некоторые работы И.А. Кашкина были изданы посмертно под редакцией его учеников и коллектива сборника статей «Мастерство перевода». В особенности это касается зрелых, мастерских работ, обобщающих его деятельность как переводчика и критика - альманах «Хемингуэй» (1966), критико-биографический очерк «Эрнест Хемингуэй» (1966), статьи: «Содержание - форма - содержание» (1964), «Критики есть и нет критики» (1965), «Испания в рассказах Хемингуэя» (1964). А его первый и единственный сборник стихов «Иван Кашкин. Стихи» вышел из печати в 2007 году.
«Иван Кашкин - это целая эпоха в истории русского переводческого искусства», - пишет коллектив редакторов сборника статей «Мастерство перевода» в третьем выпуске (Мастерство перевода 1962: 447). Объективно исследовать теорию перевода И.А. Кашкина возможно лишь при точном понимании законов и правил, которые он сам формулирует в огромном количестве разножанровых текстов, составляющих его метапоэтику. С этой точки зрения работы И. А. Кашкина как организатора «лучшей в мире» школы перевода вызывают особый интерес (Чуковский 1968: 8).
Согласно теории метапоэтики К.Э. Штайн, из которой мы исходим при написании работы, «Метапоэтика, или автометадескрипция, представляет поэтику по данным метапоэтического текста, или код автора, имплицированный или эксплицированный в текстах о художественных текстах, «сильная» гетерогенная система систем, характеризующаяся антиномичным соотношением научных и художественных посылок. Объект ее исследования - словесное творчество. Метапоэтика характеризуется объективностью, достоверностью, представляет собой сложную, исторически развивающуюся систему, являющуюся открытой, нелинейной, динамичной, постоянно взаимодействующей с разными областями знания. Одна из основных черт ее - энциклопедизм как проявление энциклопедизма личности художника, создающего плотный сущностный мир в своих произведениях» (Штайн 2006 (а): 35).
Метапоэтика И.А. Кашкина - интерпретирующая и самоинтерпретирующая система знаний, основанная на опыте личной и коллективной работы над переводом художественных произведений, критики, наблюдений и обобщений, предварительных догадок, рабочих гипотез. Метапоэтика И.А. Кашкина - это анализ автором собственной переводческой деятельности, деятельности других переводчиков, исследование творчества англоговорящих писателей и поэтов, анализ разных видов искусства (живопись, музыка, кино и т.д.), культуры разных стран, народов, эпох.
Для комплексного изучения метапоэтики перевода И.А. Кашкина необходимо рассмотреть весь объем его работ. Целостное изучение текстов помогает раскрыть и понять личность И.А. Кашкина как переводчика, ученого, критика, историка, филолога, философа и педагога. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина вырабатывается в процессе разных видов речевой деятельности (перевода, написания статей, рецензий, очерков, докладов и выступлений, составления сборников), что позволяет нам говорить о дискурсивных практиках и метапоэтическом дискурсе.
Метапоэтический дискурс И. А. Кашкина реализуется в многочисленных дискурсивных практиках лингвистической направленности.
1. Основатель направления художественного перевода и школы перевода. Наравне с научной и творческой деятельностью И.А. Кашкин вел активную общественную и культурно-просветительную деятельность. В общественной деятельности И.А. Кашкин проявлял себя как хороший организатор и руководитель. Одной из главных его заслуг стала организация им первого переводческого коллектива и школы художественного перевода.
2. Общественный деятель. По данным справочного материала
поэтического сборника «Кашкин И.А. Стихи» (2007), И.А. Кашкин был одним из организаторов Всесоюзного литературно-художественного института (ВЛХИ). Материалы «Литературной энциклопедии» под редакцией В.М. Фриче и А.В. Луначарского говорят о том, что И.А. Кашкин преподавал в ВЛХИ английский язык. Об этом свидетельствуют и хранящиеся архиве РГАЛИ, материалы фонда 96 за 1921-1925 года, где имеются личные дела профессоров и сотрудников: Л.Е. Адалис, И.Л. Бродского, В .Я. Брюсова, В.М. Волькенштейна, Л.И. Гроссмана, И.С. Гроссмана-Рощина, И.А. Кашкина, И.С. Когана, С.Д. Мстиславского, В.Ф. Переверзева, И.С. Рукавишникова, П.Н. Сакулина, В.Г. Сахновского, А.А. Сидорова, А.Я. Цинговатова, М.А. Цявловского, Г.А. Шенгели и др. После реорганизации ВЛХИ в 1925 году идею учебного литературного вуза реализовывал Всесоюзный оргкомитет Союза писателей СССР, в рядах которого был И.А. Кашкин (Курилов 2008: 11). И.А. Кашкин был также председателем секции художественного перевода в Союзе писателей СССР, членом различных престижных профессиональных объединений (Богомолов 1962).
3. Пропагандист передового искусства. Пропаганда искусства, литературы и кино среди советских читателей была приоритетной задачей для И. А. Кашкина. Активная деятельность по распространению литературных, языковедческих знаний, связь с народом лежали в основе деятельности И.А. Кашкина. Отчасти это было продиктовано идеологией эпохи социализма. Но, как пишет Д.И. Петренко в книге «Лингвистический витализм» (2011), выдающиеся личности «воспринимали эту деятельность не как выполнение обязанностей, навязанных руководством, а как живую творческую работу» (Петренко 2013: 183). Дискуссию о художественном переводе и языке перевода И.А. Кашкин вел в масштабе всей страны. Он печатался в сборниках, журналах и газетах, выступал на собраниях и заседаниях переводчиков и писателей, состоял также в редколлегии сборника «Мастерство перевода», вел активную переписку с переводчиками, деятелями науки и культуры, советскими и западноевропейскими писателями и даже авторами переводимых произведений. И.А. Кашкин даже издавал материалы своей переписки. Хорошо известна его статья «Два письма Э. Хемингуэя» (1962), в которой он предоставляет перевод писем и их анализ.
4. Переводчик. Перевод - основная дискурсивная практика И.А. Кашкина. Свою переводческую деятельность И.А. Кашкин начинал в качестве переводчика воинской части во время службы в армии. Уволившись из армии и получив образование, он продолжил переводить. Вскоре в печати стали появляться первые публикации - переводы поэзии и прозы. К вопросам теории перевода И.А. Кашкин пришел через практику. Первые переводы И.А. Кашкина сопровождались вступительными заметками или сопровождающими статьями, в которых он знакомил читателей с жизнью и творчеством автора художественного произведения, комментировал манеру и стиль письма. Художественный портрет - одна из особенностей организации метапоэтики И.А. Кашкина. Большая часть переводов и сборников переводов, выполненных лично И.А. Кашкиным и под его руководством, сопровождались предисловием с художественным портретом и биографией автора переводимого произведения.
5. Биограф. Деятельность биографа основана на изучении жизни человека в индивидуально-личностном, профессиональном, историко- культурном и других аспектах. По мнению Г.О. Винокура, биография - это самостоятельная научная дисциплина в парадигме историко-филологических наук (Винокур 1990: 12). Это позволяет нам выделить биографические исследования И. А. Кашкина в отдельный корпус и рассматривать биографию как одно из направлений дискурсивных практик И. А. Кашкина. Дискурсивная практика И.А. Кашкина как библиографа продиктована необходимостью познания автора художественного произведения, его внутреннего мира, интенций, составления его языкового портрета, познания его стиля и манеры письма. Биографические работы в метапоэтике И.А. Кашкина внушительны не столько по количеству, сколько по содержанию. И.А. Кашкин тщательно исследовал детали биографии таких писателей и поэтов как Э. Хемингуэя, Ч. Диккенса, Э. Колдуэлла, Р. Фроста, Дж. Чосера, У. Фолкнера, Э. Дикинсона, Э.Л. Мастерса.
6. Лингвист. И.А. Кашкин - автор многочисленных работ по исследованию и описанию языка художественных произведений, среди которых научные и публицистические статьи, доклады и выступления, отзывы и рецензии, предисловия и примечания к переводам. В область задач исследования И.А. Кашкина входило изучение языка с позиций языкознания, этимологии, фольклористики, лингвострановедения и лингвокультурологии; составление языкового и литературного портрета авторов художественных произведений, изучение их стиля и манеры письма; изучение и сопоставление языка оригинала и языка перевода, поиски соответствия и способов сближения двух языков.
7. Критик. Активная позиция переводчика, исследователя языка требовала от И.А. Кашкина молниеносной реакции на вышедшие переводы художественных произведений, их рецензии и отзывы. Большую часть своих исследований И.А. Кашкин опубликовал в журналах и газетах: «Иностранная литература», «Красная новь», «Новый мир», «Литературная газета».
8. Педагог. Педагогическая деятельность в жизни и деятельности И.А. Кашкина сыграла существенную роль. Хорошее образование и знание английского языка позволило И.А. Кашкину преподавать иностранный язык в военных училищах (1917-1918), а затем и в университетах. Английский язык был не единственным предметом в нагрузке И.А. Кашкина. В автобиографии к сборнику стихов И.А. Кашкин пишет, что одно время преподавал экономическую географию (Кашкин 2007: 6). Педагогическую деятельность И.А. Кашкин начал «еще в студенческие годы и вел на протяжении всей жизни - и как преподаватель высших учебных заведений, и как организатор литературных сил» (Тонер 1977: 11).
9. Поэт. Мастер перевода И.А. Кашкин - это истинный художник слова, личность творческая и незаурядная. О том, что он писал стихи, знали лишь немногие - первый поэтический сборник И.А. Кашкина «Иван Кашкин. Стихи» вышел в 2007 году. И.А. Кашкин слагал стихи преимущественно о жизни, любви. Есть у И.А. Кашкина стихотворения, посвященные отдельным личностям: П.И.В-у, А.П.Т., О.А.М., Иванычу, Пастернаку, М.Н.В.,
Мартиросу Сергеевичу Сарьяну, А.А. Реформатскому, «Вам всем» (Кашкин 2007: 10, 12, 16, 28, 37, 103, 123, 125, 130, 133, 135). Профессиональная часть жизни И.А. Кашкина также находит свое отражение в стихах. Поэзия - еще одна сторона метапоэтической деятельности И.А. Кашкина. И.А. Кашкин писал стихи о творчестве: о муках поэта, собственных достижениях, о силе поэзии и прочтении истинного смысла между строк.
Дискурсивные практики И.А. Кашкина реализуются в метапоэтическом дискурсе. По мнению К.Э. Штайн, метаноэтический дискурс - «это многожанровая система, демонстрирующая множество разнообразных подходов к исследованию творчества, связанных при этом с определенным методом, направлением, стилем. Метапоэтика наглядно демонстрирует принцип «у мира множества путей», характерный для конца XX века, по которому исследование объекта возможно не одним, а множеством способов» (Штайн, Петренко 2006 (b): 10-11). Метапоэтический дискурс - это «органический синтез научного, философского и художественного типов познания» (там же).
Метапоэтический дискурс И.Л. Кашкина представлен большим корпусом метапоэтических текстов: тексты газетно-журнальных статей, докладов и выступлений, сборники, альманах, антология, монография, очерк, рецензии, отзывы, эпистолярий и поэзия. Метапоэтические тексты И.А. Кашкина и являются основным источником исследования, говорящим о взглядах И.А. Кашкина на проблему перевода, языка перевода, критики. При этом терминологический аппарат метапоэтического текста является основой для исследования, установления корреляций с научной парадигмой (там же: 18).
Метапоэтический текст И.А. Кашкина отличается высокой плотностью и многоплановостью: автор системно излагает результаты, пользуется научной терминологией, находит подтверждение собственных выводов в работах литературных критиков, писателей, философов, лингвистов и т.д. Согласно Л.С. Тихомировой, плотность - типологический признак научного текста, который проявляется в организации этапов процесса уплотнения содержания в когнитивном сознании: «это не просто открытое, наблюдаемое свойство текста, а результат фиксации скрытого когнитивного процесса формирования научного знания. В результате уплотнения качественно изменяется старое, «рыхлое» знание, преобразуясь в более точное, совершенное, конденсированное (термин, дефиницию, формулу). Конденсированная плотность содержания научного текста - это свойство основного знания, ради которого создавался весь текст» (Т ихомирова 2011: 103-104).
Целью статей И.А. Кашкина является воздействие на читателя, переводчика, критика, побуждение их к ответной реакции. Его текстам свойственна логичность, образность, эмоциональность, оценочность, призывность. В текстах прослеживается четкая структура – мысль разворачивается иерархично: краткий обзор и постановка проблемы, анализ, выводы. По мнению П.М. Топер, И.А. Кашкин обладал уникальным, незаурядным стилем: «Статьи И. Кашкина легко узнать по своеобразному исследовательскому почерку. Построению их, может быть, не во всех случаях присуща безупречная композиционная логика, но их всегда отличает тонкость художественного анализа, широта параллелей и аналогий, иногда, казалось бы, далеких и неожиданных. Он умел видеть предмет исследования в исторической взаимосвязи и в контрастных сопоставлениях» (Топер 1977: 9).
Метапоэтические тексты И.А. Кашкина содержат также «метапоэтические данные о самоинтерпретации художественного творчества» или «данные от самого творца» (Штайн, Петренко 2006 (b): 19- 20). Метапоэтический текст И.А. Кашкина переплетается с «нитями высказываний о самом высказывании», образующими «ленту метатекста» (Вежбицкая 1978: 404).
Разграничим понятия метатекста и метапоэтического текста. По мнению К.Э. Штайн, «понятие метапоэтического текста шире. Метатекст в системе поэтического текста - это метапоэтический имплицированный текст. Его можно эксплицировать, чтобы получить метапоэтические данные, так как он находится внутри текста. А статьи, эссе, замечания о творчестве, в данном случае поэтическом, трактаты, исследования, которые художник пишет о собственном творчестве и творчестве других поэтов, - это и есть собственно метапоэтический текст, так как он содержит развернутые данные о тексте-творчестве» (Штайн, Петренко 2006 (b): 19-20). Метатекст - «система метаэлементов, представленная в самом поэтическом тексте, определяющая условия, условности, характер самого сообщения, а также комментарии к процессу написания данного текста, его жанру, к форме произведения» (там же). Такое понимание коррелирует с понятием метатекста в лингвистике. Метатекст, согласно А. Вежбицкой, - это своеобразный «двутекст», «текст о тексте», где воспринимающий слышит два голоса: «речь автора» и его «мысленные замечания» (Вежбицкая 1978: 403). По замечанию Е.З. Имаевой, метатекст - это «повествование в повествовании. Он является не только средством обозначения готовой мысли <...> но и средством создания мысли» (Имаева2002: 70). В свою очередь метатекстовые нити, согласно К.Б. Жогиной, «проясняют семантику основного текста, соединяют, скрепляют различные его элементы, обнажая внутреннюю структуру текста» (Жогина 1999: 106).
Метапоэтические тексты И. А. Кашкина, эксплицированные и имплицированные (метатекст. - Е. Ч.), содержат авторские идеи о языке, творчестве, о том, как переводчик сам определяет принципы перевода. Метатекстовые компоненты в свою очередь позволяют проследить процесс авторской интерпретации, «вносят, по словам Т.М. Николаевой, некий дополнительный смысловой «этаж» в содержание текста, обнажая его внутреннюю структуру, его соотношение с другими текстами и самим собой, его внешнюю и внутреннюю цитацию» (Николаева 1987: 133).
Согласно метатеории К.Э. Штайн, автор комментирует процесс построения текста «через метапоэтические посылки, этот процесс познания закрепляется с помощью терминов, в результате создаются вертикальные структуры в тексте, образующие метатекст, метапоэтический текст; метапоэтический текст формирует единое особое уникальное знание художника о собственном тексте и тексте собратьев по перу» (Штайн 2009: 214-216). Метапосылки, будучи объективными и достоверными, являются основой для выработки и построения концепции научного знания И.А. Кашкина, оформления его теории в четком, структурированном виде.
Метапоэтические данные выстраиваются в особую метапоэтическую систему, которая позволяет понять, структурировать и проследить развитие установок И. А. Кашкина как практика и теоретика перевода.
Метапоэтические данные содержат сведения не только о результате научной и творческой деятельности переводчика, но и описание самого процесса выработки научного знания и применения его в собственной переводческой деятельности, на практике. И.А. Кашкин выступает в роли исследователя собственных текстов, текстов других мастеров художественной литературы, перевода и всего искусства в целом. На эмпирической основе И.А. Кашкин разрабатывает концепцию переводческой деятельности, метод перевода, его принципы и установки, создает школу художественного перевода, проводит апробацию своей теории, анализирует, вносит коррективы, что полностью отображается в его метапоэтике.
«Автор, создающий художественное пространство, а также осуществляющий над ним рефлексию (метапоэтические ссылки), обладает энциклопедическим складом ума, его тексты и художественные и метапоэтические, каждой строкой свидетельствуют об этом, иначе бы не состоялось динамического построения - мира художника» (Штайн 1999 (Ь)). Это уникальное ментальное пространство, закрытое и открытое одновременно для взаимодействия с другими мирами, объективно существующее и развивающееся во времени.
Метапоэтика И.А. Кашкина аккумулирует в себе сведения различных областей гуманитарного знания (лингвистики, филологии, литературоведения, словесности, истории, культуры, искусствознания, философии, эстетики, педагогики), а также естественных и точных наук: математики, биологии, тактики и др.
Метапоэтика И.А. Кашкина является метапоэтикой энциклопедического склада, так как представляет собой сплетение множества различных областей знания - переводоведения, лингвистики, лингвостилистики, литературоведения, истории, страноведения, критики, фольклористики, культурологии, философии, математики, ботаники, зоологии, искусствоведения, этики, эстетики. Научные идеи, концепции, теории переосмысливаются автором и становятся источником нового знания: «Энциклопедизм метапоэтики в том, что она аккумулирует и фактически содержит в себе ключевые научные и художественные идеи своего времени в силу того, что это знание берет объект в пределе его, на основе взаимоисключающих, но дополнительных сторон - искусства, науки, философии - по сути, каждая частная метапоэтика - это, как правило, энциклопедия научно-художественного опыта отдельной выдающейся личности, включенная в вертикальный контекст других таких же опытов, она содержит и много прогностических идей» (Штайн, Петренко 2006 (b): 15).
Метапоэтика И.А. Кашкина отображает систему идей, основанных на традициях и инновациях времени, когда жил и трудился И.А. Кашкин. Выработанная им теория берет свое начало у мастеров перевода и писателей XIX века, опирается на данные переводческого ремесла предшественников, самого И.А. Кашкина и его учеников, его современников и нацелена на будущие поколения.
Метапоэтика И.А. Кашкина коррелирует с эпистемами XIX-XX веков, строится на системе аргументации с учетом традиции и опыта, их изучения и переосмысления. Система аргументов И.А. Кашкина учитывает:
1) традицию перевода (И.А. Кашкин ссылается на И.И. Введенского, А.В. Федорова);
2) мнение и опыт современников (И.А. Кашкин исследует результаты переводческой деятельности Е.Л. Ланна, И.А. Волжиной, Н.Л. Дарузес);
У) воззрения классиков художественной литературы по вопросам перевода (И.А. Кашкин цитирует А.С. Пушкина, В.Г. Белинского, Л.Н. Толстого);
А) языковедческое знание (И.А. Кашкин опирается на учения Л.С. Бархударова, Л.А. Булаховского).
Система аргументации И.А. Кашкина не сводится только к цитированию авторитетных мастеров перевода и художников слова. Во многих своих работах И.А. Кашкин опирается и ссылается на идеи выдающихся деятелей науки и культуры, своих современников и предшественников, которые оказали влияние на мир науки, литературы, искусства:
-ученые, мыслители (В.И. Ленин, М.В. Ломоносов, И.В. фон Гете);
- писатели (Ш. Андерсен, Л. Арагон, В.Г. Бенедиктов, Н.В. Гоголь,
Ч. Диккенс, Э. Золя, Э.Л. Мастерс, Б.Л. Пастернак, Н.А. Полевой, Л. Стерн, А.К. Толстой, Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, А.П. Чехов);
- поэты (П.Г. Антокольский, К.Д. Бальмонт, Дж. Байрон, Р. Бернс,
A. А. Блок, Э. Верхарн, Г. Гейне, В.А. Жуковский, М.Ю. Лермонтов,
B. А. Луговской, А.С. Пушкин, М.Ф. Рыльский, В. Скотт, Т.Г. Шевченко, У. Шекспир);
- писатели/поэты, занимающиеся переводом (В.Я. Брюсов, Н.А. Заболоцкий, П.А. Козлов, М.Л. Кузьмин, Н.С. Курочкин, В.В. Левик,
C. И. Липкин, М.Л. Лозинский, С.Я. Маршак, А.И. Оношкович-Яцына, Н.С. Тихонов, А.А. Фет, Н.А. Холодковский, С.В. Шервинский, К.И. Чуковский);
- переводчики (М. Богословская-Боброва, Н.А. Волжина, М.П. Вронченко,
Н.Л. Дарузес, В.В. Державин, Н. Жаркова, М.А. Зенкевич,
Е.Д. Калашникова, П.А. Каншин, Н.Г. Касаткина, Н.Х. Кетчер,
А.В. Кривцова, Е.Л. Ланн, Н.М. Любимов, В.Д. Михайлов, Н. Немчинова, М. Рудаков, Л.Н.Соболев, А.Л. Соколовский, И. Татаринова, А.В. Федоров,
О.П. Холмская, Г.А. Шенгели);
- критики (В.Г. Белинский, К.А. Полевой);
- филологи (А.С. Бобович, И.И. Введенский, В.М. Жирмунский,
Э.Е. Левонтин, М.М. Морозов, М.Н. Розанов);
- театральные деятели (К.С. Станиславский);
-ученые (Дж.К. Максвелл) и др.
Метапоэтический дискурс И.А. Кашкина концентрирует целостный круг установок по проблемам перевода, критики, зарубежного литературоведения. Тексты И.А. Кашкина отличаются энциклопедичностью мышления, раскрывают автора как человека всесторонне образованного и осведомленного, оперирующего такими областями знания, как теория, практика, история и критика перевода, литературоведение, педагогика и т.п. Метапоэтика И.А. Кашкина - это гармонический синтез частных методик перевода, лингвистики, литературоведения и критики. Это многообразие идей, представленных на разных уровнях и в разных системах знания, что дает нам основание утверждать, что система метапоэтического дискурса И.А. Кашкина является «открытой, нелинейной, динамичной, постоянно взаимодействующей с разными областями» (Штайн 1999 (Ь)). По мнению К.Э. Штайн, «метапоэтический дискурс «управляет» теми видами знания, которые связаны и с художественной критикой, и с психологией понимания, и с эстетикой и т.д. Для каждого художника предпочтительными являются определенные сферы знания, на которые он опирается, и, может быть, предпочтительными здесь окажутся лингвистика, философия; в другом случае даже математика, и вообще сферы естественнонаучного знания. Поэтому в целом мы опираемся на понятие энциклопедичности мышления художника» (Штайн 2006 (а): 24).
Энциклопедизм метапоэтики И.А. Кашкина обусловлен энциклопедизмом его личности, его глубокими познаниями в сфере художественного творчества, перевода и искусства, всесторонним образованием, широким кругозором и эрудицией. Согласно биографическим источникам, И.А. Кашкин получил хорошее образование - учился в московской гимназии, с 1917 по 1918 годы был студентом историко- филологического факультета Московского университета, после увольнения из армии он продолжил свое образование и в 1924 году закончил педагогический факультет 2-го МГУ (Топер 1977). П.М. Топер вспоминает о нем как о «человеке подлинной образованности и огромной эрудиции»: «он меньше всего походил на кабинетного ученого. Он владел словом, как писатель, владел стихом, как поэт, был тонким аналитиком, в полной мере обладал редкой способностью говорить об искусстве на языке искусства» (там же: 8).
В основе энциклопедизма личности И. А. Кашкина выработанный им «творческий метод» - «исследовать, чтобы переводить, и переводить, чтобы исследовать» (Мастерство перевода 1962: 450). На протяжении всей жизни И. А. Кашкин не прекращал самосовершенствоваться и учиться. В статье «Художник, педагог, ученый. Памяти И.А. Кашкина (1899-1963)» (1963) редколлегия сборника «Мастерство перевода» пишет: «Чтобы переводить, он изучал, чтобы изучить - переводил» (там же: 447). И.А. Кашкин отводил изучению художественного произведения, его автора, стиля и манере письма десятилетия практики и теории, а иногда целую жизнь, как в случае с Э. Хемингуэем. Истинный исследователь и ученый, И.А. Кашкин уделял внимание всем аспектам жизни и творчества писателя. Его интересовала каждая малейшая деталь, связывающая его с автором. Пытливый ум и неустанная деятельность не позволяли ему останавливаться: «Работал И.А. Кашкин неровно, иногда в лихорадочной спешке. В то же время над избранными им авторами и темами он трудился десятилетиями, по существу всю свою жизнь. Год от году собирался им материал, накапливались наблюдения, уточнялись выводы, складывался подход к писателю и к переводу его книг. И. Кашкин всегда правил свои уже опубликованные переводы и статьи. Его мучила постоянная неудовлетворенность сделанным» (Топер 1977: 10).
И.А. Кашкин прожил, по словам Т.Н. Венедиктовой, «жизнь трудовую, полную профессиональных и общественных забот, в высшей степени публичную и в целом очень успешную» (Венедиктова 2008: 272). Он спешил изучать, читать, переводить, учить и обучать, о чем он сам пишет в автобиографии к сборнику стихов в привычной ему спешенной манере: «Суток не растянешь, а они заполняются так быстро: нужно просыпаться, ежедневно, каждую минуту, схватывая и как-то перерабатывая стремительный и бурный поток, быть частицей которого моё счастье и честь; - нужно еще чему-то и как-то учиться, из всей Москвы, из всего мира, создавая себе университет, взамен того схоластического, который не удержал меня в осень 1918 года <...> нужно было побывать последовательно (и непоследовательно логически) - чернорабочим, телефонистом, писцом, статистиком по городской переписи и тутором юных дегенератов; производить дела и непроизводительно тратить время; организовывать ветеринарную часть и «первый в мире» Литературный Институт; быть в оном исправным студентом и неисправным администратором, и наоборот, помощником секретаря, Ученым секретарем, экс-секретарем и секретарем просто; преподавать экономическую географию, чувствуя, что преподаешь ее действительно «экономно» и удостаиваться сожалений по уходе; работать на выборных должностях и в перерывах заседаний читать Ницше и Штирнера; учиться английской философии и делопроизводству; играть и с листа на чужом языке и невольно на чужих душах; быть рефери шахматных и литературных турниров и референтом турниров мировых; заслушиваться Метнером и рокотом идущих толп; грызть Платона и доискиваться материального фактора, определяющего эволюцию орудий производства, не удовлетворяясь Портеровским - «классическим» - «изобретеньем» и не менее метафорической «необходимостью»; выходить из дому в девять и возвращаться за полночь; создавать видимость личной жизни, разрушая самое жизнь <...> и увлекаться, увлекаться ежеминутно, ежесекундно: Достоевским и А. Франсом <...>- и все это в неполные три года. Как найти в этой каше минутки оформления и творчества художественного...» (Кашкин 2007: 6-7).
И.А. Кашкин вел активную деятельность в целях просвещения, о чем свидетельствуют факты его биографии, тексты многочисленных дискурсивных практик. Однако в центре его внимания всегда находился язык, так как язык является «духом» народа, источником его культуры. Целью И.А. Кашкина при исследовании процессов и текстов перевода всегда был язык, его структура, особенности функционирования и потенциальные возможности.
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина является источником знаний по вопросам языка перевода, набором правил, которыми впоследствии руководствовались переводчики советской школы. Однако, несмотря на общепризнанное качество художественных переводов, ценность литературной критики, преимущество теоретических изысканий, признанный успех в организации школы перевода, личность И. А. Кашкина и его деятельность часто осуждались и подвергались критике. Об этом говорит и сам И.А. Кашкин в своих работах. Двойственность оценок деятельности И.А. Кашкина рождается от односторонности взглядов исследователей.
Имя Ивана Александровича Кашкина современные ученые связывают с литературоведческой теорией перевода. Источником этого утверждения является тот факт, что И.А. Кашкин в статье «Критики есть и нет критики» (1963) писал: «...строить поэтику художественного перевода надо на основе и в терминах литературной науки», что способствовало бы «построению теории художественного перевода как дисциплины литературоведческой, какой она и может и должна быть» (Кашкин 1964). При этом ученые не отрицают, что в послевоенные десятилетия XX века внимание к теоретическим проблемам художественного перевода становится следствием зарождения и противостояния литературоведческой и лингвистической теорий перевода, которые впоследствии объединятся в одну общую теорию перевода. А.В. Федоров в книге «Искусство перевода» (1930) писал: «дифференциация естественна в любой науке, так как порождается стремлением к исследованию единого объекта не только в его комплексе, но и в разных аспектах, и в разных его деталях» (Федоров 1983: 167).
Одностороннее рассмотрение работ И.А. Кашкина как проявление литературоведческой теории перевода ошибочно. Идеи теории перевода в пространстве метапоэтического дискурса И.А. Кашкина отображают идеи эпистемы, противостояние литературоведения и лингвистики в процессе формирования теории перевода. Это отчетливо видно в текстах его статей.
Объектом исследования И.А. Кашкина является язык. На основе личного и коллективного опыта, критики, наблюдений и обобщений, предварительных догадок и рабочих гипотез И.А. Кашкин сопоставляет язык оригинала и язык перевода, при помощи филологического и литературоведческого анализа выявляет закономерности и технологию соответствия языков и предпринимает, таким образом, попытки построения теории перевода. Отечественный филолог, историк русского литературного языка Б.А. Ларин в начале 60-х годов утверждал: «Как филология или стилистика, так и теория перевода немыслима без органического соединения лингвистических и литературоведческих методов. Всякий перевод должен начинаться с филологического анализа текста, сделанного во всеоружии лингвистической подготовки, и завершаться литературным творчеством» (Ларин 1962: 3). Необходимость «приучать» к лингвистическому анализу отмечает Л.В. Щерба в «Избранных работах по русскому языку» (1957).
Явления культуры и истории, мастерство художественной литературы И.А. Кашкин исследует средствами языка при детальном отношении к языку как живому воплощению искусства. В процессе рефлексии и интерпретации чужого текста И.А. Кашкин обращает внимание на язык, работу со словом. Переводчик обращает внимание на понятия и законы языка, уделяет внимание манере и стилю письма, сбору языковых средств, определяет специфику функционирования слова в иностранном и родном языке. В центре внимания И.А. Кашкина находятся вопросы истории и функционирования языка, этимология слов, изменение лексического значения, изобразительно-выразительные возможности языка, культура речи, а также теоретические проблемы и практические вопросы перевода.
Вопросы, рассматриваемые И.А. Кашкиным, коррелируют с открытиями в теории и практике перевода, становятся материалом для решения новых задач. Научное знание И.А. Кашкин строит под углом зрения языка, через отраженные в нем художественные, научные, философские интенции и посылы времени. Полученные знания и умения переводчик систематизирует в многочисленных трудах и делится ими во всех доступных ему формах: пишет рецензии, вступительные статьи, комментарии, выпускает сборники, антологии, участвует в заседаниях и конференциях, ведет переписку с зарубежными деятелями культуры.
Метапоэтика И.А. Кашкина имеет глубокую научную основу - развивает традиции и опыт предшествующих лет, содержит эмпирику и теорию современности, предвосхищает художественные и научные идеи искусства перевода, что позволяет говорить о ее открытом, диалогическом, системном характере. Метапоэтические тексты выстраиваются в особую систему, в которой все связано и детерминировано. Лингвистические основы метапоэтики И.А. Кашкина находят свое подтверждение на каждом уровне системы. Код автора, заложенный в метапоэтике, реализуется в метапосылках и метапоэтических данных, представленных в текстах разных жанров и тематической направленности - монография, сборники, альманах, статьи, очерки, рецензии, письма, поэзия. Знания и опыт, заложенные в метапоэтике перевода И.А. Кашкина, позволяют ему выразить свое отношение к переводу, языку, слову в разных сферах его познания.
Лингвистические основы, представленные ключевыми понятиями метапоэтической теории перевода И.А. Кашкина, отображают эпистемологическое пространство и позволяют проследить формирование и развитие теории перевода, выявить прогностические идеи перевода, заложенные и апробированные И.А. Кашкиным и его творческим коллективом в рамках созданной школы художественного перевода. Метапоэтика И.А. Кашкина рассматривается в эпистемологическом пространстве эпохи с учетом социокультурного, политического, идеологического аспектов времени. Основы метапоэтики коррелируют с основными идеями времени - витализмом, искусством, реализмом которые находят отображение в трудах ученых-современников - К.И. Чуковского (1941, 1964), А.В. Федорова (1958, 1983) и др.
1.3. Лингвистические основы изучения тематического и жанрового разнообразия метапоэтики перевода И.А. Кашкина
И.А. Кашкину, организатору и педагогу, теоретику и практику, принадлежит в развитии переводческого искусства особое место. Его школа перевода, одна из первых предпринявшая попытку сформировать методику перевода, славится признанным международным авторитетом и по сей день. Успех советской методики перевода заключается, как мы уже говорили, в том, что в ее основе - метапоэтика перевода, т.е. работы о переводе, выполненные самими переводчиками. С этой точки зрения метапоэтические тексты И. А. Кашкина представляют собой особую ценность в области теории и истории отечественного и зарубежного переводоведения.
Ядром метапоэтики И.А. Кашкина является четкая трехкомпонентная структура: текст и его метапоэтические данные - предисловие и примечание. Композиция «предисловие - текст - примечание» - первичное структурирование метапоэтики И.А. Кашкина, которое прослеживается во всех его работах. Например, в структуре монографии, антологии, очерка и сборников основной текст имеет «прагматическую рамку» (Котюрова, Баженова 2008: 255-256; Стилистический энциклопедический словарь русского языка 2006: 60), которую образуют периферийные тексты - предисловие, примечание, оглавление и т.д. Тексты малых жанров (статьи, рецензии) имеют идентичную композицию - «предисловие - текст - примечание».
В своих трудах И.А. Кашкин настаивает на необходимости триединства текста, предисловия и примечания в переводческой деятельности и реализует это убеждение в работах своей школы на примерах выпускаемых сборников переводов. Нерасторжимость предисловия, перевода и примечания становится одним из принципов школы художественного перевода И.А. Кашкина. Сопровождение публикаций вступительными заметками и статьями является научным фактом деятельности И.А. Кашкина, его школы художественного перевода, зафиксированным в справочной литературе, библиографических указателях и энциклопедиях.
Метапоэтика И.А. Кашкина представлена в его трудах: альманахе, антологии, монографии, очерках, сборниках, статьях, рецензиях, отзывах, текстах докладов и выступлений, письмах, поэтических текстах. Тематика работ И.А. Кашкина широка и разнообразна. Однако можно выделить три главных направления, над которыми работал И.А. Кашкин, - это литературный портрет, вопросы перевода и языка перевода, критика. Каждая отдельно взятая тематика находит свое отображение в названиях конкретных работ - статей, сборников.
1. Литературный портрет Метапоэтика И.А. Кашкина направлена на широкое просветительство, обучение широких масс советских читателей и переводчиков. Первостепенной задачей И.А. Кашкина и его творческого коллектива переводчиков было знакомство советских читателей с западными писателями и поэтами. Литературный портрет как «синкретичный метапоэтический и художественный жанр» (Петренко 2013: 194), занял прочное место в метапоэтике И.А. Кашкина. Литературные портреты И.А. Кашкина - это рассмотрение творчества писателя в широком художественном контексте с привлечением социофизических данных. Литературные портреты таких писателей и поэтов как Ли Мастерс, Эрскин Колдуэлл, Амброз Бирс, Джеффри Чосер, Роберт Фрост, Эрнест Хемингуэй, Карл Сэндберг, Чарльз Диккенс представлены в метапоэтике И.А. Кашкина широким кругом одноименных статей, которые впоследствии были изданы в качестве предисловий к сборникам переводов. Включение в издания сборников переводов зарубежных писателей литературного портрета стало одним из принципов школы художественного перевода, возглавляемой И.А. Кашкиным.
Следует указать, что самым массовым по количеству работ в метапоэтике И.А. Кашкина стал литературный портрет Эрнеста Хемингуэя. В цикл работ И.А. Кашкина, посвященных Э. Хемингуэю, вошли работы, посвященные жизни и творчеству писателя - альманах «Хемингуэй» (1966), монография «Эрнест Хемингуэй» (1959), критико-биографический очерк «Эрнест Хемингуэй» (1966); сборники переводов - «Хемингуэй. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов» (1939), «Э. Хемингуэй. Избранные произведения в двух томах» (1959); статьи: «Перечитывая Хемингуэя» (1956), «Эрнест Хемингуэй» (1939), «Хемингуэй на пути к мастерству» (1957), «О самом главном. Проза Эрнеста Хемингуэя» (1960), «Не та Америка» (1936)), «Испания в рассказах Хемингуэя» (1964), «Два письма Хемингуэя» (1962).
Наряду с литературными портретами И. А. Кашкин занимается исследованием западной литературы, преимущественно поэзией и фольклором. В числе его работ антология, составленная совместно с М.А. Зенкевичем «Поэты Америки XX век» (1939), сборник «Слышу, поет Америка. Поэты США» (1960), статьи «Песни и баллады американских поэтов XX века» (1937), «Творчество американских поэтов-имажистов» (1937).
2. Вопросы перевода и языка перевода являются одной из ключевых тем метапоэтики перевода И.А. Кашкина. Тема перевода и языка перевода представлена преимущественно литературно-критическими статьями. В этих работах И. А. Кашкин освещает актуальные темы, что отражается в названиях и заголовках. Его работы посвящены:
1) вопросам построения общей теории перевода - сборник «Для читателя-современника» (1977), статьи: «Вопросы перевода» (1954), «Предмет обязывает» (1961);
2) тенденциям перевода - статьи: «О реализме в советском художественном переводе» (1954), «Перевод и реализм» (1963);
3) становлению и работе школы художественного перевода - статьи: «О методе и школе советского художественного перевода» (1954), «В борьбе за реалистический перевод» (1955);
4) методу школы художественного перевода - статья «О методе и школе советского художественного перевода» (1954);
5) стилю перевода - статьи: «Традиция и эпигонство (Об одном переводе байроновского «Дон Жуана»)» (1952), «Текущие дела (Заметки о стиле переводческой работы (1959);
6) языку перевода - статьи: «Ложный принцип и неприемлемые результаты. О буквализме в русских переводах Ч. Диккенса» (1952), «Содержание - форма - содержание» (1964), «О языке перевода» (1951).
3. Критика - ведущая тема работ И. А. Кашкина. В метапоэтическом дискурсе этого ученого представлены не только литературно-критические статьи, но и рецензии, отзывы на вышедшие переводы, книги, экранизации художественных произведений, даже отзывы на письма Э.Хемингуэя.
Выделяются следующие частные тематики:
- критика художественных переводов (рецензии) - «Удачи, полуудачи и неудачи» (1952), «Завоеванное право» (1956);
- кинокритика (анализ кинотекста) - «Старик и море» (1961);
-метакритика - «Критики есть и нет критики» (1965).
Жанровое разнообразие метапоэтики И. А. Кашкина продиктовано широкой дискурсивной практикой И. А. Кашкина. Согласно анкете Союза писателей, на которую ссылается П.М. Топер во вступительной статье к сборнику «Для читателя-современника» (1977), И.А. Кашкин определил жанры своей деятельности как «перевод, стихи, литературоведение» (Топер 1977: 7). При определении жанровой специфики метапоэтики И.А. Кашкина мы опирались на следующие критерии:
1) авторская интерпретация жанра;
2) соответствие содержания текста определенной жанровой модели.
Следует отметить, что метапоэтические тексты И.А. Кашкина, связанные с гуманитарным знанием, представлены крупными и малыми жанрами научной литературы: альманах, антология, монография, очерк, сборник, статья, рецензия, отзыв, доклад, выступление; эпистолярным жанром и поэзией.
Рассмотрим структуру жанров научных текстов И.А. Кашкина. Согласно М.П. Котюровой и Е.А. Баженовой, жанры научной литературы - это «исторически сложившиеся устойчивые типы произведений научной литературы, обладающие функционально-стилевой спецификой и стереотипной композиционно-смысловой структурой» (Стилистический энциклопедический словарь русского языка 2006: 57). Тексты реализуются в системе научных жанров в зависимости от «коммуникативно-прагматической функции в рамках общей функции научного стиля» (там же: 58).
В соответствии с классификацией жанров научной литературы, предложенной М.П. Котюровой, Е.А. Баженовой, жанровая структура метапоэтических текстов И.А. Кашкина может быть представлена следующими группами:
1) собственно научные (академические) (монография, статьи,
доклады/выступления);
2) справочно-энциклопедические (альманах, антология, сборники, очерк);
3) научно-оценочные (рецензии, отзывы, очерк).
Если рассмотреть жанровую типологию Е.С. Троянской и соотнести ее с корпусом работ И.А. Кашкина, то жанровую структуру научных текстов И.А. Кашкина можно представить тремя зонами: ядерная, периферийная и пограничная. Ядерную зону, согласно Е.С. Троянской, образуют ведущие жанровые разновидности, репрезентирующие новое научное знание, - монография, научные статьи, доклады/выступления, в которых находит свое наиболее яркое выражение стандарт стиля. У И.А. Кашкина это статьи («Творчество американских поэтов-имажистов» (1937), «Реализм Чосера» (1940), «О языке перевода» (1951), «Традиция и эпигонство» (1952), «Вопросы перевода» (1954), «В борьбе за реалистический перевод» (1955), «Текущие дела» (1959), «Предмет обязывает» (1961) и др.), монография «Эрнест Хемингуэй» (1959). К периферийной области относятся жанровые разновидности, в которых лингвостилистические характеристики, присущие научному стилю в целом, выражены в меньшей степени, - аннотации, справочники, рецензии, отзывы и др. В структуре метапоэтических работ И.А. Кашкина периферийную зону формируют рецензии на книги переводов («Удачи, полуудачи и неудачи» (1952), «Завоеванное право» (1956), рецензия на фильм («Старик и море» (1961); отзыв на переписку («Два письма Хемингуэя» (1962). Пограничную зону составляют тексты, представляющие собой межжанровые образования.
Для удобства дальнейшего описания мы предлагаем жанровую структуру метапоэтики И. А. Кашкина, так как она позволяет исследовать систему взглядов переводчика по вопросам перевода, языка, искусства в текстах, разных по своим сюжетным и стилистическим признакам, что позволит проанализировать предмет исследования с различных точек зрения. Для наглядности представим метапоэтические тексты И.А. Кашкина в соответствии с их жанровым разнообразием в виде таблицы:
Таблица 1.
1. Собственно научные (академические) жанры
1.1 Монография
- Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй. - М.: Государственное издательство Художественной литературы, 1959. - 115 с.
1.2. Статьи
- Кашкин, И.А. Мистер Пиквик и другие // Литературный критик. - № 5. - 1936. - С. 212-228.
- Кашкин, И.А. Песни и баллады американских поэтов XX века // Интернациональная литература. - № 4. - 1937. - С. 125-134.
- Кашкин, И.А. Творчество американских поэтов- имажистов // Интернациональная литература. - № 2. - 1937. - С. 210-220.
- Кашкин, И.А. Амброз Бирс // Литературный критик. - № 2. - 1939. - С. 42-64.
- Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй // Интернациональная литература. -№ 7-8. - 1939. - С. 315-339.
- Кашкин, И.А. Джеффри Чосер (1340-1400) // Иностранная литература. -№ 5-6. - 1940. - С.276-283.
- Кашкин, И.А. Джеффри Чосер // Красная новь. - № 4. - 1940.-С. 143-144.
- Кашкин, И.А. Реализм Чосера // Литературный критик. - № 9-10. - 1940. - С. 73-136.
- Кашкин, И.А. Колдуэлл-новеллист // Интернациональная литература. -№ 5. - 1941. - С. 172-176.
- Кашкин, И.А. О языке перевода // Литературная газета. - 1 декабря. - 1951. - С. 2-3.
- Кашкин, И.А. Ложный принцип и неприемлемые результаты. О буквализме в русских переводах Ч. Диккенса // Иностранные языки в школе. - № 2. - 1952.-С. 22-41.
- Кашкин, И.А. Традиция и эпигонство (Об одном переводе байроновского «Дон Жуана») // Новый Мир. - № 12.-1952.-0. 229-240.
- Кашкин, И.А. Вопросы перевода // Сб. «В братском единстве». - М., «Советский писатель», 1954. - С. 476- 512.
- Кашкин, И.А. О методе и школе советского художественного перевода // Знамя. - № 10. - 1954. - С. 141-153.
- Кашкин, И.А. О реализме в советском художественном переводе // Дружба народов. - № 4. - 1954. - С. 188-199.
- Кашкин, И.А. В борьбе за реалистический перевод // Сб. «Вопросы художественного перевода». - М., «Советский писатель», 1955.-С. 120-164.
- Кашкин, И.А. Перечитывая Хемингуэя // Интернациональная литература. - № 4. - 1956. - С. 194- 206.
- Кашкин, И.А. Хемингуэй на пути к мастерству // Вопросы литературы. - № 6. - 1957. - С. 184-204.
- Кашкин, И.А. Ветеран американской поэзии // Сэндберг, К. Стихи разных лет / К. Сэндберг. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1959. - С. 5-15.
- Кашкин, И.А. Текущие дела (Заметки о стиле переводческой работы) // Мастерство перевода. - М, 1959.-С. 106-152.
- Кашкин, И.А. Теодор Савори. «Искусство перевода» // Мастерство перевода. - М, 1959. - С. 460-464.
- Кашкин, И.А. О самом главном. Проза Эрнеста Хемингуэя // Октябрь. - № 3. - 1960. - С. 215-222.
- Кашкин, И.А. Роберт Фрост // Иностранная литература. - № 10.-1962.-0 195-201.
- Кашкин, И.А. Испания в рассказах Хемингуэя // Иностранная литература. - № 2. - 1964. - С. 216-226.
- Кашкин, И.А. Содержание - форма - содержание // Вопросы литературы. - № 1. - 1964. 128-149.
- Кашкин, И.А. Критики есть и нет критики // Мастерство перевода 1964: Сб. -М., 1965. - С. 5-11.
- Кашкин, И.А. Дж. Чосер // Чосер, Д. Кентерберийские рассказы / Д. Чосер; вступ. ст. и прим. И. Кашкина; пер. с англ. И. Кашкина и О. Румера. - М.: Правда, 1988. - С. 5- 26.
- Кашкин, И.А. О методе и школе советского художественного перевода // Поэтика перевода: Сб. ст. - М.: Радуга, 1988. - С. 21-28.
- Кашкин, И.А. Дж. Чосер // Чосер, Д. Кентерберийские рассказы. -М.: Грантъ, 1996. - С. 743-831.
1.3 Доклады/выступления
- Кашкин, И.А. Предмет обязывает // Взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур. Материалы дискуссии 11-15 января 1960 года. - М., Изд-во АН СССР, 1961.-С. 308-312.
- Кашкин, И.А. Перевод и реализм. Выступление на Закавказской региональной конференции по вопросам перевода в Тбилиси в 1962 году // Сборник «Мастерство перевода». - 1963. - С. 451-465.
2. Справочно-энциклопедические жанры
2.1 Альманах
- Кашкин, И.А. Хемингуэй // Альманах «Прометей». - М.: Изд-во «Молодая гвардия», 1966. Т. 1. -424 с.
2.2. Антология
- Зенкевич, М., Кашкин, И. Поэты Америки. XX век. Антология. - М., Гослитиздат, 1939. - 288 с.
- Слышу, поет Америка. Поэты США. Составил и перевел Иван Кашкин. - М., Изд-во иностранной литературы, 1960. - 176 с.
2.3. Сборник
- Кашкин, И.А. Эдгар Ли Мастерс // Запад и Восток. - Изд. ВОКС, 1926.-264 с.
- Кашкин, И.А. Эрскин Колдуэлл. Американские рассказы. - М., Гослитиздат, 1936. - 281 с.
- Кашкин, И.А. Хемингуэй, Э. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов. - М., Гослитиздат, 1939. - 666 с.
- Кашкин, И.А. Эрскин Колдуэлл. Повести и рассказы. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1956. - С. 5-15.
- Кашкин, И.А. Карл Сэндберг. Стихи разных лет. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1959. - 88 с.
- Кашкин, И.А. Хемингуэй. Избранные произведения: В 2 Т. Т. 1. -М.: Гослитиздат, 1959. - 655 с.
- Кашкин, И.А. Для читателя-современника: статьи и исследования. -М.: Советский писатель, 1977. - 558 с.
3. Научно-оценочные жанры
3.1 Рецензии
- Кашкин, И. Удачи, полуудачи и неудачи: [рецензия на «Избранное» Байрона. - М.; Л.: Детгиз, 1951] // Новый Мир. - 1952. - №2. - С. 266-268.
- Кашкин, И.А. Завоеванное право [рецензия на книгу переводов В. Левика «Из европейских поэтов XVI-XIX веков»] // Новый мир. - № 11. - 1956. - С. 253-257.
- Кашкин, И.А. Старик и море [рецензия на фильм] // Советская культура. - 16 марта. - 1961. - С. 3.
3.2 Очерк
- Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй: Критико-биографический очерк. - М.: Художественная литература, 1966. - 297 с.
3.3 Отзыв
- Кашкин, И.А. Два письма Хемингуэя // Вопросы литературы. -№ 10. - 1962. - С. 175-183.
4. Эпистолярий
4.1 Письма
- Переписка с переводчиками (Б.А. Грифцова, Н.Л. Дарузес, В.М. Топер), литературоведами (Я.О. Зунделович, П.М. Топер), критиками (А.М. Турков), филологами (А.И. Ромм, Н.И. Конрад), отечественными (К.И. Чуковский, Б.Л. Пастернак, В.Г. Лидин) и зарубежными (Э. Хемингуэй, Дж. Дос Пассос, Дж. Стейнбек, Дж. Уэйн, И. Кальвино) писателями, учеными и деятелями культуры // Российский государственный архив литературы и искусства г. Москва (РГАЛИ). Фонд № 2854.
5. Поэзия
5.1 Сборник
- Кашкин Иван. Стихи. - М.: Захаров, 2007. - 158 с.
Деятельность И.А. Кашкина как ученого, педагога, куратора переводчиков представлена крупными и малыми жанрами научной литературы, которые формируют ядерную и периферийную зоны в системе метапоэтических текстов.
I. Собственно научные (академические) жанры.
1. Монография, согласно стилистическому энциклопедическому словарю русского языка, - научный труд, «посвященный многоаспектному рассмотрению и решению актуальной проблемы, обладающий новизной теоретического или эмпирического содержания, единством научного подхода, смысловой завершенностью, сложной композиционной структурой» (Котюрова, Баженова 2008: 255; Стилистический энциклопедический словарь русского языка 2006: 59). К этому жанру относится работа И.А. Кашкина («Эрнест Хемингуэй» (1959).
2. Статья. В системе метапоэтических текстов И.А. Кашкина жанр статьи является самым распространенным. Преобладание статей обусловлено дискурсивными практиками И.А. Кашкина как выдающегося деятеля и активного просветителя в системе советского художественного перевода. Обобщение и распространение опыта И.А. Кашкин считал одним из ведущих принципов переводческой деятельности. По мнению И.А. Кашкина, просвещение должно осуществляться по двум направлениям:
1) профессиональная среда и 2) читательские массы. И.А. Кашкин считал, что переводчики, как теоретики, так и практики, должны находиться в непрерывной связи друг с другом, что облегчит процесс перевода и поможет в построении его теории. Культурно-просветительская направленность статей, по мнению И.А. Кашкина, призвана сформировать культуру перевода, привить художественный вкус, воспитать читателя-современника. Преобладание газетных и журнальных статей продиктовано, как отмечает Д.З. Затонский, временем: «Объяснение как будто лежит на поверхности: авторы спешат, откликаются на зов издательств, журналов, газет, пишут предисловия, эссе, заметки, реплики, рецензии» (Затонский 1988).
В системе метапоэтических текстов И.А. Кашкина представлено большое количество статей. Их тематика настолько разнообразна, что сам И.А. Кашкин определяет свои статьи как «разрозненные заметки» практика, а не теоретика» (Кашкин 1977: 7). В целом, статьи И.А. Кашкина носят научно-просветительский дискуссионный характер. Статьи представляют собой исследования, которые дают исчерпывающую информацию по какой- либо частной проблеме, и в дальнейшем могут быть включены в более широкие исследовательские циклы, представленные крупными жанрами - сборники, альманахи, антологии.
Согласно М.П. Котюровой и Е.А. Баженовой, научной статье присущи основные черты монографии как ядерного жанра научного стиля речи. Статья, как и монография, характеризуется «многоаспектным содержанием, включающим формулировку проблемы и/или постановку задачи; определение и дифференциацию понятий с установлением между ними логико-семантических отношений; экспликацию идеи, гипотезы или основного тезиса научной концепции, «окрашенного» гипотетической модальностью; доказательство гипотезы с использованием разнообразных средств аргументации; характеризацию изучаемого объекта; демонстрацию эмпирического материала, подтверждающего достоверность нового знания и др.» (Стилистический энциклопедический словарь русского языка 2006: 59).
Тексты статей И. А. Кашкина соответствуют таким стилевым чертам жанра статьи как: многоаспектное содержание, формулировка проблемы, экспликация идеи, доказательство идеи с использованием средств аргументации, характеризация изучаемого объекта, демонстрация эмпирического материала. Структура статей И.А. Кашкина представлена основным текстом и прагматической рамкой, включающей в себя предисловие и выводы. Композиция статей включает определение проблемных ситуаций; анализ истории вопроса через обращение к уже имеющимся исследованиям, что позволяет говорить о наличии интертекстуальных связей в этих текстах; изложение результатов непосредственного эмпирического анализа предмета; аргументы; выводы.
3. Доклад / выступление. И.А. Кашкин был общественным деятелем - преподавал английский язык, был одним из организаторов ВЛХИ, руководил коллективом школы художественного перевода и выходом сборников школы под его редакцией, входил в редколлегию сборника «Мастерство перевода». Доклады и выступления были обязательной составляющей его профессиональной деятельности.
В фонде № 2854 Российского государственного архива литературы и искусства г. Москва (РГАЛИ) среди материалов и рукописей И.А. Кашкина сохранились тексты его докладов и выступлений на обсуждениях переводов Г.А. Шенгели произведений Дж. Байрона, а также переводов Е.Л. Ланна произведений Ч. Диккенса; на дискуссиях о проблемах художественного перевода; вечерах, посвященных творчеству Ш. О'Кейси, Дж. Рида, К. Сэндберга, Р. Фроста, Э. Хемингуэя и др. (1926-1962).
Среди выступлений И.А. Кашкина следует особо выделить:
1) Материалы дискуссии по вопросам взаимосвязи и взаимодействия национальных литератур 11-15 января 1960 года; 2) Выступление на Закавказской региональной конференции по вопросам перевода в Тбилиси в 1962 году. Тексты этих выступлений были опубликованы в качестве статей «Предмет обязывает» в сборнике «Для читателя-современника» (1977) и «Перевод и реализм» в сборнике «Мастерство перевода» (1963) соответственно.
Тексты выступлений И.А. Кашкина лежат в основе большинства статей, которые были изданы и вошли в сборники. В архиве И.А. Кашкина сохранилось множество набросков к его выступлениям, которые впоследствии стали текстами статей. К таким работам авторы сборника «Для читателя-современника» (1977) причисляют следующие статьи: «О языке перевода» (1951), «Удачи, полуудачи и неудачи» (1952), «О методе и школе советского художественного перевода» (1954), «О реализме в советском художественном переводе» (1954), «Завоеванное право» (1956), «Перевод и реализм» (1963), «Критики есть и нет критики» (1964).
По данным «Словаря русского языка», «выступление» - ‘2. Речь, доклад, заявление и т.п.’; «речь» - ‘6. Публичное словесное выступление’; «доклад» - ‘1. Публичное сообщение на определенную тему’; «заявление» - ‘1. Высказывание, сообщение, обычно решительное по тону’ (MAC).
Тексты выступлений И.А. Кашкина, соответствуют научному жанру доклад. Доклад - «монологический жанр устной научной речи, предназначенный для развернутого, многоаспектного изложения результатов научного исследования» (Шумарин, Шумарина 2008: 145-149). По композиции доклад в основном идентичен статье. Типичный для научного дискурса, жанр доклада включает в себя обзор истории и современного состояния исследуемой проблемы, способы ее решения и прогноз дальнейшего изучения. К дифференцируемому признаку относится воздействующая функция, которая призвана воздействовать на аудиторию.
Новаторские по содержанию, экспрессивные и открытые для полемики доклады, и выступления И.А. Кашкина отличаются ярко выраженной гражданской позицией служения народу. П.М. Топер в предисловии к сборнику «Для читателя-современника» (1977): «И. Кашкину было в высшей степени свойственно присущее передовой русской общественной мысли отношение к литературе, к печатному слову как к делу жизни, неумение шутить идеями. К своей профессии литератора он относился всерьез, и спор о качестве перевода или о каком-нибудь другом вопросе, который стороннему наблюдателю мог бы показаться мелким и случайным, приобретал для него первостепенную важность. Мягкий в личном общении и, казалось бы, не умеющий добиваться своего, И. Кашкин обнаруживал вдруг поразительную неуступчивость и твердость, как только дело доходило до принципиального литературного спора. Любимым его изречением были слова Ленина, обращенные к Ольминскому: «Принесите оригинал и поспорим!» В душе он был страстным полемистом; это видно и по его статьям, и, еще больше, по стенограммам и протоколам многочисленных конференций и совещаний, в которых он принимал участие. На листе заметок к выступлению на одном из диспутов им была записана горьковская мысль: «Беспристрастие - это бесстрастие. Мы люди страстные» - и тут же, карандашом, слова Чацкого: «Не образумлюсь... виноват. И слушаю - не понимаю»» (Кашкин 1977: 8-9).
Следует отметить, что акценты И.А. Кашкина на вопросы литературы, причисление его к литературоведческому направлению перевода во многом объясняется его исследованиями и составлением литературных портретов англоязычных авторов в начале его переводческой деятельности. Однако, как отмечает сам И.А. Кашкин, литературный портрет - это лишь способ исследовать язык автора. Познание литературы - это предтеча знания языка, умелого владения языком. Составление литературных портретов, исследование текстов художественных переводов, языка перевода в рамках школы И.А. Кашкина - это необходимость, залог успешного перевода.
И.А. Кашкин много выступал публично: «И десятки статей, докладов, полемических выступлений. Щедро, полными пригоршнями разбрасывал он (И.А. Кашкин. - Е.Ч.) мысли, удивительно умел зажигать, и к концу его жизни учениками Кашкина называли себя уже очень многие, в том числе и те, кто никогда непосредственно с ним не работал, но искренне убежден, что без Кашкина не стал бы мастером своего дела» (Мастерство перевода. 1963: 449-450).
II. Справочно-энциклопедические жанры. Эти жанры предназначены для передачи энциклопедического свода знаний о предмете через рассмотрение его в контексте нескольких эпистемологических моделей, языковых модусов.
1. Альманах. По данным «Словаря русского языка», «альманах» - ‘непериодический сборник произведений литературно-художественного, исторического и публицистического характера различных авторов- современников’ (MAC). В 1966 году в альманахе «Прометей» вышла незаконченная биография И.А. Кашкина «Э. Хемингуэй».
2. Антология. В «Словаре русского языка» «антология» определяется как ‘сборник избранных произведений, преимущественно стихотворений, разных авторов’ (MAC). Антология «Поэты Америки XX век» 1936 года, составленная совместно с М.А. Зенкевичем, была одной из первых серьезных работ И. А. Кашкина.
3. Сборник. По данным «Словаря русского языка», «сборник» - ‘ 1. Книга, представляющая собой собрание каких-л. литературных или иных произведений, материалов, документов’ (MAC). Сборники И.А. Кашкина - это сборники переводов и статей. Преимущественно сборники И.А. Кашкина посвящены отдельным писателям и поэтам - «Ли Мастерс» (1926), «Э. Колдуэлл. Американские рассказы» (1936), «Эрскин Колдуэлл. Повести и рассказы» (1956), «Э. Хемингуэй. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов» (1939), «Хемингуэй. Избранные произведения в двух томах» (1959), «К. Сэндберг. Стихи разных лет» (1959). Сборник «Слышу, поет Америка. Поэты США» (1960) представляет собой собрание поэтических переводов поэтов США. В соответствии с принципом трехкомпонентной структуры метапоэтики И.А. Кашкина, сборники сопровождаются предисловием или вступительной статьей, а также примечанием.
Наиболее ценным для лингвистов, теоретиков и практиков перевода является посмертный сборник «Для читателя-современника», изданный учениками И.А. Кашкина в 1968 году - через 5 лет после его смерти. Данный сборник представляет собой собрание как ранних статей Кашкина-ученого по литературоведению, так и зрелых статей Кашкина-реформатора по вопросам перевода. До выхода этого сборника наследие И.А. Кашкина-ученого, как отмечает редакторский коллектив сборника «Мастерство перевода», не было собрано и представляло собой совокупность разрозненных статей, опубликованных на страницах разных газет и журналов: «Как это ни странно (а, впрочем, и не странно - это было в его характере), он (И.А. Кашкин. - Е.Ч) не издал ни одной книги своих статей. Известно, что он мечтал опубликовать книгу статей и переводов. Вместе, в одной обложке. И это тоже в его характере. И в духе его творческого метода - исследовать, чтобы переводить, и переводить, чтобы исследовать» (Мастерство перевода. 1962: 450).
III. Группа научно-оценочных жанров в метапоэтике И.А. Кашкина представлена рецензиями, отзывами и критико-биографическим очерком.
1. Рецензия является неотъемлемой частью профессиональной деятельности И.А. Кашкина. Рецензии И.А. Кашкина - это газетно-журнальная публицистика. В метапоэтике И.А. Кашкина можно выделить: рецензии на переводы - «Удачи, полуудачи и неудачи» (1952), «Завоеванное право» (1956), рецензию на фильм («Старик и море» (1961).
2. Очерк. В СССР существовал особый вид рецензии - специализированные критико-биографические издания (Большая советская энциклопедия Т. 19.: 47). Поэтому к рецензиям И.А. Кашкина можно отнести незаконченный им критико-биографический очерк «Эрнест Хемингуэй» (1966). По данным «Словаря русского языка», «очерк» - ‘3. Изложение какого-л. вопроса, описание каких-либо материалов, дающее общее представление об описываемом’ (MAC). В.В. Виноградов определяет очерк как «описание, изложение, исследование обзорного характера, дающее общее представление о сущности какой-либо темы, вопроса» (Виноградов В.В. 1999). Анализ приведенных дефиниций позволяет выявить основное назначение очерка - формировать целостное представление о рассматриваемом явлении / предмете через обобщение и характеристику.
3. Отзыв, как частное проявление рецензии, также входит в жанровую структуру метапоэтики И.А. Кашкина. Отзывы И.А. Кашкина преимущественно посвящены Э. Хемингуэю: «Две новеллы Хемингуэя» (1934), «Два письма Хемингуэя» (1962).
Эпистолярий. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина это еще и метаметапоэтика, в которой И.А. Кашкин вступает в диалог с теоретиками и практиками перевода, авторами произведений через их труды, а также через переписку. И.А. Кашкин вел активную переписку с современниками - переводчиками, читателями, авторами переводимых им произведений. Среди адресатов писем, хранящихся в Федеральном архиве России «Российский государственный архив литературы и искусства» в Москве, числятся:
1) советские деятели науки и культуры: переводчики: Б.А. Грифцова (1942), Н.Л. Дарузес (1960-1963), В.М. Топер (1956); литературовед Я.О. Зунделович (1956, 1963), российский критик и литературовед А.М. Турков (1950-е), советский филолог, поэт и переводчик: А.И. Ромм (1939), поэт, прозаик и переводчик: Б.Л. Пастернак (1938), советский поэт, публицист, литературный критик, переводчик и литературовед, детский писатель К.И. Чуковский (1960), востоковед Н.И. Конрад (I960), советский писатель В.Г. Лидии (1960), советская актриса Ц.Л. Мансурова (1950-е).
2) зарубежные писатели: американские писатели: Э. Хемингуэй (1934, 1935), Дж. Дос Пассос (1928), Дж. Стейнбека (1964), английский писатель Дж. Уэйн (1959), итальянский писатель И. Кальвино (1956).
Переписка, как неотъемлемый элемент соцреалистического дискурса, находит свое отображение в метапоэтическом дискурсе И. А. Кашкина. И.А. Кашкин был активным андресантом. В архиве РГАЛИ хранятся его письма, адресованные Я.О. Зунделовичу (1963), Э. Йорк (1959), историку Е.А. Косминскому (1950), А. Мондадори (1962), литературоведу П.М. Топеру (1963), Э. Хемингуэю (1935-1956), К.И. Чуковскому (1960-е).
Поэзия занимает отдельное место в дискурсивной данности И.А. Кашкина. Факт, что И.А. Кашкин писал стихи, оставался малоизвестным до момента выхода в свет сборника его стихов «Иван Кашкин. Стихи» в 2007 году под редакцией И. Захарова: «И.А. Кашкин всю жизнь слагал собственные стихи, но этот факт был почти неизвестен - о нем знали только несколько самых близких людей. Он отправлял свои стихи «в стол», впредь до лучших времен <...> Только в конце жизни И.А. Кашкин начал работу над сборником стихов, готовя их к публикации <...> В незавершенном виде рукопись сборника стихотворений И.А. Кашкина пролежала в домашнем архиве с 1963 года до наших дней - более сорока лет» (Кашкин 2007: 5). Незадолго до смерти И.А. Кашкин напишет в одном из своих стихотворений:
Мне кажется, придет признанье,
А я уж порасту травой.
Так не со мной одним в России,
Так было не с одним со мной.
А я хотел еще при жизни
Восславить свой любимый край.
О, как мы уважаем мертвых –
Ну хоть ложись да помирай.
Вы только правильно поймите –
Не слыть у моды на виду –
Я знать хочу, как смотрят люди
На путь, которым я иду.
(И.А. Кашкин. 1963 г. // Кашкин 2007: 132).
Поэзия для И.А. Кашкина - это «наука», «ремесло» (там же: 11). Владеть стихом значит быть мастером, «акробатом», «жокеем» (там же). Об этом И.А. Кашкин пишет в одном из своих стихотворений от 24 июля 1918 года, где он поэзию олицетворяет с «божественным конем» - «пегасом», поэта - с «ловким жокеем» «с ловким хватом», удила - с «послушной рифмой» (там же).
По данным «Словаря современного русского литературного словаря» (в 17 т.), «пегас» - ‘1. Сказочный крылатый конь у древних греков, символизирующий поэтическое творчество, вдохновение’ (БАС). «Владеть стихом» значит «оседлать», «взнуздать пегаса», о чем так мечтает И.А. Кашкин: «Тут я не властен. Дайте мне // Их, эти творческие крылья» (Кашкин 2007: 11). И.А. Кашкин неоднократно акцентирует величие поэзии и бессилие поэта в творческих муках. Он делает это на собственном примере. И.А. Кашкин говорит о своих способностях с иронией, легкой насмешкой:
1) Мне не покорен триолет
В своей игриво-острой дури,
Пусть остеолог я, - скелет
Мне не покорен - триолет.
Бессилен музы амулет,
Смирявший звуков пестрых бури –
Мне не покорен триолет
В своей игриво-острой дури.
(И.А. Кашкин. Мои стихи. Стих 1. 1920 г. // Кашкин 2007: 39).
И. А. Кашкин сравнивает написание стиха с борьбой с непокорной стихией, преодолением препятствий на пути к вершине, с «рвением наверх» из «глубины кают». И.А. Кашкин изображает себя немощным, «хилым» перед лицом поэзии. Поэзия отнимает у него много сил на пути к мастерству, в то время как успехи «жагпси», а признание невелико. Несмотря на это, И.А. Кашкин признает, что он не боится трудностей, он уверен в своих способностях и ценит радость матых побед:
2) Мой стих подчас, не правда ль, слишком крут,
Порою не сломить строфой huitain’a [1]
Его причуд. Он тягостного плена
Нести не хочет, прихотлив, надут.
Но вот в снастях, напрягшихся поют,
Трубят призывно ветры, ржёт сирена,
И бьет о борт, плещась ритмично, пена,
Я рвусь наверх, замкнутый вглубь кают.
И люк, и дверь, что ширь мне заслонила,
Я не кляну: пусть хил я - будет сила.
Удар плечом. Ура! Преграды нет!
И хоть жалка цена моих побед,
Пусть бурь ветров мой голос загасила,
Уздой своей не страшен мне сонет.
(И.А. Кашкин. Мои стихи. Стих 2. 1920 г. // Кашкин 2007: 39).
1. Huitain (фр.) - восьмистишье.
Как пишет Н.И. Кашкин в предисловии к сборнику стихов, несмотря на напряженную повседневную работу, он писал стихи на протяжении всей жизни - первое стихотворение в сборнике датировано 21 июлем 1918 года (И.А. Кашкину было 19 лет. - Е.Ч.), последнее - осенью 1963 года (И.А. Кашкин умер 26 ноября 1963 года. - Е.Ч). По мнению родственников, большинство его стихотворений возникали спонтанно и были посвящены быту, любви и созерцанию мира: «Они (стихотворения. - Е.Ч) были отражением, осколками личного мира, прорывами подсознания, лирическими зарисовками. Как ни странно, профессиональная часть жизни автора в этих стихах почти не отражена» (Кашкин 2007: 5). Однако при глубоком прочтении «между строк», как завещал сам И.А. Кашкин, в стихотворениях можно найти факты и элементы его профессиональной деятельности.
Например, в стихотворении «Литературный дурман» И.А. Кашкин сравнивает свое место работы - Всесоюзный литературно-художественный институт - с «питомником разноперых соловьев». Как известно, соловей - один из символов поэзии. Согласно материалам, хранящимся в Российском государственном архиве литературы и искусства в фонде 96, во Всесоюзном литературно-художественном институте преподавали выдающиеся современники: Н.Л. Бродский, В.Я. Брюсов, П.С. Коган, А.В. Луначарский, С.Д. Мстиславский, Г.А. Шенгели и др. В стенах этого института учились не менее выдающиеся личности: А.И. Абрамов, Джек Алтаузен, Артём Весёлый (не окончил), Николай Деметьев, Мажган Жумабаев, Степан Злобин (не окончил), Н. Кальма, Иван Приблудный (не окончил), Михаил Светлов, Б.В. Михайловский, Б.А. Песис, Б.И. Пуришев. По словам И.А. Кашкина, ВЛХИ - это не просто питомник, это «фирма», «паями» которой он владеет, «фирма», где он - «неприкаянный пайщик» (Кашкин 2007: 50).
Представленное тематическое и жанровое разнообразие говорит о И.А. Кашкине как о человеке широкой дискурсивной практики, человеке большой эрудиции с энциклопедическим складом ума, мастере критики и перевода. Метапоэтика И.А. Кашкина - это гетерогенная система текстов, в основе которой лежит исследование языка в процессе полилога о языке в целом и о языке перевода в частности, о роли автора, читателя, редактора, критика. Тексты разных жанров и разной тематики находятся в постоянном взаимодействии, дополняют друг друга, комментируют, и этот сформировавшийся сложный метапоэтический текст выкристаллизовывает взгляды И.А. Кашкина на проблему перевода, языка, искусства в целом.
Метапоэтика И.А. Кашкина представляет собой систему метапоэтических текстов, содержащих метапоэтические данные переводчика. Метапоэтика И.А. Кашкина носит открытый характер, автор не скрывает своего мнения, последовательно отстаивает собственные принципы в искусстве перевода. Конечно, тексты И.А. Кашкина не лишены «налета идеологии», однако это не затрудняет их прочтение. Метапоэтика И.А. Кашкина встраивается в сложный контекст метапоэтического дискурса XX века. Это комплексное знание, в которое входит исследование собственного переводческого опыта, а также опыта предшественников, заложивших традицию, и последователей-современников, развивающих ее.
Выводы по 1 главе
Во второй половине XX столетия в России развивается советская традиция художественного перевода, принципы которой не утратили актуальности в наше время. Вокруг И.А. Кашкина формируется творческий коллектив, который стремительно приобретает популярность среди советских читателей и достигает признания в кругу теоретиков и практиков перевода. Метапоэтика И.А. Кашкина отображает лингвистические основы и принципы перевода, которые легли в основу школы художественного перевода. Работы И.А. Кашкина содержат задатки советской теорииперевода, методику художественного перевода, принципы и установки реалистического метода художественного перевода.
Метапоэтика перевода И. А. Кашкина - система знаний, основанная на опыте поколений переводчиков. В основе метапоэтики перевода - живая переводческая практика, рефлексия и самоинтерпретация автора посредством собственного творчества, анализа и исследования творчества других художников слова. Изучение метапоэтики И. А. Кашкина позволяет понять позицию переводчика второй половины XX века, его отношение к теории и практике перевода, критике, его отношение к языку, слову, искусству и творчеству, выявить лингвистические основы метапоэтики перевода, выработанные в рамках школы художественного перевода.
Метапоэтика перевода И. А. Кашкина реализуется как синтез науки, эмпирики, искусства перевода и критики посредством широкой дискурсивной практики. Понимание языка И.А. Кашкиным формируется в процессе многочисленных сопредельных дискурсивных практик (художественный перевод, написание текстов статей, рецензий, составление литературных портретов, выступления на собраниях и конференциях, преподавание в ВУЗах, пропаганда передового искусства). Субъектами взаимодействия выступают предшественники традиции и современники - переводчики, ученые, писатели и поэты, деятели культуры и искусства. И.А. Кашкин находится в центре динамического процесса построения теории перевода и реализации ее в практике школы художественного перевода. Письменной реализацией этой многоплановой дискурсивной практики являются разные типы текстов, в которых обсуждаются вопросы языка перевода и искусства перевода.
Основным источником исследования, отображающим взгляды И.А. Кашкина на теорию, практику и критику перевода, язык и искусство в целом, служит метапоэтический дискурс. Метапоэтический дискурс И.А. Кашкина представлен текстами разной тематической направленности и разных жанров - монография, альманах, антология, сборники переводов, статей, поэтические сборники, статьи, очерки, рецензии, отзывы, доклады и выступления, эпистолярий.
Метапоэтика перевода И. А. Кашкина представлена системой текстов, в основе которой лежит исследование языка в процессе полилога о языке. Метапоэтические тексты выстраиваются в иерархическую систему, содержащую детерминированные метапоэтические данные о языке перевода и переводческом мастерстве. Лингвистические основы, метапоэтические установки и метапосылы переводчика по вопросам языка и перевода находят свое отображение в метапосылках и метапоэтических данных, представленных в метапоэтическом дискурсе. Код автора, эксплицитно и имплицитно заложенный в метапоэтических текстах, позволяет исследовать позиции И.А. Кашкина через его собственные суждения, критику и оценку, что в свою очередь служит проверкой правильности выводов.
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина имеет открытый, диалогический характер и встраивается в сложный контекст метапоэтического дискурса XX века. Метапоэтика И.А. Кашкина содержит традиции и опыт предшествующих лет, эмпирику и теорию современности, художественные и научные идеи искусства перевода в целом. Основные положения и лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина строятся на системе аргументации с учетом традиции и современности и коррелируют с идеями эпистемологического пространства XIX-XX веков. Реализм, витализм, идея связи науки и искусства, дихотомия «мысль - слово» представлены в трудах И.А. Кашкина и других ученых и писателей - К.И. Чуковский, Н. Галь, Л.С. Бархударов, Л.А. Булаховский,В.Г. Белинский, А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, В. Брюсов и др.
Тематическое разнообразие метапоэтических текстов говорит об И.А. Кашкине как о человеке широкой дискурсивной практики с энциклопедическим складом ума. Метапоэтика И.А. Кашкина имеет глубокую научную основу и аккумулирует в себе знания различных областей науки, искусства и культур. В ее основе - принцип дополнительности научного знания и искусства как взаимодействующих способов познания действительности, умелая координация энциклопедизма и творчества. Терминологический аппарат метапоэтических текстов представлен терминами и понятиями гуманитарных и естественных наук, понятиями искусства, культуры, терминами языкознания (слог, стиль, текст, подтекст, контекст, «сгусток», слово), авторскими научными метафорами.
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - совокупность размышлений о языке: национальном языке, языке художественной литературы, языке перевода и его авторском проявлении. Дискурсивный характер метапоэтики перевода позволяет рассмотреть язык комплексно, с разных точек зрения. И.А. Кашкин исследует язык как ученый, лингвист, переводчик и критик.
Язык является основным понятием в системе метапоэтических текстов. Язык для И.А. Кашкина - это первоэлемент, первооснова художественного произведения и перевода. Особое внимание И.А. Кашкин уделяет языку перевода и способам воссоздания языка оригинала средствами языка перевода без искажения идейно-смысловой правды художественного произведения и идеи искусства в целом. И.А. Кашкин исследует и описывает возможные подходы и методы художественного перевода и формирует своей реалистический метод художественного перевода, его лингвистические основы, принципы и установки.
Глава 2. Метапоэтическая теория реалистического перевода И.А. Кашкина и ее лингвистические основы
2.1. Реалистический метод художественного перевода И.А. Кашкина и его лингвистические основы
Особенность метапоэтики перевода И.А. Кашкина заключается в том, что в ее основе - «живая переводческая практика», опыт поколения талантливых переводчиков, воспитанных общей целью советской школы художественного перевода. Имя Ивана Александровича Кашкина известно в теории перевода как имя переводчика, критика, ученого, педагога, сформировавшего школу художественного перевода с ведущим методом реалистического перевода. Единство целей, общность и преемственность техники перевода обеспечили успех и мировое признание школы художественного перевода И.А. Кашкина.
В своих трудах И.А. Кашкин определил, сформировал и теоретизировал технику художественного перевода. В текстах его многочисленных статей и сборников отображены результаты практики перевода, критики, попытки построения общей теории перевода на основе опыта поколения советских переводчиков художественной литературы. Чтобы опыт стал «общим достоянием», пишет И.А. Кашкин в статье «О методе и школе советского художественного перевода» (1954), необходимо «основные положения осмыслить и закрепить и в теоретическом плане» (Кашкин 1954 (b): 149).
Метапоэтический дискурс И.А. Кашкина позволяет изучить основы теории и мастерства перевода, разрабатываемые и практикуемые И.А. Кашкиным и его коллективом переводчиков в рамках организованной им школы художественного перевода.
Метапоэтическая теория реалистического перевода И.А. Кашкина - это открытая, динамичная система идей и взглядов И.А. Кашкина на процесс перевода, понятие перевода, его метод, принципы и установки. При построении общей теории и техники перевода И.А. Кашкин используетследующие ключевые термины: традиция, эпигонство, теория, подход, метод, принцип, установка. Эти термины функционируют во всем метапоэтическом дискурсе, в особенности в статьях по проблемам теории и практики перевода, что отображено в их заголовках: «Ложный принцип и неприемлемые результаты» (1952), «О методе и школе» (1954), «Перевод и реализм» (1963) (выделено нами. -Е.Ч.).
Анализ метапоэтического дискурса И. А. Кашкина по вопросам теории перевода и ее методики позволяет выделить оппозицию «традиция - эпигонство», где понятие ‘традиция’ служит основанием для противоречия. В одноименной статье «Традиция и эпигонство» (1952) И.А. Кашкин в качестве критерия для выделения оппозиции «традиция - эпигонство» вводит понятия «точность» и «верность» (Кашкин 1977: 424). По данным «Словаря русского языка», «верность» от «верный» - ‘3. Соответствующий истине, действительности; правильный, точный’; ‘4. Меткий, точный, безошибочный’; «точность» от «точный» - ‘1. Полностью соответствующий действительности, истине; подлинный, правильный’; ‘2. Полностью соответствующий какому-л. образцу или чему-л. заданному, установленному, требуемому’; ‘3. Конкретный, определенный и исчерпывающий, предельно полный и верный, не приблизительный, не общий’ (MAC).
По мнению И. А. Кашкина, в основе традиции лежит «верно понятая» точность. Эпигонство, как считает И.А. Кашкин, провозглашает «мнимую» точность (Кашкин 1977: 372). «Мнимый» - ‘1. Не существующий в действительности; кажущийся, воображаемый’; ‘2. Притворный, ложный’ (MAC). «Мнимая» точность подразделяется на «формальную» или «технологическую» и «функциональную» точность, которые приводят к формированию определенных методов перевода. Эпигонство диктует «ложные», «ошибочные» принципы. Однако рассмотрение этих «ошибочных» принципов на примере «негодной практики» необходимо для построения теории, выработки методов и подходов к переводу (Кашкин 1977: 398).
Под «традицией» следует понимать ‘исторически сложившиеся и передаваемые из поколения в поколение обычаи, нормы поведения, взгляды, вкусы и т.п.’ (MAC). Традиция, по И. А. Кашкину, - это совокупность:
1) русской традиции перевода в лучших ее проявлениях, в первую очередь - в трудах А.С. Пушкина, В.Г. Белинского и т.д.;
2) и традиции, воплотившейся в лучших работах современников - С .Я. Маршака, М. Лозинского, М. Рыльского, удостоенных Сталинских премий (Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении советских писателей 1939: 3-18).
«Эпигонство», по данным «Словаря русского языка», - это ‘творчески неоригинальное следование какому-либо деятелю, направлению (в политике, науке, искусстве и т. д.) ’ (MAC).
Оппозиция «традиция - эпигонство» прослеживается во всей иерархии ключевых терминов перевода - от теории до принципа перевода. Так, традиция в метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкина представлена основами общей теории, разрабатываемой переводчиком, реалистическим подходом, реалистическим методом перевода, его принципами и установками. Эпигонство, в свою очередь, представлено теорией адекватного перевода, буквализмом, формализмом и натуралистическим подходом, количественным, натуралистическим и импрессионистическим методами, их принципами и установками.
Рассмотрим ключевые понятия.
1. Теория является более широким понятием и включает в себя понятия перевода, подхода к переводу, метода, его принципов и установок. Обращение к вопросу построения теории перевода И.А. Кашкин объясняет потребностью, продиктованной:
1) практикой перевода;
2) направленностью переводческой деятельности;
3) возросшими требованиями современного читателя (Кашкин 1952 (Ь)).
Построение теории - это общая работа всех тех, кто занят переводческой деятельностью. Как отмечает И.А. Кашкин в статье «Перевод и реализм» (1963), теорию создают не только теоретики, критики, но и, в первую очередь, переводчики-практики, «которые не только применяют ее на деле, но практической проверкой вносят в теорию свой вклад» (Кашкин 1963: 454-455). В свою очередь деятельность переводчика, занимающегося построением теории, носит несистематический, переменный, прерывный характер и направлена на решение трудностей, возникающих в ходе переводческой деятельности. По мнению И.А. Кашкина, переводчики- теоретики - это «вольные стрелки» теории, которые в отличие от «ремесленников» и «кустарей одиночек» двигают теорию вперед «со страстной убежденностью исследователя» на основе личного и коллективного опыта, критики, наблюдений и обобщений, предварительных догадок и рабочих гипотез (там же: 452, 454, 455). К переводчикам-теоретикам И.А. Кашкин относит, в первую очередь, К.И. Чуковского, Н.М. Любимова, С.И. Липкина, П.Г. Антокольского и других. По его мнению, в идеале, каждый переводчик должен воплощать в себе и практика и теоретика - черпать знания и опыт у традиции и современников, поднимать вопросы на основе личного эмпирического опыта, разделять свой практический и теоретический опыт с современным поколением (там же: 454).
И.А. Кашкин причисляет себя к «вольным стрелкам». Заниматься теорией ему «пришлось <...> по общественной нагрузке» как руководителю направления и школы художественного перевода, критику, полемисту, члену редакционной комиссии сборника «Мастерство перевода», работнику Московской секции переводчиков, преподавателю английского языка в Высшем литературно-художественном институте (там же). И.А. Кашкин вел активную деятельность по разработке теории - он также печатался в таких крупных журналах, как «Новый мир», «Литературный критик»,
«Интернациональная литература» (с 1955 года журнал стал выходить под названием «Иностранная литература». - Е.Ч), «Иностранные языки в школе», «Знамя», «Литературная газета», «Октябрь», «Красная новь», «Советская литература», «Вопросы литературы»; был автором крупных сборников: «В братском единстве», «Вопросы художественного перевода»; входил в состав редакционной коллегии серии сборников статей по теории перевода «Мастерство перевода» (выпуски 1959, 1963 годов); выступая на конференциях по вопросам перевода. Он призывая строить общую теорию перевода, которая «нас всех объединяет в вопросах принципиаяьных, теоретических»: «Без надежной теории нет и успешной практики» (там же: 451-452).
«Теория» - ‘1. Логическое обобщение опыта, общественной практики, отражающее закономерности развития природы и общества’; ‘2. Совокупность обобщенных положений, образующих какую-либо науку или раздел ее’; ‘3. Общие, разрабатываемые в отвлеченно-логическом плане основы какой-либо науки, мастерства, а также отвлеченное знание этих основ в противоположность их практическому применению’; ‘4. Совокупность научных положений, обосновывающих общий принцип объяснения каких- либо фактов, явлений’ (MAC).
Разработка теории перевода у И.А. Кашкина носит общественный характер, и строить теорию он пытается в терминах и выражениях, доступных его современникам и, в первую очередь, читателям. Текстам И.А. Кашкина свойственна научная метафора. Например, теория - это «погода», метод - «волна», перевод - «лодка» (Кашкин 1977: 402-403); автор произведения - «композитор», переводчик - «дирижер» или «исполнитель» (Кашкин 1963: 473). Теория, в понимании И.А. Кашкина, - это своего рода обобщающие выводы, сделанные на основе отдельных случаев при помощи «описательной и нормативной стилистики».
Построение теории, по мнению И.А. Кашкина, происходит в три этапа:
1) «обобщение опыта»;
2) «раскрытие на конкретных примерах»;
3) «теоретическое обоснование» (там же: 458).
Теория перевода, как считает И.А. Кашкин, должна представлять собой исторически обусловленные типические принципиальные установки, в основе которых лежит живое начало и традиция перевода в революционном развитии. На основании этого теория обладает следующими характеристиками:
1. Теория перевода - открыта. Теория строится на основе обобщенного опыта поколений переводчиков и их «многовековых побед» и представляет собой непрерывный процесс поиска истины, так как «общая теория перевода <...> имеет дело с типическим, а мастерство перевода - с единичным» (там же: 452, 457).
2. Теория - не линейна. Как уже было сказано, теория - это непрерывный последовательный процесс «борьбы нового с отжившим»: «Не надо думать, что разработка теории идет ровно. Чаще всего она идет последовательными волнами, и хорошо, когда это приливная, а не отливная волна» (там же: 453).
3. Теория имеет живое начало. Теория должна «вытекать из жизни, то есть отвечать ее потребностям и целям», быть исторически обусловленной, «рожденной эпохой» ее условиями: «Теория, конечно, сера, но так сер и ствол, который зеленеет ветвями и листьями вечно живого отражения жизни. Не было бы ствола, не было бы и зеленой кроны» (там же: 452,453).
4. Теория - дискуссионна и критична. Обновление теории, переход от одного поколения переводчиков к другому всегда происходит в столкновении взглядов, в спорах, критике. В единстве противоречий рождается истина. Советский переводчик, вооруженный методом исторического материализма, строит свою работу в согласии с концепцией исторического революционного развития: «он (переводчик. - Е.Ч.) привык все рассматривать в движении, в столкновении противоречий, в новом, возникающем единстве. Он руководствуется этим и в своей работе, поэтому советский художественный перевод развивается и приходит к единству тоже через борьбу противоречий, путем участия в советском литературном процессе и в непосредственной связи с ним» (Кашкин 1977: 468).
Оппозицией общей теории перевода, по мнению И. А. Кашкина, является «теория адекватного перевода», которая характеризуется точностью деталей текста на уровне их стилистического и синтаксического функционирования. Однако И.А. Кашкин отмечает, что вначале сторонники теории адекватного перевода допускали функциональную замену, но в первую очередь настаивали на «абсолютной точности каждой отдельной детали». Впоследствии теория адекватного перевода сводилась к точному воспроизведению элементов текста. Этот факт прослеживается в метапоэтике И.А. Кашкина. Так, в первой издательской версии статьи «О методе и школе советского перевода» за 1954 год И.А. Кашкин употребляет понятие «теория адекватного или «полноценного» перевода», во второй версии статьи мы уже находим термин «теория адекватного перевода». Принцип «ранней» теории адекватного перевода, направленный на точную передачу деталей подлинника и вынужденную функциональную замену, - «здравый по своей сути», как отмечает И.А. Кашкин. Однако, впоследствии происходит смещение от «здравого» рационального (гармоничного) начала в сторону «механической подстановки набора смысловых замен (так называемых «субститутов») и постоянных межъязыковых стилистических соответствий для выражения одного и того же смысла <...> без достаточного учета социального и художественного момента» (Кашкин 1954 (b): 150).
Перейдем к рассмотрению методологических основ теории перевода, которые формируют теорию, а именно к понятиям подхода, метода, принципа и установки.
2. Подход. Наиболее широким понятием в методологии перевода И.А. Кашкина выступает подход. «Подход» - это ‘совокупность способов, приемов в рассмотрении чего-либо, в воздействии на кого-либо, что-либо и т.п.’ (MAC). Подход, по И.А. Кашкину, - это «угол зрения», позиция, с которой переводчик подходит к тексту как оригинала, так и перевода (Кашкин 1954 (b): 147). И.А. Кашкин говорит о том, что в теории и практике перевода необходимо выработать «единый» «верный целостный» подход, который «при всей несхожести стилей и творческих манер» обеспечил бы всю школу советского перевода в целом, «который поднимал бы самую постановку задач до уровня больших достижений лучших советских мастеров» (Кашкин 1977: 465-466). При этом он отмечает наличие двух «диаметрально противоположных» подходов к художественному переводу:
1) традиционный, который реализуется в реалистическом подходе;
2) эпигонство в проявлении буквализма, формализма и натуралистического подхода.
Выделение подходов в метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкина строится по обозначенной оппозиции «традиция - эпигонство», а также на основе оппозиции «единичное - целое» по следующим «позициям»: 1) авторский текст; 2) смысл; 3) язык; 4) слово. (Кашкин 1977: 466-468).
Так, для традиционного, реалистического подхода, который, на взгляд И.А. Кашкина, является «более правильным», характерно «верное» воссоздание единства и частностей подлинника средствами языка перевода. Реалистический подход или «реалистический угол зрения» позволяет переводчику подходить к художественному произведению, как к единству формы и содержания, подчинять единичное целому, частное общему на уровне идейно-художественного замысла автора, его восприятия, осознания и воссоздания переводчиком.
Эпигонство в частных проявлениях буквализма, формализма и натуралистического подхода характеризуется «категорическим императивом» авторского текста, который проявляется в формальной «точности», нарушении «идейно-смысловой правды», давлении слова над единством художественного произведения (Кашкин 1977: 466-468).
Буквализм, формализм и натуралистический подход целенаправленны на максимальный процент передачи частностей, что «приводит к утере главного...», к потере художественного смыла (Кашкин 1954 (b): 142, 147), к нарушению идейно-смыслового единства художественного произведения: «...художественная ткань нарушена и разорвана в клочья <...> переводятся отдельные слова». Они «мертвят и форму» и убивают «само переводимое произведение искусства», оказывают «вредоносное, разрушительное воздействие на русский язык» (Кашкин 1977: 399—401).
3. Метод. Центральным и основополагающим понятием в метапоэтике перевода И.А. Кашкина является понятие «метода». Метод определяется подходом. Именно метод определяет и формирует современное состояние и развитие теории и практики перевода, которые в дальнейшем сформируют особый пласт теории перевода.
И. А. Кашкин определяет понятие метода с опорой на труды В.Я. Брюсова: метод - это выбор наиболее существенных элементов в том или ином произведении, которые должны быть «воспроизведены во что бы то ни стало» (Кашкин 1963: 462). Метод позволяет осознать и воссоздать единство формы и содержания художественного произведения, так как «метод» - это ‘1. Способ познания, исследования явлений природы и общественной жизни’; ‘2. Прием, система приемов в какой-либо деятельности’ (MAC). Особое внимание И.А. Кашкина к методу перевода определяется тем, что:
1. Метод определяет подход к переводу и переводческой деятельности, в конечном счете, формирует теорию перевода. В своем выступлении на Закавказской региональной конференции по вопросам перевода в Тбилиси в 1962 году, И.А. Кашкин оговаривает, что, несмотря на всю «кажущуюся ясность» вопроса перевода, переводчики зачастую выбирают неверное направление из-за отсутствия утвержденного метода и теории перевода. Он сам, по признанию, сбивался с «надежного» реалистического пути, утверждая в статье «Язык перевода» в «Литературной газете», что «перевод должен быть одновременно и точным и художественно полноценным» (Кашкин 1963: 451-452). Утверждение И.А. Кашкина о том, что подход к переводу - это следствие метода, оправдано исторически сложившимися условиями становления советской теории перевода. Факт наличия разрозненных переводческих контор и издательств с неидентичными требованиями и условиями самого перевода и редактуры подтверждается во многих источниках (Федоров 1958, Нелюбин 2006 и др). Помимо этого, в переводческой продукции отобразилось противостояние литературоведческого и лингвистического подхода к художественному переводу, о чем свидетельствует понятийный и терминологический аппарат трудов по проблемам перевода. Отметим, что И.А. Кашкин в своем заявлении исходит из того, что отсутствие общей теории перевода и общей установки на конечный результат порождает множество субъективных представлений о методе и процессе художественного перевода в частности, и о самом понятии перевода в целом.
2. Метод «упирается в трудную проблему осмысления и истолкования оригинала» (Кашкин 1954 (b): 144). По мнению И.А. Кашкина, подход переводчика к переводу, метод, выбранный им, определяют конечный результат перевода. В статье «О методе и школе советского перевода» (1954) И.А. Кашкин наглядно демонстрирует, как один и тот же текст, оставаясь переводом, меняется в зависимости от метода и подхода переводчика:
«Клубись, клубись, лазурный океан!
Что для тебя пробег любого флота
Путь от руин от века людям дан,
Но - на земле; а ты не знаешь гнета.
Обломки кораблей - твоя работа:
Здесь человек своих не сеет бед;
Лишь сам он в глубь бездонную для лота
Идет; пузырясь, исчезает след,
И прах не погребен, неведом, не отпет <... >
Переводчик Г. Шенгели, как сторонник формальной точности, удовольствовался в данном случае тем, что сохранил рисунок строфы, число и расположение рифм, не замечая, что все важнейшее, чем богат оригинал, принесено им в жертву этой рифме: и смысл, и ритм, и весь склад стиха. Как сторонник количественной полноты деталей, он удовольствовался тем, что сохранил (в довольно невнятном сочетании) ряд слов подлинника, не замечая, что получается лишь их нагромождение <...> В этом наборе слов тонут и отдельные верно и хорошо переведенные строки, вроде: “И прах не погребен, неведом, не отпет”. А главное, переводчик не заметил, что при всем этом утеряны движение и жизнь подлинника, а тем самым весь его художественный смысл <...> другой переводчик отнесся к своей работе более правильно. Он разобрался в стилевых особенностях Байрона как романтика на пути к реализму и применил реалистический метод к переводу романтического текста. Это видно из его варианта тех же строк, напечатанного в “Избранном” Байрона (Детгиз, 1951, стр. 133):
Стремите, волны, свой могучий бег!
В простор лазурный тщетно шлет армады
Земли опустошитель - человек.
На суше он не ведает преграды,
Но встанут ваши темные громады,
И там, в пустыне, след его живой
Исчезнет с ним, когда, моля пощады,
Ко дну пойдет он каплей дождевой
Без слез напутственных, без урны гробовой <...>
Здесь романтическая тема моря дана В. Левиком в романтическом духе, но с реалистической четкостью. Это не просто удачный перевод, но перевод прежде всего реалистический по своей установке» (Кашкин 1954 (b): 146-147).
В пространстве метаноэтических текстов И. А. Кашкин выделяет реалистический, натуралистический, количественный и импрессионистический методы.
Воплощением традиции и носителем «верно понятой» точности является метод школы художественного перевода И. А. Кашкина, укоренившийся в теории перевода под термином «реалистический метод перевода». Как неоднократно отмечает сам И.А. Кашкин, этот метод уже давно существовал в русской традиции перевода и практически был воплощен в лучших достижениях советских переводчиков, «которые творчески развивают лучшие традиции русского перевода» (там же: 148).
Реалистический метод художественного перевод долгое время носил практический характер и был скрыт в мировой практике перевода: «Реалистический метод перевода - это рабочий термин для того метода работы, который, как я убедился, многие опытные переводчики понимают и применяют на деле, но еще не договорились, как его назвать» (Кашкин 1977: 468). И.А. Кашкин был первым, кто обозначил и ввел в теорию перевода данный метод, определил его как «реалистический метод» и сделал его ведущим методом школы перевода. Его первенство неоднократно подчеркивается в трудах его современников и в более поздних работах XX и XXI веков (например, см.: Топер (1977), Венедиктова (2008) и др.).
Основные положения ведущего метода школы художественного перевода и его практическое воплощение в рамках школы И.А. Кашкин отразил в одной из центральных своих статей «О методе и школе советского художественного перевода» (1954). Впервые статья появилась на страницах журнала «Знамя» в номере 10 в 1954 году. Позже в 1977 году, претерпев небольшие авторские изменения, она появляется как одна из основополагающих частей фундаментальной статьи «Вопросы перевода» в посмертном сборнике статей «Для читателя-современника». И наконец, в 1988 году фрагмент последней авторской версии статьи «О методе и школе советского художественного перевода» были переизданы в сборнике «Поэтика перевода» под редакцией Н. Матяш. Востребование этой статьи обусловлено целым рядом причин. Как отмечает сам И.А. Кашкин, статья призвана подтвердить существование школы художественного перевода и ее метода, обозначить их уместность и потребность, прояснить особенности организации, структуры и функционирования школы, а также установить связь с социалистическим реализмом как ведущим методом советской литературы (Кашкин 1954 (b): 141).
Термин «реалистический метод перевода», по признанию самого И.А. Кашкина, долгое время был «рабочим». Следовательно, И.А. Кашкин считал данный термин не совсем точным по своему определению для выражения сущности метода школы художественного перевода. Однако, как отмечает И.А. Кашкин, «если перед Вторым съездом писателей на страницах № 4 «Дружбы народов» и № 10 «Знамени» понятия «школа перевода» и «реалистический перевод» были применены еще только как рабочие термины, то в докладе о художественном переводе на самом съезде эти понятия были взяты на вооружение докладчиками». Вскоре, в Тбилиси, они были развиты, убедительно обоснованы и оснащены общефилософской базой в виде ленинской теории отражения в книге Г.Р. Гачечиладзе: «Эта теория была как бы доказана тов. Гачечиладзе и тем самым был как бы завершен первый этап борьбы за принципиальное обоснование реалистического перевода» (Кашкин 1963: 460). В дальнейшем реалистический перевод нашел свое отражение в трудах учеников и последователей И.А. Кашкина.
Выбор дефиниции «реалистический» для советского метода художественного перевода обусловлен господствующим направлением реализма в искусстве. По данным «Словаря русского языка», «реалистический» - ‘2. Следующий реализму (во 2 знач.), основанный на принципах реализма’; «реализм» - ‘2. Правдивое, объективное отражение действительности средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества, а также направление в искусстве и литературе, основанное на таком отражении действительности’ (MAC). В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955) указывается факт о возможном наименовании реалистического перевода как перевода «полноценного» (Кашкин 1977: 469). Однако дефиницию ‘реалистический’ для обозначения ведущего метода школы художественного перевода И.А. Кашкин считает более уместной, так как:
1. Термины «реализм», «реалистический подход» характерны для эпохи и эпистемологического пространства: «Уже с 1954 года я (И.А. Кашкин. - Е.Ч.) слышал неоднократно: “Кашкин провозглашает реалистический перевод. А что такое реалистический перевод?” <...> Назовите как хотите, дело не в словах. Я мог бы привести высказывания авторитетов нашей эстетики, которые теми же доводами, что и мы, обосновывают реализм в отношении искусства в целом» (Кашкин 1963: 459).
2. Понятие реализма в искусстве связано с такими ключевыми понятиями учения И.А. Кашкина, как «традиция», «искусство», «жизнь», «правда», «верность», осознание и воссоздание подлинника в его единстве средствами языка перевода: «реализм в искусстве - «это правдивое и поэтичное, осязательно четкое и вдохновенное восприятие и отображение мира, умудренное вековым опытом, но всегда по-молодому непосредственное и простое» (Кашкин 1977: 469).
3. Понятие реализма в искусстве поддерживает виталистическую концепцию мимесиса (воссоздания реальной действительности. - Е.Ч.) в метапоэтике И.А. Кашкина: «реализм - это сама жизнь, отраженная в искусстве» (там же). «Реалистическое искусство не слепая копия с природы и жизни, а творческое их отражение и воссоздание, - и это справедливо по отношению ко всем видам искусства» (Кашкин 1956 (d): 255).
4. Термин «реалистический перевод» позволяет сблизить «теорию литературного перевода с критериями реалистической литературы» (Кашкин 1977: 469).
Выбор термина «реалистический» во многом объясняется культурно-исторической ситуацией, сложившейся в СССР. Тенденция к соцреалистическому реализму, приверженность идеологии советского государства, все это находит свое отражение в текстах работ И.А. Кашкина.
При этом выбор терминов осуществляется таким образом, чтобы выбранные понятия стали акцентами для читателя.
Как уже было сказано выше, традиции И. А. Кашкин противопоставляет эпигонство и его ложные принципы, которые приводят к формированию определенных методов, принципов установок. В метапоэтике И.А. Кашкина по вопросам теории и практики перевода помимо закономерного реалистического метода, олицетворяющего традицию перевода, выделяются методы эпигонства: натуралистический, количественный иимпрессионистический.
Термин «натуралистический метод» И.А. Кашкин использует при анализе ряда переводов в статье «О методе и школе советского перевода»
(1954). По мнению И.А. Кашкина, для натуралистического метода характерна сознательная целенаправленная установка переводчика на максимальный процент передачи частностей, лишающих художественное произведение единства. Для описания данного метода И.А. Кашкин использует следующую терминологию: «упаковочные слова», «мнимая полнота», «самоустранение», «сознательный отказ от осмысления подлинника» (Кашкин 1954 (b): 141-142, 147).
Модификацией натуралистического метода является количественный метод, который, по мнению И.А. Кашкина, заключается в механистической передаче языка оригинала на язык перевода, которая не способна передать живое, творческое начало подлинника. «Цифра» подменяет «живое единство»: «Метод этот, в сущности, сводится к подсчету процента переданных деталей, к разным схемам, таблицам и кривым, причем, добросовестно считая и подсчитывая, сторонники этого метода не хотели признать, что таким путем подлинно творческих трудностей не преодолеешь» (там же: 149-150).
Импрессионистический метод, с точки зрения И.А. Кашкина, наиболее «опасный» для «подражателей», так как он наделяет подлинник в переводе «не свойственными ему в данном месте качествами» (Кашкин1954 (b): 143). «Импрессионистичный» - ‘Основанный на личном, непосредственном впечатлении, проникнутый им’ (БАС). По мнению И.А. Кашкина, импрессионистический метод перевода диктует «установку на своеволие таланта» «с риском нарушения авторского образа», что может выражаться в повышенной экспрессивности, «соблазнительном заострении» элементов текста (Кашкин 1954 (b): 143). В качестве примера И.А. Кашкин приводит отрывок из «Фауста» И.В. фон Гете в переводе Б.Л. Пастернака, в котором «эпический текст начинает звучать как лирика»: «...по плечу ли простоватой, наивной Маргарите те стремительные ямбы, которые вкладывает в ее уста перед казнью перевод Б. Пастернака вместо прерывистой, захлебывающейся жалобы Маргариты у Гете?» (там же).
4. Принцип. В свою очередь каждый метод основывается на определенных принципах. «Принцип» - ‘1. Основное, исходное положение какой-л. теории, учения, науки и т.п. Руководящее положение, основное правило, установка для какой-л. деятельности’; ‘2. Убежденность в чем-л., точка зрения на что-л., норма или правило поведения’ (MAC). Согласно И.А. Кашкину, метод перевода основывается на следующих принципах:
1) отношение к подлиннику как к «художественному памятнику»;
2) умение по-настоящему пользоваться возможностями русского языка;
3) сохранение авторской мысли;
4) критический подход к методу перевода (Кашкин 1977: 401).
Реалистический метод перевода, как воплощение традиции перевода, основывается на следующих принципах:
1. Реалистический метод перевода основывается на принципах реализма'. «Реализм», согласно данным «Словаря русского языка», это ‘2. Правдивое, объективное отражение действительности средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества, а также направление в искусстве и литературе, основанное на таком отражении действительности’ (MAC). М.М. Пришвин писал: «Реализм в искусстве - это есть, иначе говоря, путь к правде» (Пришвин 1981). В статье «Вопросы перевода» (1954) И.А. Кашкин отмечает: «переводчик советской школы смотрит на оригинал под реалистическим углом зрения» (Кашкин 1977: 434). Реалистический подход, или так называемый «угол зрения», по мнению переводчика, обеспечивает «раскрытие верно понятой основы» (там же: 482). И.А. Кашкин отмечает, что, если переводчик видит ту же действительность (основу), которую видел автор, и передает ее художественными средствами своего языка, то этот перевод - реалистичен по своей установке (Кашкин 1963: 460-461).
2. Реалистический метод перевода может быть применен к различным художественным текстам. Одной из задач И.А. Кашкина в рамках школы художественного перевода было создание такого метода перевода, который бы отвечал и соответствовал принципам художественного перевода вне зависимости от языка оригинала и языка перевода, то есть тот, который был бы общим для всех «в вопросах принципиальных и теоретических» (там же: 451). Реалистический перевод реалистичен по своей установке, а не по направленности. В связи с чем И.А. Кашкин трактует реалистический перевод как перевод, который «достигает верности и близости к оригиналу, когда переводчик старается воспроизвести средствами своего языка то, как отражает подлинник правду действительности, увиденную переводчиком не внешне и формально, а творчески и переданную, начиная с основного и главного и вплоть до существенных деталей» (Кашкин 1959 (d): 126).
3. Реалистический метод перевода обеспечивает равноценный оригиналу по идейно-смысловому содержанию и языку перевод. В статье «Вопросы перевода» (1954) И.А. Кашкин пишет, что «переводить реалистически» значит «переводить правдиво, без искажений, без непропорционального подчеркивания отдельных деталей, без эстетского смакования, исходя из правильно понятого целого» (Кашкин 1977: 434).
Оппозицией принципам традиционного метода - реалистического метода перевода - являются принципы эпигонства, или «ложные принципы».
В одноименной статье «Ложные принципы и неприемлемые результаты» (1952) И.А. Кашкин на примере анализа переводов Ч. Диккенса к «ложным принципам» перевода причисляет «принцип функционального подобия» и «формальный принцип» (там же).
Принцип функционального подобия заключается в технической передаче слов с учетом выполняемых ими функциями. Как отмечает И.А. Кашкин, принцип этот наукообразный, но «маловразумительный» и «несостоятельный». Принцип функционального подобия характерен для количественного метода.
Формальный принцип, идеалистичный по своей природе, сводится к банальному копированию. По мнению И.А. Кашкина, формальный принцип реализуется в натуралистическом и количественном методах и представляет собой ремесленно-безжизненную абстрактно-технологическую, абсолютную точность, которая приводит не только к разрыву и потере идейно- художественного единства произведения, но и к потере всякого смысла «точно» переданного слова. Формальный подход искажает текст. В конечном счете, текст представляет собой набор изолированных, обессмысленных «формально-точных» элементов на разных уровнях текста, которые И.А. Кашкин характеризует как «эквиритмию, эквиметрию, эквилинеарность и прочую формальную эквилибристику» (там же: 441).
Согласно толковому словарю иностранных слов под редакцией Л.П. Крысина (2011), «эквилинеарность» от «эквилинеарный» - ‘о стихотворном переводе: равный подлиннику по числу строк’; «эквиритмия» - ‘точная передача переводчиком ритмических особенностей каждого стиха оригинала’ (Крысин 2011: 826). По данным «Большого энциклопедического словаря» (2000), «экви-» значит ‘равный’. Однако равный не значит точный: «равный» - ‘1. Одинаковый, совершенно сходный, такой же (по величине, качеству, достоинству и т. п.) ’; «точный» - ‘2. Полностью соответствующий какому-л. образцу или чему-л. заданному, установленному, требуемому’ (MAC). В терминах И.А. Кашкина приставка «экви-» сводится к значению ‘равный ’, тем самым противопоставляется «точным», «верно понятым» единицам языка.
И. А. Кашкин в ряде других статей и работ выделяет также единичные проявления «ложных» принципов и их характерные черты, среди которых следует особо выделить:
1) умерщвление «художественного обаяния» подлинника;
2) разрушение исторически сложившихся норм русского языка;
3) затемнение идейно-художественного смысла (Кашкин 1977: 401-403).
К частным проявлениям ложных принципов можно отнести «изъяснение» на английский манер с нарушением законов русского языка, утрирование социальных диалектов и жаргонов, в результате чего образуются «концентрированные диалектальные сгустки», деление языка на замкнутые хронологические отрезки, «нетерпимость» к иным принципам и методам перевода (там же).
5. Установки. С точки зрения И.А. Кашкина, принципы предписывают установки. «Установка» - это 4. Целевая направленность чего-л.,
ориентация на что-л.’ (MAC). Заложенные в методе установки предопределяют результат. Успех школы художественного перевода под руководством И.А. Кашкина во многом определен целью, которую И.А. Кашкин видел в реальном отображении действительности художественного произведения, созданной автором, «в доведении до читателя зримого и осязательного представления о реальной вещи или явлении, в том виде, как они отображены автором» (Кашкин 1959 (d): 127). Залог творческого успеха, по мнению И.А. Кашкина, - это «общая (выделено нами. - Е.Ч.) правильная установка, помноженная на талант переводчика» (Кашкин 1954 (b): 148). Если установка допускает успех «любого талантливого» переводчика, то «можно говорить не только о методе, но и о школе, в данном случае о школе советского художественного перевода» (там же).
В реалистическом методе перевода заложены следующие установки:
1. Переводчик должен подходить к произведению как к идейно-художественному единству формы и содержания. По мнению И.А. Кашкина, перевод должен правдиво передавать содержание и форму подлинника, в которой находит свое отражение «национальное своеобразие художественного произведения и отпечаток эпохи». (Кашкин 1977: 444-445).
2. Переводчик должен осознать идейно-смысловые особенности художественного произведения. Установка на осознание идейно-смысловых особенностей подлинника, по словам Л.С. Бархударова, это целая концепция И.А. Кашкина о «заглядывании за текст» и «прорыве сквозь слово» (Бархударов 1975: 155). Осознать идейно-смысловые особенности художественного произведения, с точки зрения И.А. Кашкина, значит «заглянуть за текст», «прорваться сквозь слово», узнать, что «стоит за словами» (Кашкин 1952 (а)). Для этого переводчику необходимо: X) «знать то, что видел автор»; 2) «разобраться в том, как он изобразил»; 3) «понять, с какой целью он писал так, а не иначе». Поэтому, как отмечает И.А. Кашкин, перед переводчиком, придерживающимся реалистического подхода, стоят следующие вопросы: «зачем?», «что?» и «как?» (Кашкин 1963: 46СМ161). По мнению И.А. Кашкина, «проникновение в замысел автора» позволяет установить интенции автора, которые необходимо воплотить в переводе (там же). В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955) И.А. Кашкин пишет: «Верно понятая идейно-смысловая точность — это прочное завоевание советского перевода, его данность <...> это путь всех видов реалистического искусства» (Кашкин 1977: 475, 482, 49СМ91).
3. Переводчик должен сохранить и воссоздать язык художественного текста и авторский стиль. Для этого переводчику необходимо рассмотреть и осознать творчество автора в его историческом развитии. «Советский переводчик, - пишет И.А. Кашкин в статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955), - творчество каждого автора воспринимает в его единстве и движении; это обусловливает и выбор произведения для перевода, и его трактовку» (там же: 475). Задача реалистического подхода, по мнению И. А. Кашкина, - «увидеть в писателе это зерно, это единство его противоречивого развития»: «В этом смысле реалистический метод перевода будет отображать лучшее, что есть у писателя, конечно сохраняя при этом его художественное своеобразие» (там же: 477).
4. Переводчик должен переводить жизненно, актуально и доступно современному читателю. По мнению И.А. Кашкина, переводчик должен «прочесть подлинник глазами современника», то есть сохранить художественное своеобразие и историческую достоверность подлинника и по возможности воссоздать на современном языке текст подлинника так, как его воспринимали современники автора: «...переводчик не должен забывать верность современному читателю, который без современного языка перевода рискует просто не понять то, что хотел выразить автор» (там же: 480-481). Для этого переводчику необходимо:
- «слегка архаизировать» то, что для современников автора было «старомодно»;
- передать «обычным языком» то, что было «обычным для тогдашнего читателя»;
- использовать «языковые новшества» там, где авторский текст был «новаторским» (там же: 481).
Здесь следует обратиться к понятию функциональной прагмалингвистики. По мнению Г.Г. Матвеевой, «в функциональной прагмалингвистике исследуется осознанный, мотивированный и продуманный выбор четко оформленных языковых структурно-семантических единиц: слов, выражений и синтаксических конструкций» (Матвеева 2013: 23). Переводчик, как квазиавтор, является отправителем переводного текста, который он должен построить средствами иного языка, с опорой на иные национальные, культурные, исторические традиции, так чтобы достичь успешного воздействия на получателя своего текста (Матвеева 1993).
5. Переводчик должен достичь исторической конкретности.
«Достичь исторической конкретности», с точки зрения И.А. Кашкина, означает «исключить всякую приблизительность» в передаче времени и места (Кашкин 1977: 438). По данным «Словаря русского языка», «конкретность» от «конкретный» - это ‘реально существующий, предметно определенный’; «приблизительность» от «приблизительный» - ‘не вполне точный, более или менее близкий к истинному’ (MAC). Поэтому, чтобы достичь исторической конкретности, переводчику необходимо правдиво воссоздать хронотоп художественного произведения.
6. Переводчик должен передать национальное своеобразие оригинала. Национальное своеобразие подлинника, его «народность» заключается, по мнению И.А. Кашкина, в том, что является «поистине выражением самой сути народного характера и народной жизни» (Кашкин 1977: 453). Переводчик, пишет И.А. Кашкин в статье «Вопросы перевода»
(1955), должен умело, «с характерной остротой» показать «манеру речи, повадки, самое мышление и поступки человека и, если необходимо, только дополнить и подкрепить это какой-нибудь местной деталью». Переводчик, с точки зрения И.А. Кашкина, должен избегать «описания сарафана», то есть отказаться от буквализма при передаче национального своеобразия художественного произведения, избегать «местных бытовизмов», «подражания чужому говору», отображения «черт национальной ограниченности» (там же).
7. Переводчик должен стремиться к гармонии точности и свободы в тексте художественного перевода. Перевод - это всегда конфликт между точностью, требуемой подлинником, и свободой, диктуемой нормами русского языка. Как отмечает И.А. Кашкин в статье «Перевод и реализм» (1963), даже «в этом беззаконии должна быть своя система» (Кашкин 1963: 460-461). В основе системы, по мнению переводчика, - гармония точности и свободы. Гармония достигается тем, что точность диктует меру свободы, а свобода - меру точности: «мерой свободы служит обязательная близость к подлиннику, а мерой точности - допустимость выбора наилучших, наиболее подходящих выразительных средств русского языка» (Кашкин 1977: 491). Согласованность точности и свободы, по мнению И.А. Кашкина, позволяет переводчику «уравновесить чаши весов перевода», за счет отказа от «произвольных отсебятин» и осуществления лишь «обоснованных жертв и замен» (Кашкин 1963: 460-461). Переводчик, по мнению Валерии Ларбо, это «Verborum pensitatores» - «взвешиватель слов», и вся его работа сводится к «взвешиванию слов» (Ларбо 1965: 464). «Каждый из нас, - пишет она, - держит на своем рабочем столе невидимые мысленные весы с серебряными чашками <... > На одну чашку весов мы кладем, одно за другим, слова автора, а на вторую прикидываем по очереди энное количество слов того языка, на который мы этого автора переводим, и ждем момента, когда чашки окажутся в равновесии» (там же).
М.Л. Гаспаров, описывая поиск компромисса между точностью и субъективизмом, сравнивает переводчика с убийцей: «’’Переводчик должен искать компромисса между насилием над подлинником и насилием над своим языком”. Это так же невозможно, как убийце искать компромисса, убить одного или другого. Можно, конечно, убить обоих (переводчики часто так и делают), но это будет уже не компромисс, а перевыполнение плана» (Гаспаров 2001: 370).
По мнению И.А. Кашкина, переводчик должен стремиться к гармонии точности и свободы. Нарушение гармонии, считает И.А. Кашкин, приводит к: 1) буквализму; 2) формализму; 3) субъективизму.
Если точность превышает свободу - это проявление буквализма или формализма. «Буквализм», согласно данным «Словаря русского языка», - ‘строгое соблюдение внешней, формальной стороны, узкоформального смысла чего-л. в ущерб сущности самого дела’ (MAC). По мнению И.А. Кашкина, буквализм - это своего рода «формально точный подстрочник», который характеризуется «формальной» «фактографической» точностью, смешением «языковых и стилистических моментов». Буквализм у И.А. Кашкина - это «ворох частностей и деталей», «бруствер комментариев», «раболепная пассивность», «макет», «калька», «неумелая копия» слов, фраз, грамматических конструкций подлинника, перенесенных на русский язык с «протокольной», «технологической» точностью (Кашкин 1977: 382, 397- 401). Буквальный перевод не может «полноценно» передать текст произведений художественной литературы, так как он, по словам И.А. Кашкина, передает «слова, а не речь, язык, а не слог, частности, а не целое» (там же: 371, 396). Буквальные переводы - мертвы, в них нет плавного развития мысли, так называемой «текучести», «живого ритма», они - воплощение серого, «ремесленного бездушия языка», в результате которого читатель получает «бессильный», «пагубный» «суррогат чужого языка», «серятину», «обструганное бревно» вместо «живого дерева, пересаженного в наш язык оригинала».
«Формализм» - это ‘1. Соблюдение внешней формы в чем-л. в ущерб существу дела, формальное отношение к чему-л.’; ‘2. Идеалистическое направление в логике, искусствоведении и других науках, придающее значение только форме в полном отрыве от идейного содержания. Упадочное течение в буржуазном искусстве, художественной литературе — отрыв формы от содержания и придание форме самодовлеющего значения в ущерб содержанию’ (MAC). Формализм, по мнению И.А. Кашкина, «заведомо порочен», а его установки не могут быть «удовлетворительными» (Кашкин 1977: 376). Формализм разрушает идейно-смысловое единство формы и содержания оригинала. Перевод, полученный в результате использования формалистического подхода - это лишь форма, текстовая оболочка, лишенная смысла и содержания, заложенного в подлиннике. Формализм, - пишет И.А. Кашкин в статье «О методе и школе советского художественного перевода» (1954), - это «схоластическая игра», «апофеоз непонятности», «переводческое шаманство» (Кашкин 1954 (b): 142, 149).
Если свобода превышает точность, то мы имеем дело с проявлением «субъективизма». «Субъективизм» — это ‘2. Субъективно ограниченное воззрение на что-л., отсутствие объективности (во 2 знач.)’ (MAC). Субъективизм, согласно И.А. Кашкину, бывает двух видов: 1) субъективизм на лингвистическом уровне, который выражается в проявлении «немотивированных переводческих отсебятин» и 2) стилистический субъективизм, который наделяет подлинник в переводе «не свойственными ему в данном месте качествами» (Кашкин 1954 (b): 143).
Таким образом, реалистический метод художественного перевода, имеющий в своей основе традицию перевода, занимает центральную часть в метапоэтике перевода И.А. Кашкина. Реалистический метод художественного перевода в своих целях и задачах направлен на воссоздание правдивой, равноценной действительности художественного произведения средствами родного языка. Техника реалистического метода перевода (принципы и установки) является результатом живой переводческой практики и критики перевода. Реалистический метод художественного перевода - это культурно-исторически обусловленная реакция на потребность в обобщенной, продуманной теории перевода, которая давно уже существовала в практике советского перевода.
Реалистический метод художественного перевода, по мнению И.А. Кашкина, - это «единство теории и практики <...> обобщение и осмысление больших задач и творческих достижений советских переводчиков» (Кашкин 1977: 483). За свою сорокалетнюю работу по проблемам теории и практики перевода И.А. Кашкин совместно с творческим коллективом заложил основы теории реалистического перевода, которые в дальнейшем нашли свое продолжение в трудах мастеров школы художественного перевода (например, Г.Р. Гачечиладзе, Н. Галь,
Е.Д. Калашникова). Реалистический метод художественного перевода широко вошел в мировую научную и критическую литературу по проблеме перевода и занял достойное положение в мировой теории перевода как метод одной из лучших за всю историю школ перевода.
Школу художественного перевода И.А. Кашкина с ведущим методом реалистического перевода принято считать одним из направлений советской школы художественного перевода, что не умаляет научной значимости и актуальности. Исследование реалистического метода перевода в частности и метаноэтической теории художественного перевода И.А. Кашкина в целом способствует развитию и углублению основных положений теории перевода и теории языка, позволяет взглянуть на проблемы и вопросы языка в свете метапоэтики перевода.
2.2. И.А. Кашкин о языке в процессе метапоэтической рефлексии
Метапоэтика перевода представляет собой комплексное знание, в которое входит исследование собственного переводческого опыта, а также опыта его предшественников, заложивших традицию, и последователей- современников, развивающих ее. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - это система, в основе которой лежит исследование языка в процессе полилога о языке в целом и о языке перевода в частности, о роли автора, читателя, редактора, критика. В процессе интерактивного взаимодействия И.А. Кашкина с писателями, читателями, переводчиками формируется система понятий по вопросам языка и художественного перевода. Осмысление языка становится необходимым условием переводческой деятельности. И.А. Кашкин осмысливает деятельность переводчика, критика, редактора, описывает ее эксплицитно и/или имплицитно, осмысленно и/или бессознательно, то есть осуществляет рефлексию над вопросами языка. Язык становится объектом описания метапоэтики, формируется метапоэтика языка. При этом метаноэтические комментарии, связанные с осмыслением языковых процессов, становятся особенностями авторской метапоэтики И.А. Кашкина, чертами идиостиля автора и формируют язык метапоэтики. Язык становится одновременно объектом и средством описания метапоэтики перевода И.А. Кашкина. В связи с этим разграничиваются понятия языка метапоэтики и метапоэтики языка. Согласно метатеории К.Э. Штайн, язык метапоэтики - это язык метапоэтического текста, «язык, на котором описывается язык-объект»; метапоэтика языка - рефлексия автора над вопросами языка, его роли в жизни человека и творчестве художника (Штайн 2008: 14-46).
Метапоэтика языка И.А. Кашкина - это рефлексия над вопросами языка в процессе переводческой деятельности и сопряженной с ней критики. Исследование языка у И.А. Кашкина носит эвристический характер. И.А. Кашкин рассматривает язык в живой, динамичной системе искусства и природных комплексов. Выстраивая понятие «язык» И.А. Кашкин разграничивает и определяет такие понятия, как национальный язык, язык художественного произведения, язык оригинала, язык перевода. Исследуя язык, И.А. Кашкин рассматривает такие языковые понятия, как слог, стиль, текст, подтекст, контекст, сгусток, слово.
Национальный язык, согласно «Словарю лингвистических терминов» Т.В. Жеребило, - это язык нации как социально-исторической общности людей, стоящий в ряду понятий родовой диалект, язык народности, этнический язык, существующий в двух формах - устной и письменной, представляющий совокупность всех форм существования данного языка; кодифицированных (литературный язык) и некодифицированных (различные территориальные диалекты, жаргоны и др.) (Жеребило 2005).
Советский переводчик, «отец англоязычной литературы» И.А. Кашкин в метапоэтическом дискурсе, говоря о национальном языке, упоминает русский и английский языки. В пределах метапоэтического дискурса И.А. Кашкина русский язык является языком перевода, английский - языком оригинала.
Язык оригинала. Язык оригинала И.А. Кашкин интерпретирует на основе трудов советских языковедов, филологов, писателей (Л.С. Бархударов, В.Я. Брюсов, Л.А. Булаховский, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой и т.д.). В понятие «язык оригинала» И.А. Кашкин включает:
1) строй языка автора;
2) индивидуально-художественный стиль автора (Кашкин 1977: 377-378).
По мнению И. А. Кашкина, под строем языка автора следует понимать «отражение норм общелитературного национального языка», под индивидуально-художественным стилем - «систему выражения его (автора. - Е. Ч.) мировоззрения» (там же).
И. А. Кашкин, как переводчик и лингвист, уделяет языку оригинала особое внимание. Как переводчик И.А. Кашкин призывает к исследованию оригиналов художественных текстов: он вводит в обиход школы художественного перевода требования к наличию предисловия и примечания, которые позволяют раскрыть и акцентировать особенности авторского стиля письма. Как лингвист И.А. Кашкин обращает внимание на особые случаи проявления языка - литературные направления, фольклор, диалект, языковая игра. И.А. Кашкин касается этих языковых явлений в ходе исследования языка в рамках метаноэтического дискурса. Некоторым проявлениям языка он посвящает отдельные исследовательские статьи: «Творчество американских поэтов-имажистов» (1937), «Песни и баллады американских поэтов XX века» (1937).
Язык перевода. Язык перевода, по мнению И.А. Кашкина, это «средство включения в наш культурный обиход памятников других народов и других языков» (Кашкин 1954 (b): 151-152). Перевод требует серьезного, осознанного подхода, так как язык переведенной книги становится:
1) «частью и достоянием советской литературной продукции»;
2) образцом «владения языком» для читателя-современника;
3) обогащает язык перевода элементами иностранного языка (Кашкин 1977: 375).
Язык перевода, по мнению И.А. Кашкина, становится частью литературы, культуры народа. В газетной статье «Обсуждаем вопросы мастерства. О языке перевода» (1951) И.А. Кашкин пишет о значении русского языка как языка перевода: «Русский язык способен передать любые сложности и оттенки. Он должен звучать полным голосом и на страницах переводов. Этого надо добиваться, надо закреплять достигнутое, и тогда неизбежно замолкнет, наконец, в переводах ломаное иноязычие, а также исчезнет вредная легенда о фатальной неизбежности какого-то особого «переводческого языка» (Кашкин 1951: 3).
Язык перевода, как и язык любого художественного произведения становится образцом владения языком. В рецензии «Удачи, полуудачи и неудачи» (1952) на «Избранное» Дж.Г. Байрона И.А. Кашкин пишет, что «в «Школьной библиотеке» (серия книг издательства «ДЕТГИЗ». - Е.Ч.), по которой подросток учится языку, особенно недопустимо пренебрежение к законам русского языка, проявляемое переводчиком» (Кашкин 1952 (с): 268). Язык перевода должен сохранить и обогатить литературный русский язык. По мнению И.А. Кашкина, термин или иноязычное понятие, отсутствующее в языке перевода, может быть принято языком лишь при умелом и органическом включении в хорошую русскую речь. Если же термин является давно усвоенным в языке перевода, то не стоит выдумывать новое. Слово должно нести смысл и выполнять стилистическую функцию, а не быть «реквизитом», засоряющим язык (Кашкин 1977: 390-391).
Понятие языка в структуре метапоэтики перевода И.А. Кашкина первично и центрально по отношению к другим понятиям: более широкому понятию литературы и к частному понятию слова. На вопрос, что лежит в основе перевода - литература или язык, И.А. Кашкин отвечает, что язык - «это первоэлемент, первооснова всякой литературы» (там же: 493). Литература, в том числе и переводная, пользуется языком, но, как справедливо заметил И.А. Кашкин, «не всякий язык - литература <...> все зависит от того, кто и как им пользуется. Есть язык - и язык» (там же).
Понятие языка и его деление на «язык» и «язык» в метапоэтике И.А. Кашкина строится на основе «связи искусства и жизни» по принципу внутреннего диалектического противоречия по следующим оппозициям:
1. витальность - летальность;
2. искусство - «квазитворчество»;
3. умение - знание.
В.И. Карасик в книге «Языковой круг: личность, концепты, дискурс» (2004) справедливо отмечает: «Размышляя о сущности языка, ученые приходят к различным метафорам, объясняющим природу этого удивительного явления: язык есть живой организм, или система правил, подобных шахматной игре, или устройство для перевода глубинных структур в поверхностные, или зеркало сознания, или хранилище опыта, или оболочка смыслов в виде дома бытия... Каждое из объяснений имеет право на существование, поскольку высвечивает одну из сторон языка» (Карасик 2004: 3-4).
Язык у И. А. Кашкина - это «живое противоречие» между жизнью и смертью, искусством и «квазитворчеством», теорией и практикой. Антиномические пары в пространстве метапоэтических текстов Кашкина, согласно учению П.А. Флоренского о двух «уклонах» языка, пребывают в гармонии, так как язык - это равновесие противоположных «стремлений», которые нужно не ослаблять, а напротив, усиливать (Флоренский 2009). Гармония антиномий во многом объясняется их симметрией: жизнь противопоставляется смерти, искусство - «квазитворчеству», знания - умению. В статье «Странность в соразмерности» (2003) К.Э. Штайн пишет: «Симметрия только тогда несет животворное начало, когда она не доходит до абсолютной строгости, когда она динамична и сосуществует с асимметрией <...> Симметрия способствует выражению некоторого общего и постоянного свойства произведения, поэтому выявляется она на фоне частного - нарушения упорядоченности и соразмерности явления, то есть на фоне асимметрии, - и составляет с ним единство противоположностей. Симметрии свойственны такие качества, как диалектическая повторяемость, сохранение, устойчивость, равновесие, соразмерность, равенство, упорядоченность; асимметрия применяется для наименования противоположных свойств» (Штайн 2003: 213-214).
Кашкин рассматривает язык и формирует понятие языка перевода в «единстве его противоречий» через симметрию. Симметрия, согласно А.В. Шубникову, обладает «способностью выявлять инварианты преобразований, описывать внутреннюю структуру материальных и идеальных систем - объектов научного и художественного исследования» (Шубников, Копцик 1972: 5).
Исходная позиция И.А. Кашкина по отношению к языку - виталистическая. Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - это «живая» метапоэтика. В XX веке в СССР, несмотря на закрытость государственной системы, аккумулируются достижения отечественной лингвистической традиции, и развивается эвристически заданная «общая теория лингвистического витализма», в которой осуществляется подход к языку как к «живой системе»: «Лингвистический витализм - это исследование «жизненной силы», жизненных потенций языка как «живой системы» <...> в процессе исследования делается установка на познаваемость свойств языка как деятельностной, динамичной, «живой системы» (Петренко 2011: 5-6). В рамках эпистемы метапоэтика И.А. Кашкина реализует идеи виталистического содержания. Реализм, положенный в основу разрабатываемого метода и школы художественного перевода, «это сама жизнь, отраженная в искусстве» (Кашкин 1977: 469).
В основе языка, по мнению И.А. Кашкина, - «примат жизненности в искусстве» (Кашкин 1959 (d): 127), «дух языка» (Кашкин 1977: 400), «живая норма» (там же: 118). Согласно «Словарю русского языка», «примат» - ‘Преобладание, первенствующее значение’; «жизненность» -
‘1. Способность живого существа сохранять, поддерживать свою жизнь, существование’; ‘2. Способность существовать и развиваться ’; ‘3. Близость к действительности, связь с ней’; «дух» - ‘1. Психические способности, сознание, мышление’; ‘2. Внутреннее состояние, моральная сила человека, коллектива’; «норма» - ‘1. Узаконенное установление’; ‘2. Установленная мера, размер чего-л.’ (MAC). Эти понятия связаны, с одной стороны, с гумбольдтианско-потебнианским пониманием языка как деятельностной системы, имеющей собственную силу, обладающей особым «духом», с другой стороны, они коррелируют с виталистическими концепциями.
И.А. Кашкин в статье «Текущие дела» (1959) определяет «примат жизненности в искусстве» следующим образом: «Примат жизненности в искусстве означает, в частности, и то, что слово берется не как фетиш, не как вещь в себе, а во всех его смысловых стилистических и грамматических связях, как слово на службе у языка искусства. Важно, чтобы, читая слово, особенно в книге, которая не столько описывает, сколько изображает, мы действительно могли увидеть явления или понять мысль, а не ограничились "глазным чтением", не довольствовались условным и приблизительным словесным представлением или штампом, как своего рода словесной ширмой <...> Это кажущееся понимание может привести к большим ошибкам, потому что, только уяснив себе весь контекст, можно добраться и до оттенков, заложенных в отдельных словах» (Кашкин 1959 (d): 127).
И.А. Кашкин говорит о «силе» языка, его «мощи», «гибкости». В контексте работ И.А. Кашкина «живой» осознается как научная метафора. Язык у И.А. Кашкина - это живой сильный организм. Язык находится в постоянном движении, динамике, то есть, по словам И.А. Кашкина, язык обладает «жизнеспособностью» (там же: 118). «Жизнеспособность» от «жизнеспособный» - это ‘1. Обладающий способностью быть живым, сохранять свою жизнь (в 1 и 2 знач.)’; ‘2. Способный существовать и развиваться, приспособленный к жизни (в 6 знач.)’ (MAC). Жизнеспособность языка И.А. Кашкин объясняет тем, что язык - это относительно замкнутая автономная, способная к саморазвитию и самоорганизации, целостная система, которая является открытой и в то же время остается неприкосновенной, сохраняет свою «чистоту»: «Ведь настоящая чистота языка - уже сама по себе богатство, а настоящее богатство языка - это вовсе не накопление сусального золота и прочей словесной мишуры. Сплошь и рядом на практике бывает, что пуристски скудный, худосочный язык перевода оказывается бессильным защитить себя от засорения чужеродными элементами, а язык щедрый, обогащенный народной лексикой, легко усваивает эти элементы, защищая тем самым свою чистоту» (Кашкин 1951: 2).
Язык у И.А. Кашкина антиномичен: он одновременно чистый и обогащенный, «легко усваивает» и «защищает». Процесс обогащение языка, по мнению И.А. Кашкина, - это «длительный, органический процесс, каждое чужое слово проходит в нем проверку временем, и едва ли попытка <...> насильственно навязать языку слова, ему не свойственные, чем-нибудь обогатит язык. Из целой пригоршни накиданных им без разбора чужеязычных слов нет почти ничего, что имеет право удержаться в языке, почти все это - шелуха чужих слов, только засоряющая язык. (Кашкин 1952 (b): 237).
Язык, по мнению И.А. Кашкина, относительно самостоятелен. Чтобы подчеркнуть самостоятельность системы, ее жизнеспособность, И.А. Кашкин использует «виталистическую антропоморфную метафору» (Петренко 2013). Согласно Л.А. Микешиной, «метафора - орудие научного поиска. Она играет моделирующую роль, предопределяя способ и стиль мышления об объекте. Ключевые метафоры переносят образ одного фрагмента действительности на другой ее фрагмент. Они обеспечивают его концептуализацию в уже сложившейся системе понятий. Смена научной парадигмы всегда сопровождается сменой ключевой метафоры, вводящей в новую область уподоблений, новую аналогию. Существенная роль метафор закреплена, вероятно, и в лингвистических механизмах. Так, одно из наиболее интересных, хотя и гипотетических следствий интегральной обработки языковых сообщений, состоит в том, что процесс понимания буквальных выражений оказывается весьма похожим на процесс понимания метафорических выражений. Можно с уверенностью сказать, что задача моделирования процессов понимания текста не может быть успешно решена без моделирования процесса метафоризации» (Микешина 2009: 26).
Так, чтобы подчеркнуть жизненность, силу и гибкость языка, И.А. Кашкин применяет глаголы со значением активного действия: язык «усваивает», «защищает». Напротив, чтобы выразить способность языка быть подверженным внешнему влиянию, И.А. Кашкин использует глагол со значением пассивного действия: «оказывается бессильным защитить себя». Нередко по отношению к «мертвому» языку перевода И.А. Кашкин применяет антропоморфные метафоры, значение которых связано с лишением жизни: «разъятие на части», «вивисекция», «анатомирование/умерщвление живого кролика» (Кашкин 1959 (d): 113).
Понятие «живого» (витального) противопоставлено понятию «мертвого» (летального). Противопоставление «живого» и «мертвого» - основа метапоэтики перевода И.А. Кашкина. Противопоставление реализуется на основе организмического понимания языка. «Мертвому» языку противопоставляется «живой». Для отображения «витальности - летальности» языка И.А. Кашкин активно использует виталистическую научную метафору. Например:
«живые герои» - «паноптикум манекенов», «экзотический реквизит», «галерея монстров» (Кашкин 1959 (d): 111; 1977: 381);
«произведение искусства» - «равнодушный слепок, копия», «рабский сколок» (Кашкин 1959 (d): 118; 1977: 401);
«оживить подлинник» - «умертвить подлинник» (Кашкин 1959 (d): 119);
«жизненность и актуальность» - «безжизненность» (Кашкин 1977: 438- 439);
«живой перевод» - «сухие вялые переводы» (там же: 441);
«мелодичное звучание» - «безжизненная, невыразительная нота» (там же: 441);
«жизненность, витамины книг» - «консервы из книг», «бессолевое, безвитаминное питание для читателя» (там же: 482; 1963: 461);
«произведение искусства» - «бездушная, безжизненная фотокопия (там же: 489);
«живое дерево пересаженного в наш язык оригинала» - «обструганное бревно» (Кашкин 1963: 465);
«живой ритм» - «мертвые паузы» (Кашкин 1977: 386-387);
«волна» - «мертвая зыбь» (там же: 403);
«живое художественное целое» - «умерщвленное художественное целое» (Кашкин 1959 (d): 113);
«новая жизнь подлинника» - «мертвая добыча переводчика» (Кашкин 1956 (d): 254);
«живая связь» - «мертвые путы» (там же: 254).
Организмический подход к языку идентифицирует понятие языка у И.А. Кашкина с понятием «живой системы». С одной стороны, язык может быть сильным и гибким, с другой - мертвым и безжизненным. Категория «жизнеспособности» языка оригинала и языка перевода определяется по их отношению к реципиенту и адресату. В системе отношения «адресат- реципиент» понятия языка оригинала и языка перевода бинарны с точки зрения их жизнеспособности, то есть существуют и взаимодействуют одновременно как «живые» и «мертвые» языки. Так, язык оригинала в системе отношений «адресат - реципиент» обладает жизнеспособностью только по отношению к адресату. В силу лингвистической детерминированности язык подлинника закрыт для восприятия и понимания его реципиентом, и поэтому он «мертв» для реципиента. Задача переводчика и состоит в том, чтобы «вдохнуть жизнь» в подлинник, наделить его «жизнеспособностью» для реципиента. От переводчика зависит, сможет ли язык перевода сохранить и отразить эту жизнь. Переводчик может как «оживить» подлинник, так и «умертвить» его (Кашкин 1959 (d): 118).
Следовательно, язык перевода может быть либо «умерщвлен» по отношению к реципиенту, либо «воскрешен» для него.
Антиномия «творчество - квазитворчество» у И. А. Кашкина строится на основе витализма. «Живой» язык у И.А. Кашкина - это «язык искусства», «мертвый» - язык «квазитворчества». «Искусство» - ‘1. Творческое воспроизведение действительности в художественных образах; творческая художественная деятельность’ (MAC). Искусство для И.А. Кашкина - это высшее проявление творческой деятельности. Сила искусства, считает И.А. Кашкин, - в мастерстве: «художник иной раз в границах, установленных общепринятым значением, применяет свой определяющий оттенок и делает это настолько убедительно, что читатель понимает и принимает его словоупотребление без всякой предварительной договоренности» (Кашкин 1977: 495). Искусству И.А. Кашкин противопоставляет «квазитворчество». «Квази... » - ‘Первая составная часть сложных слов, соответствующая по значению словам: мнимый, ненастоящий’; «мнимый» - ‘1. Не существующий в действительности; кажущийся, воображаемый’; ‘2. Притворный, ложный’; «ненастоящий» - ‘ 1. Поддельный, искусственный’; ‘2. Неискренний, деланный’ (MAC). По мнению И.А. Кашкина, «квазитворчество» - это «изощренное переводческое мастерство ради мастерства» (Кашкин 1959 (d): 117). К последователям «квазитворчества» И.А. Кашкин причисляет «переводчиков копиистов- имитаторов». Перевод для них - ремесло, лишенное жизни, этики и эстетики (там же).
И.А. Кашкин не дает точного определения языка искусства, но определяет его через антиномию «витального - летального» в других сферах искусства - живописи, музыки. И.А. Кашкин сопоставляет перевод с другими видами искусства на основе научной метафоры и дает таким образом определение искусству и «квазитворчеству». Так, например, если говорить о переводе с точки зрения художника-живописца, то «языковая палитра», «многокрасочность языка» противопоставляется «языковой пестроте», «серятине», «ничем не объединенной языковой смеси». Если же перевод - это музыкальное произведение, то в этом случае «живой ритм» противопоставляется «мертвым паузам», «чистое звучание», «естественное звучание», «благозвучие» - «скрежету», «эвфонии», «какофонии», «блатной музыке». Метафорическое представление перевода как искусства кулинарии также строится на антиномии «витального - летального» и способствует формированию понятия языка искусства. Так, «витамины» И. А. Кашкин противопоставляет «бессолевому, безвитаминному питанию для читателя», «консервам», «словесному маседуану («словесному винегрету» - в сборнике статей «Для читателя-современника» (1968). - Е.Ч), где перемешаны и приправлены рифмой «дьюкессы» и «дюшесы», «пэрессы» и «деликатесы» и т.д.
Антиномию «живого» и «мертвого» языка И.А. Кашкин видит в противопоставлении знания умению. По данным «Словаря русского языка», «знание» - ‘1. Обладание какими-л. сведениями, осведомленность в какой-л. области’; ‘2. мн. ч. (знания, -ий) Сведения, познания в какой-л. области’; «умение» - ‘Способность делать что-л., приобретенная обучением, опытом’ (MAC). Знание языка для И.А. Кашкина - это основа переводческой грамотности. На Закавказской региональной конференции по вопросам перевода в Тбилиси в 1962 году он заявил: «Товарищи, из уважения к слову я никогда не позволял себе не только переводить, но и профессионально оценивать переводы с языков, которых не знаю» (Кашкин 1963: 451). В рамках своей школы процесс «познания» и изучения языка И.А. Кашкин определил как первый и непременный этап деятельности переводчика.
Понятие «знание языка» у И.А. Кашкина носит триединую основу. Знать язык, по И.А. Кашкину, означает: 1) знать язык (национальный. - Е. Ч), 2) знать литературу; 3) знать страну (Кашкин 1959 (d): 116). В процессе изучения языка все три момента синхронны. Как отмечает И.А. Кашкин в статье «Ложный принцип и неприемлемые результаты» (1952), изучение языка в условиях школы художественного перевода строилось по аналогии иностранного языка и языка перевода и шло параллельно; материалом для изучения языка преимущественно служили художественные тексты - оригиналы и их переводы; учебники и комментированные издания служили дополнительным справочным пособием (Кашкин 1977: 371-372). В статье «Ложный принцип и неприемлемые результаты» (1952) И.А. Кашкин указывает на то, что в процессе познания и овладения языком «в помощь <...> должна прийти художественная книга, переведенная хорошим русским языком, а не суррогатом чужого языка» (Кашкин 1977: 372). Преимущество художественных текстов как учебного пособия И. А. Кашкин объясняет их наглядностью и возможностью глубинного погружения в непосредственный процесс переводческой деятельности. И.А. Кашкин отмечает, что работа с художественными текстами включает в себя не только процесс чтения, как при работе с методическими или учебными пособиями, но и на практике реализует подготовительный этап - этап осознания и изучения текста. Чтение, по мнению И.А. Кашкина, позволяет воспринять единство и целостность формы и содержания оригинала и перевода художественного произведения, анализ языка художественного произведения - проследить и сопоставить языковой строй, отвлекаясь от художественной стороны.
По мнению И.А. Кашкина, советские переводчики «имея дело с произведениями величайших мастеров языка <...> в иных случаях могут и обогатить чем-нибудь родной язык. Они пристально изучают своеобычные повадки языка, в угоду которым требуются, например, в разных временах и видах того же глагола разные падежи: «ты заслужил (что?) похвалу», но «ты заслуживаешь (чего?) порицания» (Кашкин 1977: 498-499). Такая постановка деятельности, отмечает И.А. Кашкин, позволяет «изучить своеобычные повадки языка», «овладеть языком», «выработать русский текст перевода».
Несмотря на это, знание ничтожно без умения. Единственная область в переводе, где знание преобладает над умением - это область информационного перевода, в частности научно-технический перевод. Переводчик, работающий с произведениями художественной литературы, по мнению И.А. Кашкина, должен «владеть языком»: «Умелое пользование словом - главный признак переводческого мастерства» (там же: 493). Мастерство переводчика есть владение языком. Базой переводческого мастерства, по мнению И.А. Кашкина, является совокупность переводческой грамотности, чутья, вкуса, творческой одаренности переводчика и верного метода перевода. Как отмечает И.А. Кашкин в статье «Завоеванное право» (1956), «мастерство это бывает очень разное. Непременные предпосылки мастерства - это правдивость, сила и яркость выражения, чувство меры, вкус и безошибочная хватка, передающая основное и главное в подлиннике. Также обязательно и трудноуловимое «чуть-чуть» - этот неотъемлемый признак подлинного искусства. И, может быть, больше всего пленяет мастерство тогда, когда оно лишено видимых следов каких-либо усилий, когда есть в нем прозрачность и легкость, не в ущерб глубокой трактовке поэтических образов и мыслей» (Кашкин 1956 (d): 254).
Мастерство переводчика проявляется и в умелом исследовании языка. Исследование языка перевода является приоритетной задачей переводчика. Переводчик, по мнению И.А. Кашкина, должен обращать внимание на такие языковые элементы как стиль, слог, текст, подтекст, контекст, сгусток и слово. В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкин дает определение этим понятиям через непосредственное исследование языка.
Стиль и слог. В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкин исследует и сопоставляет понятия стиля и слога. По данным «Словаря русского языка», «слог» - ‘2.Способ, манера словесного изложения; стиль‘; «стиль» - ‘1. Совокупность признаков, характеризующих искусство определенного времени и направления или индивидуальную манеру художника в отношении идейного содержания и художественной формы’; ‘2. Совокупность приемов использования средств языка, характерная для какого-либо писателя или литературного произведения, направления, жанра’ (MAC). В языкознании нет единого определения понятия стиля, что обусловлено многомерностью самого феномена изучение его с различных точек зрения. В русистике общепринятым понятием стиля является определение, предложенное В.В. Виноградовым: «Стиль - это общественно осознанная и функционально обусловленная, внутренне объединенная совокупность приемов употребления, отбора и сочетания средств речевого общения в сфере того или иного общенародного, общенационального языка, соотносительная с другими такими же способами выражения, которые служат для иных целей, выполняют иные функции в речевой общественной практике данного народа» (Виноградов 2003).
В стремлении уточнить лингвистическое понятие «стиль» К. Гаузенблас в статье «К уточнению понятия «стиль» и к вопросу об объеме стилистического исследования» (1967) обозначил круг признаков, существенных для стиля как понятия лингвистики: «Стиль - это специфически человеческое явление», «сфера стилевых явлений - это сфера интериндивидуального контакта»; «Стиль имеет отношение к деятельности человека, для которой свойственна целенаправленность...»; «Под стилем следует понимать определенный способ, принцип прохождения этой деятельности», в результате которой создается нечто целое «путем» отбора составных частей и их комбинации, важных для характеристики стиля»; «стиль связан со структурой созданного, со специфическим принципом его построения», т.е. «стиль - это свойства структуры созданного» (Гаузенблас 1967: 70-71).
Номинация слог впервые было предложена В.Г. Белинским в первой половине XIX века «для обозначения индивидуальной манеры речи применительно к стилю писателя» (Стилистический энциклопедический словарь русского языка 2006: 510). Как отмечает М.Н. Кожина, номинация слог является одним из значений стиля и «сохраняется в лингвостилистике в качестве одного из возможных до настоящего времени» (там же: 507-510). Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон в энциклопедическом словаре разграничивают слог и стиль следующим образом: «Свой слог есть у каждого значительного писателя; стиль есть только у того, кто создал или способен создать школу» (Брокгауз, Ефрон 1907).
В своем понимании слога и стиля И. А. Кашкин опирается на идеи В.Г. Белинского: «К достоинствам языка принадлежит только правильность, чистота, плавность, чего достигает даже самая пошлая бездарность путем рутины и труда. Но слог, это - сам талант, сама мысль. Слог - это рельефность, осязаемость мысли; в слоге весь человек; слог всегда оригинален как личность, как характер» (Белинский 1948). Чтобы описать понятия стиля и слога, И.А. Кашкин отталкивается от идеи о том, что язык - это система, элементы которой организуются в определенном порядке. Слог у И.А. Кашкина - это «творческая организация слов писателем» (Кашкин 1977: 399). Стиль И.А. Кашкин определяет как «гибкое и емкое мастерство». В статье «Содержание - форма - содержание» (1964) И.А. Кашкин определяет стиль как общее, объединяющее в себе подмножество частных проявлений творческой индивидуальности писателя. Стиль, по мнению И.А. Кашкина - это «есть осмысленный, эволюционировавший во времени подход большого мастера к различным формам той художественной сути, которую он хотел выразить в данном произведении» (Кашкин 1964 (b): 132).
По мнению И.А. Кашкина, слог - это основа, задаток; стиль - талант и мастерство. Из слога выковывается стиль. Благодатная основа для формирования стиля - реализм, его ведущий метод - сознательный отбор. Формирование стиля, как отмечает И.А. Кашкин, происходит по принципу (теории) айсберга: если вершина айсберга - это «дешевый примитив поверхностной простоватости», то каждый последующий глубинный слой - это перспектива «содержательной простоты» (там же: 134). «Настоящий художник-реалист из массы тщательно освоенного материала, из вороха эскизов, из тысячи тонн словесной руды отбирает только самое характерное, самое существенное, даже не одну восьмую айсберга, а может быть, одну тысячную большой горы» (там же). «Но дело, конечно, не в отдельных словах, а во всей манере и тоне» (Кашкин 1952 (b): 238).
Текст. И. А. Кашкин исследует слог и стиль через язык, через текст. Текст по И.Р. Гальперену - это «произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» (Гальперин 2004).
Текст, по И.А. Кашкину, - это «языковая ткань», и каждое художественное произведение обладает уникальным узором (Кашкин 1956 (d): 255). Перевод тем и сложен, что языковая ткань всегда «иная» в каждой из литератур, у каждого автора, у каждого художественного произведения.
Упоминание о «словесной ткани языка» мы находим и у К.И. Чуковского (Чуковский 1990: 493). Д.И. Петренко в монографии «Лингвистический витализм» (2011) характеризует номинацию
К.И. Чуковского «словесная ткань языка» следующим образом: «Язык представляет некую систему наподобие словесной ткани, то есть надо понимать, что он имеет горизонтальное и вертикальное порождение. Микрочастицы языка меняются в соответствии с особенностями словесной ткани, и наоборот, по Чуковскому, «именно путем безостановочного изменения микрочастиц языка меняется его словесная ткань» (Петренко 2013: 278).
Согласно С. Флорину, ткань художественного произведения - это все то, «что называется языком, стилем, колоритом, образами, и всеми другими особенностями, отличающими автора этой книги от всех других авторов и эту книгу автора от всех других его книг» (Флорин 1983: 12).
Х.-Г. Гадамер определяет текст как «текстуру», «ткань», то есть «целое, образуемое определенными нитями, тесно переплетенными особым, лишь данной ткани присущим образом» (Гадамер 1988: 142).
Текст художественного произведения, по мнению И.А. Кашкина, - это творчество автора, его художественное мастерство. Соответственно, текст перевода - это «прежде всего не просто языковая ограниченность писателя, грамматические и стилистические нормы и особенности, свойственные только английскому языку и по существу непереводимые, но то художественное мастерство, с которым автор отбирает и использует возможности своего языка для достижения больших творческих целей» (Кашкин 1977: 381). Целесообразно этому, художественный перевод - это тоже мастерство и творчество этого же автора, но погруженное и опосредованное в чужой языковой среде.
И. А. Кашкин рассматривает художественный текст перевода в свете виталистической концепции. «Живую, художественную ткань произведения» И.А. Кашкин противопоставляет «структурному костяку» (там же). Живой текст художественного перевода - это оригинал, воссозданный на языке перевода, в то время как «структурный костяк» представляет собой сумму отдельных слов или фраз и сумму приемов, которыми механически сцеплены все эти слова и конструкции. Проблема восприятия текста, занимает особое место в теоретических построениях метапоэтики перевода И.А. Кашкина. В рамках исследования восприятия текста И.А. Кашкин вводит такие понятия как подтекст, контекст и сгусток.
Подтекст по И.Р. Гальперину - некая информация, заложенная в сообщении, однако не явленная эксплицитно, вербально (Гальперин 2004). И.А. Кашкин исследует подтекст посредством анализа творчества Э. Хемингуэя. К основным проявлениям подтекста в художественных текстах Э. Хемингэя И.А. Кашкин относит намеки, недомолвки, умолчания, «реплики на собственные мысли», «внутренний диалог, на который таким же внутренним диалогом отвечает собеседник» (Кашкин 1977: 79). Техника и манера недоговоренности, как отмечает И. А. Кашкин в статье «Содержание - форма - содержание» (1964), способствует «возможной многозначности и двусмысленности подтекста». Поэтому, для осознания поэтики подтекста и более точного понимания текста художественного произведения и творчества автора в целом необходимо обращаться к контексту (там же).
Контекст, как отмечает И.А. Кашкин, необходим для «понимания намека», или для получения «ключа» к намеку (там же). Контекст - это «существующие нормы и представления, внетекстовая действительность, с которой соприкасается тот или иной текст; комплекс представлений автора о действительности» (Волкова 2010: 20). По мнению И.Р. Гальперина, контекст призван порождать ассоциативные и коннотативные значения благодаря способности текста приращивать смыслы. Контекстуальная информация является наиболее сложным типом информации, так как она скрыта и не всегда «прочитывается» (воспринимается) (Гальперин 2004). Необходимость контекста для восприятия информации отмечает Т.А. ван Дейк, указывая на то, что контекст приращивает, формирует и меняет приобретенные ранее представления об объекте или явлении (Dijk 1977).
В статье «Содержание - форма - содержание» (1964) И.А. Кашкин отводит понятиям подтекста и контекста особую роль. С точки зрения И.А. Кашкина, подтекст отдельного рассказа «иногда делает его трудным для изолированного восприятия», в то время как знание контекста «углубляет возможность понимания отдельных рассказов» (Кашкин 1964 (b): 138). Если подтекст и контекст работают на макроуровне, то на микроуровне осмыслению текста содействует сгусток. Сгусток, по И.А. Кашкину, - концентрация подтекста (там же: 142).
Для полноценного филологического восприятия художественного текста важным является вопрос о соотнесении языковых единиц и их функционирования в контексте художественной литературы. В организации текста главная роль принадлежит слову. Слово - основная единица языка, вокруг которой организуются все остальные единицы и понятия. Слово - это основополагающие понятие, аксиома в лингвистики. О безграничных возможностях слова в художественной литературе писали такие русские филологи, как А.А. Потебня (1989), Г.О. Винокур (1929), В.В. Виноградов (2001), Л.В. Щерба (1957), О.С. Ахманова (2009), Р.А. Будагов (2003). В слове заключена вся сила художественного воздействия. «Попадая в художественный контекст, по мнению В.Я. Задорновой, слово оказывается обращенным не только к реальной действительности, но и к творчески созданному в художественном произведении особому миру. Будучи обусловлено художественным заданием писателя, слово обогащается эстетическими приращениями смысла, начинает жить по законам сложного эстетического целого. Оно предстает во всем богатстве нюансов и красок, становится орудием образного мышления» (Задорнова 2005: 115).
В интерпретации понятия «слово» И.А. Кашкин опирается на труды Л.А. Булаховского, согласно которому, прямая роль слова - «быть выразителем смысла, доходящего до читателя» (Булаховский 1954). В статье «О методе и школе советского художественного перевода» (1954) И.А. Кашкин характеризует слово как «не просто условный словесный знак, но все то, что стоит за словом: мысли, факты, состояния, действия, внутреннюю логику и связь изображаемого, весь живой образный контекст, а иногда и подтекст; короче говоря, всю жизненную конкретность и актуальность произведения, выражаемую словом» (Кашкин 1954 (b): 151— 152).
На этом основании И.А. Кашкин разграничивает слово «живое» и слово «мертвое». «Живое» слово у И.А. Кашкина является носителем жизни, искусства, мастерства. «Живое» слово, - пишет И.А. Кашкин, - «слово осмысленное, действенное, как заряд большой впечатляющей силы» (Кашкин 1977: 493). «Мертвое» слово, по мнению И.А. Кашкина, это форма, смысл которой затемнен, не точен, не ясен, это «условный словесный знак», «лингвистическая этикетка или эстетская побрякушка» (Кашкин 1954 (b): 152; 1977: 493). В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1655)
И.А. Кашкин говорит о том, что слово - это «не вещь в себе, не карточка в архивных каталогах или в копилке лингвостилиста, а вещь для литературы, слово живое, выражающее все смысловое и образное богатство писательского языка» (там же: 498-499).
В попытке разграничить слово живое и мертвое И.А. Кашкин в своих работах анализирует и приводит в качестве примеров элементы творчества многих писателей, поэтов, переводчиков. Вслед за М. Горьким И.А. Кашкин выделяет среди умелых пользователей «живого» образного, сильного слова Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Н.С. Лескова, М.М. Пришвина. К последователям «мертвых» слов И.А. Кашкин, на наш взгляд, не совсем верно причисляет теоретика перевода А.В. Федорова, для которого слово - это «грамматическая категория», «абстрактный субститут», и А. Ремизова и Андрея Белого, для которых слово, по мнению Л.А. Булаховского, «не всегда занятная манерная игра» (Булаховский 1954).
Виталистическая направленность творчества И.А. Кашкина стала причиной обвинений переводчика в «ополчении», борьбе против слов, «восстании» против языка», о чем он пишет в статье «Перевод и реализм» (1963). В этой статье И.А. Кашкин конкретизирует, что он не «против слов», а против «мертвых» слов, не «против языка или науки о языке», а против «некоторых лингвистов, да и то лишь когда они объявляют себя лингвостилистами» (Кашкин 1963: 455). «Да, я против буквальной, вербальной постановки слов по словарю, - пишет И.А. Кашкин, - но это значит лишь, что я за обоснованный выбор и обдуманное применение слова, исходя из литературных критериев» (там же).
Становление и развитие идей И.А. Кашкина, его школы художественного перевода происходило в эпоху модернизма, для которой было характерно отрицание общепринятых норм и замена их новыми установками, подмена рационализма иррационализмом, знания значимостью, что в свою очередь не могло не отразиться на становлении теории перевода. Противопоставление «живого» и «мертвого», творчества и «квазитворчества», знания и умения характерно для эпистемы XX века. Идеи витализма, вопросы «живого» языка искусства, проблемы канцелярита встречаются у К.И. Чуковского, Р.Р. Ковалевой, Н. Галь и других современников и последователей И. А. Кашкина. Понятие языка и его элементов строится у И. А. Кашкина на основе связи жизни и искусства, мастерства художника слова и представляет собой гармонию живых противоречий.
2.3. Вопросы отношения И.А. Кашкина к языку оригинала и языку перевода. Алгоритм реалистического перевода И.А. Кашкина и метапоэтические установки переводчика
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина освещает вопросы соответствия языка перевода языку оригинала. Понятие «язык перевода» приоритетно в метапоэтике перевода И.А. Кашкина, так как целью его исследований по вопросам перевода является проблема поиска соответствия языка перевода языку оригинального художественного произведения.
В статье «О языке перевода» (1951) И.А. Кашкин разграничивает понятия «язык перевода» и «переводческий язык». «Язык перевода», - пишет И.А. Кашкина, - это «средство включения в культурный обиход памятников других народов и других языков». Язык перевода (русский язык), по мнению И.А. Кашкина «способен передать любые сложности и оттенки. Он должен звучать полным голосом и на страницах переводов» (Кашкин 1951).
«Переводческий язык», напротив, уничижает смысл, значимость общенационального языка, «отгораживает от него». «Переводческий язык, как считает И.А. Кашкин, - не язык, а лишь уродливый нарост на языке перевода» (там же). И.А. Кашкин неоднократно писал о том, что многие произведения зарубежных авторов переведены «условным, испорченным» языком, «суррогатом чужого языка», «условным воляпюком, вненациональным жаргоном» и даже «ублюдочным, переводческим языком» (Кашкин 1977: 372, 401-402, 442). О переводческом, «гибридном» языке, его мертвящем воздействии на язык живой писала в своей книге «Слово живое и мертвое» (1972) известный переводчик и редактор, последовательница И.А. Кашкина Нора Галь (Галь 2007). Понятие «переводческий язык», как отмечает А.Г. Витренко в статье «Переводческий язык» и грамматика текста» (1999), со временем стало употребляться с отрицательной коннотацией и подразумевать «плохой язык перевода». В современной лингвистике понятие «переводческий язык» отсутствует (Витренко 1999).
Согласно метапоэтическим данным И.А. Кашкин рассматривает понятия «язык перевода» по следующим оппозициям: 1) автор — переводчик; 2) анализ - синтез; 3) точность - свобода. Обозначенные оппозиции симметричны и в то же время обладают асимметрией.
Симметричность является ведущим принципом метапоэтики И.А. Кашкина. Понятие «художественный перевод» несет в себе понятие симметрии, соразмерности двух художественных произведений, двух авторов, двух языков. По мнению И.А. Кашкина, художественный перевод и есть столкновение и единство противоположностей; язык художественного перевода - отображение взаимоотношений противоборствующих понятий.
Асимметрия оппозиций объясняется смещением центра оппозиции в сторону одного из ее компонентов ввиду неких причин. К таким причинам И.А. Кашкин относит особенности культуры, историко-временной континуум. В качестве примера И.А. Кашкин в статье «Текущие дела» (1959) рассматривает оппозицию «автор - переводчик». Центром оппозиции, по мнению И.А. Кашкина, является читатель и его интересы. От читателя зависит, будет ли центр симметрии смещен в сторону автора или переводчика, так как выбор автора, художественного произведения, манеры и стиля изложения переводчику диктует время и его читатель.
И.А. Кашкин наглядно демонстрирует и аргументирует смещение центра оппозиции «автор - переводчик» на примере перевода заглавия произведения Ч. Диккенса “The Cricket on the Hearth” (1845) в статье «Вопросы перевода» (1954): «Сверчок на печи» для старшего поколения русских читателей как будто бы незаменим <...> Предложенный в издании Детгиза новый вариант заглавия «Сверчок в камине» едва ли жизнеспособен как заглавие. Однако это вовсе не значит, что традиционное название не может быть изменено. Со временем, когда изгладится воспоминание о «Сверчке на печи», возможно, утвердится и какой-нибудь другой вариант - скажем, «Сверчок в очаге», как обобщение, напоминающее о домашнем уюте, о семейном очаге, который типичен для рассказа Диккенса» (Кашкин 1977: 462).
Рассмотрим оппозиции подробнее.
1. Автор - переводчик. Переводчик априори ограничен законами науки, творчества, языка. Для осуществления «прорыва» сквозь лингвистическую детерминированность переводчику необходимо знать и соблюдать законы «и науки, и творчества, и языка, и поэзии» (Кашкин 1959 (d): 107). Установка на ограничение переводчика породила «теорию фатальной связанности», согласно которой, как отмечает И.А. Кашкин, «перевод - это смертельная схватка переводчика с автором» (там же). Подход И.А. Кашкина к переводу в рамках школы художественного перевода предполагает рассмотрение процесса перевода как «дружеское сотрудничество», «творческий разговор» (там же: 107-108). По мнению И.А. Кашкина, «наивысшая победа переводческой личности» заключается в «соизмеримости», в поиске «общего языка с автором». Не стоит «подгонять текст автора под свой почерк»: «Наивысшая заслуга - исходить не из эгоистической конкуренции с автором, а из дружеского сотрудничества с ним в интересах и его и читателя» (там же).
2. Анализ - синтез. Перевод требует от переводчика анализа литературного произведения и его культурно-исторической принадлежности и синтеза полученных аналитическим путем знаний. Переводчик, по мнению И.А. Кашкина - это и «аналитический исследователь частностей» и «художник, воссоздающий целое, делающий подлинник достоянием русской словесности» (там же: 118).
3. Точность - свобода. Перевод - верное истолкование идеи художественного произведения средствами языка перевода. На каждую меру свободы есть своя мера необходимости. Переводчик должен одновременно сохранить и передать оригинал во всем его своеобразии, учитывая веяния времени, в котором живет читатель, передать верно идею переводимого произведения и заявить о себе как о творческой личности. В статье «О языке перевода» (1951) И.А. Кашкин отмечает, что перевод должен быть «и точным и творческим одновременно» (Кашкин 1951: 2).
Точность в понимании И.А. Кашкина - это верное истолкование идеи художественного произведения средствами языка перевода. Перевод не должен быть буквальным, слепым копированием языка оригинала. По мнению И.А. Кашкина, «нельзя точность подменять наивным формализмом буквальной передачей слов <...> обращая <...> в фетиш, который заслоняет и социальный, и человеческий, и всякий другой смысл» (Кашкин 1977: 380). Точность должна быть внутренне обоснованной, не формальной. В статье «Ложный принцип и неприемлемые результаты» (1952) И.А. Кашкин пишет, что точность должна быть «верно понятая, такая, которая передавала бы и юмор, и негодование, и лиризм, и сатиру» (там же: 375, 386).
По данным «Словаря русского языка», «верность» от «верный» - ‘3. Соответствующий истине, действительности; правильный, точный’ (MAC). И.А. Кашкин вкладывает в общее понятие «верность» четыре ее разновидности: верность подлиннику, верность интересам читателя, верность действительности, а также «настоящая верность, которая выражается в своей, но строго обусловленной и обоснованной трактовке подлинника» (Кашкин 1959 (d): 107). Художественный перевод, по мнению И.А. Кашкина, «...потому и называется художественным, что он творчески верен подлиннику» (Кашкин 1951: 2).
Новое время, а вместе с ним и новый читатель, требует новых переводов, удовлетворяющих мировоззрению и восприятию современного общества. В статье «Вопросы перевода» (1954) И.А. Кашкин пишет о том, что перевод не может оставаться «архивной, музейной ценностью». Перевод должен «отвечать запросам современного читателя», «и в просвещении стать с веком наравне» хотя бы потому, что и переводчик, и читатель - люди своего века» (Кашкин 1977: 445). Оригинал, согласно И.А. Кашкину, - «объективная данность, с которой надо считаться при переводе, которую надо передать. Но, отмечая историческую обусловленность подлинника, не менее важно показать его сегодняшнее восприятие человеком нашей эпохи» (там же: 476).
Модель окружающего мира, модель партнера, как отмечает В.А. Митягина, присутствует у участников коммуникации априорно, порождая несовпадения разной степени в сознании коммуникантов и переводчика в том числе (Митягина 2008). Проблема передачи и восприятия информации (в нашем случае, художественного текста. - Е.Ч.) позволяет переводчику прибегать к приемам, сглаживающим степень несоответствия. Такие условия вынужденной частичной модификации оригинала в угоду духу времени дают переводчику определенную свободу, «хартию переводческих вольностей», послабляют выбор способов и языковых средств перевода. Согласно трудам И.А. Кашкина, переводчик может позволить вольность в передаче отдельных слов, грамматических и синтаксических конструкций. Неприкосновенностью в переводе обладают «идейно-смысловая сторона, композиционные соотношения, образная система, художественные особенности речи (речевая характеристика, интонация, темп, языковые приметы времени), особенности местного колорита» (Кашкин 1959 (d): 120). И.А. Кашкин объясняет это тем, что названные элементы составляют «основу художественного произведения», так как за словесным текстом и его грамматической структурой есть еще образная система, «которая и должна быть непременно сохранена в художественном переводе» (там же: 120,125).
Язык перевода И.А. Кашкин рассматривает в своих работах эмпирически - через процесс перевода, так как перевод, по мнению
И.А. Кашкина, - «орудие познания» языка (Кашкин 1963: 461). Перевод предполагает работу над следующими компонентами: смысл, форма и динамика:
1. Смысл. По выработанной традиции советского перевода в лице
А.В. Федорова, К.И. Чуковского, М.Л. Лозинского, С.Я. Маршака и др. перевод начинается с осмысления художественного произведения, его идеи, стиля, эффекта, который оно производит: «Переводчик должен знать действительность, отраженную в подлиннике, и идти туда вместе с автором от его текста...» (Кашкин 1959 (d): 116). Чтобы осознать смысл иноязычного художественного текста, переводчик, по мнению И.А. Кашкина, должен проанализировать смысл оригинала в совокупности всех произведений автора, обратиться к фактам его биографии, культурно-историческим особенностям его времени. Как отмечает О. А. Алимурадов, «черты смысла в большей степени определяет языковая личность (выделено автором. - Е.Ч.), субъект коммуникативного процесса» (Алимурадов 2003: 122). При этом отмечается «необходимость анализа значения на двух уровнях - уровне отдельного конституента высказывания и высказывания в целом» (там же: 126).
2. Форма. Мысль требует своего оформления. Если смысл художественного произведения - это его особый код, то форма представляется как носитель совокупности этих кодов, скрытых в «ткани текста». По мнению И.А. Кашкина, форма, прежде всего, должна выражать суть, смысл, а не «мнимую, внешнюю точность» (Кашкин 1977: 428).
3. Динамика. Получить «верный» перевод, по мнению И.А. Кашкина, возможно только в результате изучения «ряда последовательных переводов» (Кашкин 1959 (d): 150). Перевод - динамичное, развивающееся явление, требующее постоянной работы над его формой и осмыслением. И.А. Кашкин в статье «Текущие дела» (1959) выделяет два подхода к переводу: статический и динамический. Статический подход к переводу, по мнению И.А. Кашкина, исключает понятие динамики и нацелен на создание некоего обобщающего, завершающего перевода: «При статическом подходе оказывается, что если существует несколько переводов, отражающих каждый только одну грань подлинника, то надо еще одну, собирающую линзу, некий обобщенный, завершающий перевод» (там же: 112). Динамический подход подразумевает «движение», «разные точки зрения последовательных переводов»: «каждый следующий перевод, не повторяя ошибок предыдущего, по-своему шлифует еще одну грань» (там же). И.А. Кашкин объясняет это тем, что перевод - «исторически ограниченное истолкование подлинника», которое рано или поздно теряет свою актуальность (там же: 150). Новое время требует новый перевод, новое прочтение, так как устаревает и ветшает сам «языковой материал перевода» (там же: 151).
Целью перевода, по мнению И.А. Кашкина, является полноценное воссоздание единства формы и содержания художественного произведения, отвечающее духу времени и его читателю. Толкование И.А. Кашкиным процесса перевода как процесса воссоздания привело к появлению так называемой концепции «прорыва сквозь слово», «заглядывания за текст». Впервые эти термины употребляет Л.С. Бархударов в работе «Язык и перевод» (1975). Л.С. Бархударов, описывая явление расхождения грамматических систем языка перевода и языка оригинала, цитирует И.А. Кашкина и ссылается на его труды: «Выражение «стоит за фразой» в данном случае отражает концепцию И.А. Кашкина о «заглядывании за текст» и «прорыве сквозь слово» (Бархударов 1975: 155). Согласно «концепции прорыва» И.А. Кашкина, при переводе советский переводчик старается «увидеть», «верно пережить», «целостно и конкретно воспроизвести» «реальность авторского видения», то есть увидеть за словами и воспроизвести явления, мысли, вещи, действия и состояния (Кашкин 1977: 469-470). Для осуществления «прорыва» переводчику необходимы ключ и алгоритм.
Ключ, по мнению И.А. Кашкина, необходим для осознания смысла художественного произведения, который представляется для переводчика как некий код, имплицированный или эксплицированный. Если смысл произведения - это код, то первый этап работы над переводом заключается в дешифровке кода, заложенного в тексте художественного произведения. Для этого, по мнению И.А. Кашкина, переводчику необходим «ключ». «Ключ» - ‘3. Средство, возможность для разгадки, понимания чего-л., для овладения чем-л.’ (MAC). По мнению И.А. Кашкина, переводчику для осуществления «прорыва» к смыслу художественного произведения необходимо три ключа:
1) культурно-бытовой ключ, способствующий раскрытию реальной действительности, стоящей за текстом;
2) языковой ключ «для оценки удельного веса определенных стилистических явлений»;
3) образно-стилистический ключ для создания живого органического пространства художественного произведения (Кашкин 1977: 541).
«Алгоритм», по данным «Словаря русского языка», - ‘Система вычислений по строго определенным правилам, которая после последовательного их выполнения приводит к решению поставленной задачи’ (MAC). Алгоритм реалистического перевода И.А. Кашкина - это иерархическая система действий на основе синхронного анализа и синтеза, которая обеспечивает проработку каждой детали художественного текста в соответствии с его замыслом, идеей и стилем, а также носит универсальный, вневременной характер, нацеленный на будущее. Алгоритм реалистического перевода И.А. Кашкина предполагает следующий ряд действий:
1) выбор определенного автора,
2) осознание единства формы и содержания оригинала,
3) осознание языка художественного произведения,
4) воссоздание единства формы и содержания средствами родного языка.
1. Выбор автора. «Переводчик имеет право выбирать себе автора», - пишет И.А. Кашкин в статье «Текущие дела» (1959) (Кашкин 1959 (d): 109). При этом, отмечает И.А. Кашкин, переводчику «.. .надо знать, с кем дружить, и не злоупотреблять этой дружбой в ущерб ни автору, ни читателю» (там же). Неотъемлемое качество настоящего переводчика, по мнению И. А. Кашкина, - это «творческая гибкость», то есть наличие «определенного круга переводимых им авторов», для каждого из которых переводчик находит «совершенно особое поэтическое выражение» (Кашкин 1956 (d): 253). При выборе автора переводчик, по мнению И.А. Кашкина, должен учитывать уровень мастерства автора, соизмерять особенности слога и стиля автора со своим языковым потенциалом и возможностями. Такая соизмеримость, или, как говорит И.А. Кашкин «сродство душ», помогает переводчику выгодно преподнести, показать читателю художественное произведение, его подлинный стиль, его автора, «а иногда и сблизить» читателя с автором (Кашкин 1959 (d): 108). Правильный, «органический выбор своего автора, по душевной склонности», по мнению И.А. Кашкина, - залог успешного перевода, возможность формировать творческий потенциал, мастерство переводчика.
2. Осознание единства формы и содержания оригинала. В одной из рецензий «Завоеванное право» (1956) И.А. Кашкин пишет, что переводчику необходимо обладать «способностью целостного восприятия», то есть уметь «смотреть на натуру широко, единым взглядом охватить ее всю в целом, не разбивая целостно воспринятый образ излишним вниманием к несущественным деталям» (Кашкин 1956 (d): 254). Единое и целостное восприятие художественного произведения, по мнению И.А. Кашкина, требует верного и творческого восприятия всей идейно-художественной сущности оригинала в единстве его формы и содержания. Для переводчика, как считает И.А. Кашкин, в основе должно быть «прежде всего само произведение в целом, его живой образ, освещающий все детали», а «не изолированный и условный словесный знак и не строй языка, на котором написан подлинник» (Кашкин 1977: 428).
3. Осознание языка оригинала, то есть осознание языкового строя и индивидуально-художественного стиля автора. Понятие стиля является одним из ведущих в школе художественного перевода под руководством И.А. Кашкина. Авторский слог и его высшее проявление стиль определяют и направляют слог и стиль переводчика. Поэтому определение стиля художественного произведения является одной из первоочередных задач в переводческой деятельности «кашкинцев». Познание стиля и слога автора в школе художественного перевода происходит на уровне составления литературных портретов переводимых авторов, лингвостилистического анализа текста и стиля художественного произведения, обращения к метапоэтике авторов. В статье «Содержание - форма - содержание» (1964) И.А. Кашкин пишет, что к рассмотрению стиля следует подходить многопланово и неоднократно: «к задаче этой подходишь и раз и два и, с каждой попыткой задевая все выше поднимающуюся планку, обращаешься за помощью к самому автору, к тому, что сам он говорит о своем стиле» (Кашкин 1964 (b): 133). Для того чтобы осознать стиль творчества автора в целом и стиль художественного произведения в частности, переводчику, по мнению И.А. Кашкина, необходимо обратиться к автору - вступить с ним в диалог - посредством живого общения, либо обратившись к его метапоэтике: «творчество полезно сопоставить с жизнью и опять-таки форму - с ее жизненным наполнением» (там же: 147).
И.А. Кашкин призывает переводчиков отказаться от «антиреалистической (и антидемократической) линии», девиз которой, по его мнению, - «Не понято мною, - значит, непонятно у автора и должно быть непонятно читателю» (Кашкин 1952 (b): 231). Отказ от истолкования «всякого неясного в оригинале», по мнению И.А. Кашкина, - это ширма, которая «отрывает мысль от языка», путь уподобления переводчика «точному, но безответственному регистратору» слов (Кашкин 1977: 395).
4. Воссоздание единства формы и содержания средствами родного языка. Одно из основных требований школы И.А. Кашкина - максимально бережный подход к подлиннику, воссоздание оригинала как произведение искусства в единстве содержания и формы, в национальном и индивидуальном своеобразии. Перевод, согласно И.А. Кашкину, - это передача единого смысла целостного художественного произведения во всех его идейных и художественных оттенках средствами языка перевода, а не механический пословный перевод словосочетаний и предложений; интерпретация художественного произведения как гармоничного целого доступным времени и обществу языком, а не «рабское следование» конструкциям, не свойственным русскому языку, «не механический перенос смыслового и эмоционального ударения оригинала на слово русского языка» (там же: 385).
По мнению И.С. Алексеевой, перевод - «это деятельность, которая заключается в вариативном перевыражении, перекодировании текста, порожденного на одном языке, в текст на другом языке, осуществляемая переводчиком, который творчески выбирает вариант в зависимости от вариативных ресурсов языка, вида перевода, задач перевода, типа текста и под воздействием собственной индивидуальности; перевод - это также и результат описанной выше деятельности» (Алексеева 2004: 7). В своих работах И.А. Кашкин неоднократно подчеркивает, что, художественный перевод - это «творческая работа», основная задача которой «верное воссоздание (выделено нами. - Е.Ч.) всей идейно-художественной сущности подлинника» (Кашкин 1951). По данным «Словаря русского языка», «воссоздать» - ‘создать вновь, восстановить’ (MAC). Воссоздать оригинальное художественной произведение означает создать вновь равноценное художественное произведение на языке перевода, удовлетворяющее культурным и историко-временным рамкам, потребностям читателя. Воссоздать единство формы и содержания художественного произведения, по И.А. Кашкину, значит:
1) воссоздать реальность подлинника «в свете нашего миропонимания» (Кашкин 1977: 470), так как автор и читатель могут принадлежать к разным эпохам, что изначально влечет за собой несоответствие восприятия картины мира, диктует необходимые изменения;
2) воссоздать индивидуально-художественный стиль, «поскольку именно этим может быть донесена до читателя идейная и художественная сущность подлинника, индивидуальное и национальное своеобразие автора» (там же: 377-378).
Можно сказать, что переводчик в своем стремлении удовлетворить прагматические ожидания читателя «ориентируется на получателя, учитывает и предвосхищает его реакции, исходя из предполагаемого им уровня фоновых и профессиональных знаний слушателя/читателя, учитывая его компетентность в теме изложения», при этом точкой отсчета является уровень его (переводчика. - Е.Ч.) собственных знаний (Матвеева 1993). И.А. Кашкин аргументирует это тем, что читателю интересен, прежде всего, автор, его стиль, мастерство, а не изолированный языковой строй, его грамматические и стилистические нормы и особенности.
Как считает И.А. Кашкин, секрет художественного перевода, удовлетворяющего требованиям реалистического искусства, заключается в том, чтобы «строго рассчитанными словами и средствами дать тот же эффект, выплатить читателю ту же сумму, хотя, может быть, и иной монетой, да кроме того, дать не просто сумму, а произведение». Для этого, по мнению И.А. Кашкина, переводчик должен 1) обращать основное внимание на главное, по возможности сохраняя характерные частности; 2) делать замены, если они потребуются, «в том же ключе и тоне так, чтобы они не только не дисгармонировали, но и не казались безразличным, нейтральным довеском»; 3) передать правду подлинника «не формально, а творчески» (Кашкин 1956 (d): 255).
Переводчику следует идти от смысла к форме, от идейно-художественного единства произведения к языковым художественным средствам, с помощью которых можно передать своеобразие авторского мастерства. С точки зрения Т.Г. Щедриной, перевод для И.А. Кашкина представляет собой дихотомию «мысль - слово», где мысль является доминирующей (Щедрина 2010: 26). Однако, с нашей точки зрения, организация перевода по И.А. Кашкину должна быть представлена более широкой дихотомией, с переходом на более общие понятия как «форма» и «смысл». При этом дихотомия «форма - смысл» должна рассматриваться от «формы - смысла» всего произведения до «формы - смысла» слова.
По мнению И.А. Кашкина, нельзя слепо уделять внимание частностям, игнорируя целое и, наоборот, стремиться сохранить целостность в ущерб элементам художественного произведения. Текст перевода, представленный набором отдельных, более узких в своем понятии единений «мысль - слово», ориентированных в основном на минимальные языковые единицы, может утратить идею, стиль, форму и организацию оригинала художественного произведения: «И для человека, приступающего к переводу художественного текста, в основе должен быть не изолированный и условный словесный знак и не строй языка, на котором написан подлинник, а прежде всего само произведение в целом, его живой образ, освещающий все детали» (Кашкин 1977: 428).
Дихотомия «форма - смысл» позволяет избежать подобной утраты, так как каждая единица текста будет представлять собой не только внутреннее единство формы и содержания, но и звено подобного единства в рамках целого произведения. В статье «Предмет обязывает» (1961) И.А. Кашкин пишет, что при переводе художественной книги «переводить надо не изолированный словесный знак и его грамматическую оболочку в данном языке, а мысль, образ, эмоцию - всю конкретность, стоящую за этим словом, при непременном учете всех выразительных средств, всей многосмысленности знака или многозначности слова» (там же: 371).
Смысл, по мнению И.А. Кашкина, первичен по отношению к форме, а форма является носителем этого смысла. Смысл не имеет жесткой привязанности к конкретной словесной форме, которая может быть свободно заменена на другую - иноязычную. Поэтому перевод представляет собой процесс замены оригинальной словесной оболочки ядра-смысла на равноценную словесную оболочку на языке перевода. И.А. Кашкин говорит об этом неоднократно в ряде своих статей: «Ложный принцип и неприемлемые результаты» (1952), «Вопросы перевода» (1954), «Содержание - форма - содержание» (1964) и др. Наиболее ярко его позиция проявляется при анализе примеров перевода языковой игры, синтаксических конструкций, понятий и явлений иной культуры, которые вызывают наибольшую сложность для перевода из-за отсутствия или несовпадения смыслов в языке перевода. Переводчик должен дать равноценную иноязычному тексту сумму смысла и формы на языке перевода, при этом сохранить чистоту языка перевода и избежать использования комментариев.
Любое иноязычное произведение может быть переведено согласно новым интересам и стандартам, диктуемым временем и обществом. Чтобы художественное произведение произвело на современного читателя должный эффект, переводчику необходимо прибегать к некоторым изменениям формы, продиктованным в основном несоизмеримостью языка оригинала и языка перевода, а также историко-временными и социокультурными фактами: «поскольку перевод становится достоянием нашей литературы, художественное выражение подлинника на нашем языке диктует неизбежные изменения» (Кашкин 1959 (d): 120).
Для перевода, по мнению И. А. Кашкина, следует осознать направленность и функции единиц художественного текста в иностранном языке, «увидеть то, что стоит за словами», а затем выбрать наиболее точный эквивалент в русском языке (Кашкин 1977: 387). «Всякий творческий литературный процесс, - пишет И.А. Кашкин в статье «Вопросы перевода» (1954), - «исходит не из слова, а из произведения в целом, которое включает в себя не одни только языковые его элементы, и поэтому прежде всего стараются передать общий замысел, дух и идейный смысл» (там же: 442).
Перевод должен быть не буквальным, а художественным. Нет смысла делать точный перевод, если он утрачивает свою функциональную направленность. Необходимо передавать не отдельные языковые элементы, а то, как они воплощены в языке оригинала. При переводе должна достигаться «не формальная, а художественная точность как целостная передача идейных, образных и эмоциональных моментов» (там же: 395). Перевод, по мнению И.А. Кашкина, заключается не в передаче количества и последовательности слов, а в качестве выбранных средств перевода и в их правильном пространственном оформлении в тексте, с точки зрения выполняемых ими функций.
В процессе анализа метапоэтических текстов И.А. Кашкина выявлено, что алгоритм реалистического перевода И.А. Кашкина предполагает также ряд лингвистических установок, призванных скоординировать действия переводчика. Лингвистические установки метапоэтики перевода И.А. Кашкина фобразуют дихотомическую систему. Критерием для систематизации установок является объект, к которому предъявляются требования. Так, И.А. Кашкин называет установки:
1) к личности переводчика,
2) к выбору автора и художественного произведения,
3) к тексту перевода.
В свою очередь установки, объединенные одним общим объектом, формируют свою внутреннюю систему на основе дихотомии антиномий. Рассмотрим систему лингвистических установок:
1. Установки к личности переводчика
1.1 Координация энциклопедизма и творчества личности переводчика. Переводчик - «существо двуединое» (Кашкин 1959 (d): 113). В основе его мастерства - соединение научных и художественных посылок, умелая координация энциклопедизма и творчества. Для переводчика, как считает И.А. Кашкин, одинаково нужен «трезвый реалистический учет обстановки и возможностей» и «вдохновенный порыв»; «изучение подлинника» и «вживание в него»; «строго научный анализ» и «творческий синтез» (там же: 114). Переводчик, по мнению И.А. Кашкина, должен быть не только переводчиком-художником, мастером слова, но и универсальным ученым, воплощающим в себе качества филолога и лингвиста, историка и культуролога, психолога и социолога, теоретика и практика: «Он и энциклопедист-филолог, и писатель-стилист. Вдумчивый исследователь и творческий полпред автора <...> переводчику не приходится забывать ни той, ни другой своей ипостаси» (там же: 113-114).
1.2 Чувство стиля. Чтобы воссоздать на другом языке действительность, уже закрепленную в известной стилевой форме, переводчик, по мнению И.А. Кашкина, должен «тонко чувствовать» и «развивать» стиль, «обладать изощренным музыкальным слухом, позволяющим ему сохранить богатство и чистоту языка оригинала» (там же: 473).
2. Установки к выбору автора и художественного произведения
2.1 Установка на современного читателя. При выборе автора и художественного произведения переводчик должен ориентироваться на потребности и интенции времени. У каждого временного периода свой читатель со своими интересами, потребностями, желаниями. От выбора переводчика зависит дальнейшая судьба перевода - будет ли он востребован и станет достоянием литературы и культуры или будет забыт.
2.2 Установка на прогресс. Перевод - явление противоречивое: он существует вне времени и остается при этом нестабильным. Подлинник одновременно «принадлежит своей эпохе» и «живет своей жизнью в веках» (Кашкин 1977: 445). Именно эту особенность подлинника следует, по мнению И.А. Кашкина, бережно донести до читателя. В статье «Вопросы перевода» (1954) И.А. Кашкин пишет, что подлинник в ряде случаев вызывает разное понимание, разное восприятие, разный акцент на толковании, все более углубленное прочтение, следовательно, перевод становится более совершенным (там же). Это не означает, по мнению И.А. Кашкина, что «надо пассивно дожидаться конгениального перевода» (Кашкин 1959 (d): 111). Даже самые гениальные переводы «ветшают» в языковом и стилевом отношении и требуют, таким образом, от следующих поколений переводчиков свежего подхода: «но не надо на каждом этапе считать каждый перевод непогрешимым и окончательным <...> каждый перевод должен быть в каком-то отношении лучше предыдущего» (там же: 111, 118).
У. Эко в книге «Сказать почти то же самое. Опыты о переводе» пишет: «Переводы одного и того же произведения дополняют друг друга, поскольку зачастую они позволяют нам увидеть оригинал с различных точек зрения» (Эко 2006: 297). По мнению И.А. Кашкина, новый перевод должен быть более отточенным и совершенным по отношению к предыдущему, так как процесс перевода предполагает анализ и сравнение текста оригинала с другими его вариациями. Следовательно, перевод предполагает практику, опыт перевода: «И в том и в другом случае надо свои знания и навыки применять на деле, быть практиком» (там же: 115). Именно опыт, по мнению И.А. Кашкина, помогает переводчику найти свое «творческое лицо», открыть «границы зрелого мастерства», выработать свою «устойчивую, неповторимую, переводческую манеру, которая отличает многие работы лучших наших переводчиков» (там же: 122). Постоянная работа над переводом или, как выражается И.А. Кашкин, «традиция последовательных переводов» шлифует, оттачивает текст перевода и приближает его к тексту оригинала, «сокращает амплитуду отклонения от подлинника», «достигает наибольшее из возможных приближений» к оригиналу (там же: 111-112).
3. Установки к тексту перевода
3.1 Грамотность является необходимым и даже непременным условием для художественного перевода в рамках школы художественного перевода. В основе грамотного перевода, по мнению И.А. Кашкина, лежат знание и следование нормам языка. Общая переводческая грамотность для И.А. Кашкина - это «надежная гарантия от неоправданной отсебятины», «порука той верности подлиннику, которая прочно завоевана советским переводом» (Кашкин 1977: 484).
3.2 Дихотомия установок на творчество и самоограничение
Установки на творчество и самоограничение являются следствием друг друга. Раскрыть и показать своеобразие автора, отражая при этом современность, по мнению И. А. Кашкина, возможно лишь творческим путем.
Установка на творчество необходима при переводе художественного произведения. Согласно метапоэтическим установкам И.А. Кашкина, сфера проявления творческой личности переводчика проявляется, прежде всего, в выборе автора, трактовке подлинника, целевой установке, задающей весь тон произведения, соотношении свободы и необходимости и, как следствие, в переводческой манере, которая вырабатывается в процессе перевода и является результатом переводческой деятельности: «Каждый переводчик - человек своей эпохи и сохраняет вместе с читателем право на современное прочтение подлинника» (Кашкин 1959 (d): 123).
Установка на самоограничение переводчика следует из установки на осознание стиля автора и установки на творчество переводчика и заключается, по мнению И.А. Кашкина, прежде всего, в адекватной оценке манеры и стиля автора, в соразмерном подборе средств русского языка для их передачи. Переводчик не вправе менять косноязычие автора, которое может быть «сознательной или хотя бы неотъемлемой стороной» его стиля, на свой высокопарный слог (Кашкин 1959 (d): 109).
3.3 Установка на требовательность. Переводчик, по мнению И.А. Кашкина, определяет гармоничное соотношение исторического и современного, свободы и необходимости. Переводчик «с высоким сознанием ответственности перед автором и читателями» должен быть честен и критичен при переводе, требовательно относиться ко всем своим действиям, чтобы воссоздать подлинник и заявить о нем как о произведении искусства «через себя», а не устраивать самопрезентацию через подлинник. Требовательность - это один из показателей мастерства переводчика, его творчества и оригинальности. Подтверждением тому служат случаи, когда великие мастера слова годами работали над переводами и так и не решались сдать их в печать (например, «Песнь о Гайовате» в переводе И.А. Бунина, перевод «Легенды о святом Юлиане» Г. Флобера, выполненный И.С. Тургеневым, «Корабль дураков» К.Э. Портер в переводе Норы Галь).
Лингвистические установки метапоэтики И. А. Кашкина нацелены, прежде всего, на осмысление, а затем уже на воссоздание единства формы и содержания художественного произведения. При переводе нужно помнить о том, что смысл, идея произведения первостепенны, так как форма служит лишь их оформлением, языковой оболочкой. В то же время процессы осмысления и воссоздания, несмотря на первостепенность первого, носят синхронный характер. Их единство - гарантия удачного перевода, заслуживающего внимания в современной и мировой литературе. От того, как, в какой форме переводчик преподносит смысл, идею произведения, зависит успешность перевода художественного произведения, наличие у него целевой аудитории, места в мировой классической литературе. Взгляд на перевод как на иерархическую систему действий на основе синхронного анализа и синтеза обеспечивает проработку каждой детали художественного произведения в соответствии с его замыслом, идеей и стилем, а также носит универсальный, вневременной характер, нацеленный на будущее.
Выводы по 2 главе
Метапоэтика перевода И. А. Кашкина - это комплексное знание по вопросам языка и перевода. Перевод в метапоэтике И.А. Кашкина воспринимается как способ познания языка художественного произведении, принципов его организации, способов передачи смыслов. В процессе переводческой деятельности и критики И.А. Кашкин сознательно вступает в творческое взаимодействие с писателями и переводчиками. Он изучает переводы других авторов, анализирует и конкретизирует смыслы с учетом эпистемы своего времени, сравнивает понимание замысла автора оригинала с переводными версиями, обращает внимание на стилистику текста и манеру письма, проводит соответствие формы идейно-смысловому содержанию художественного текста, сопоставляет графическое оформление. Принципы и результаты обширной переводческой практики, заложенные в метапоэтическом дискурсе, формируют лингвистические основы метапоэтики перевода.
К лингвистическим основам метапоэтики перевода И. А. Кашкина относятся понятия языка, традиции и эпигонства, теории, подхода, метода, принципа и установки. Концептуальные понятия метапоэтики перевода И.А. Кашкина формируются в иерархическую систему с дихотомическим делением «традиция - эпигонство»: теория предполагает подход, подход провозглашает метод, метод основывается на принципах, принципы диктуют установки. Воплощением традиции И.А. Кашкин считает реалистический подход, реалистический метод художественного перевода, его принципы и установки. К проявлениям эпигонства И.А. Кашкин относит буквализм, формализм, натуралистический подход и их методы: количественный, импрессионистический и натуралистический.
Доминантой в системе концептуальных понятий, на основании которой строится дихотомия «традиция-эпигонство», является язык. Язык - основа метапоэтики перевода И.А. Кашкина, ее «первоэлемент». Язык является «сквозной» темой метапоэтики перевода И.А. Кашкина. И.А. Кашкин обращается к языку в текстах своих многочисленных статей, докладов и выступлений, в рецензиях, отзывах, очерках, литературных портретах писателей и поэтов, предисловиях и примечаниях сборников переводов.
В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкин разграничивает понятия национального языка, языка художественной литературы, языка оригинала и языка перевода. Особое внимание И.А. Кашкин уделяет языку перевода, так как именно он становится частью литературы и культуры народа, «образцом владения языка».
Изучение языка происходит через сопредельные дискурсивные практики и реализуется в различных речевых жанровых реалиях. И.А. Кашкин рассматривает язык на стыке науки и искусства. Понятие языка у И.А. Кашкина складывается в пределах эпистемологического пространства и строится на идеях реалистического искусства, витализма, учении о «единстве противоречий», гармонии и симметрии.
Язык у И.А. Кашкина - это гармония антиномий, «живое противоречие» между жизнью и смертью, искусством и «квазитворчеством», теорией и практикой, умением и мастерством. Антиномия языка строится на основе витализма. В метапоэтике перевода И.А. Кашкина находят отображение виталистические идеи о единстве и целостности, «функциональной гармонии», регуляторной способности перевода как живого организма.
Виталистическая концепция формирует организмическое понимание языка. Язык для И.А. Кашкина это живой организм, находящийся в движении и имеющий собственные жизненные потенции. Жизненное начало языка оригинала противопоставлено идее летального в языке перевода. В попытке разграничить слово «живое» и «мертвое» И.А. Кашкин в своих работах анализирует и приводит в качестве примеров элементы творчества некоторых писателей, поэтов и переводчиков - А.С. Пушкина, А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова, М.М. Пришвина, С.Я. Маршака, Г.А. Шенгели,
В.В. Левика, Е.Л. Ланна, Т. Савори и др.
В текстах преимущественно литературно-критических статей И.А. Кашкин в процессе рефлексии над собственным и чужим опытом переводческой деятельности обращает внимание, прежде всего, на язык, его функционирование, актуализирует отдельные элементы языковой структуры, сравнивает потенциал русского и английского языков, выявляет своеобразие, отмечает проблемы перевода и возможные пути решения. И.А. Кашкин через описание «ложных принципов» и «неприемлемых результатов», вырабатывает свой алгоритм художественного перевода, определяет и устанавливает реалистический метод художественного перевода, его принципы и установки, позволяющие «вдохнуть жизнь» в перевод, создать его «по образу и подобию» автора.
Реалистический метод художественного перевода И.А. Кашкина - результат живой переводческой практики и критики. В основе реалистического метода лежит живая традиция перевода, принципы и категории реализма, что позволяет применять его к художественным текстам различной направленности. Реалистический метод художественного перевода призван обеспечить равноценный оригиналу перевод, воссоздать правдивую, равноценную действительность художественного произведения средствами родного языка.
Глава 3. Метапоэтические аспекты текстов И.А. Кашкина
3.1. Ключевые понятия метапоэтики перевода И.А. Кашкина: установка на адекватность и аутентичность
Язык метапоэтики перевода И.А. Кашкина - это непосредственно сам язык метапоэтических текстов, средство описания языка-объекта и метапоэтической теории реалистического перевода в целом. Согласно метатеории К.Э. Штайн, «язык метапоэтики базируется на разных кодах знания <...> которые находят выражение в терминах, принадлежащих различным языкам науки, приобретают гармонизацию и уравновешенность именно в системе общенаучных идей, принципов, терминов» (Штайн 2008: 16). Метапоэтика перевода И.А. Кашкина строится на основе концепции социалистического реализма в искусстве и его категориях: искусство, действительность, жизнь, правда, верность. Понятия реализма, искусства, жизни, правды, верности и действительности лежат в основе языка метапоэтики перевода И.А. Кашкина. Термины «искусство», «действительность», «жизнь», «правда», «верность», и их производные взаимопроникают друг в друга в пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина и формируют систему ключевых понятий, на которых строится терминологический аппарат, инструментарий метапоэтики перевода, язык метапоэтики перевода И.А. Кашкина в целом.
Систему ключевых понятий языка метапоэтики перевода И.А. Кашкина формируют понятия реализма, искусства, действительности, искусства, жизни, правды, верности. Реализм является главным ключевым понятием, так как само понятие реализма объединяет в себе понятия искусства, действительности, жизни, правды, верности. В свою очередь понятие действительности формируется из понятий жизни, правды, верности и является смежным понятием. Рассмотрим ключевые понятия:
1. Реализм является основополагающим понятием. Термин «реализм» и его производные доминируют в работах И.А. Кашкина: Ср.: «реализм в искусстве», «реалистический метод художественного перевода», «реалистический подход», «реалистический угол зрения», «реалистический перевод» и т.д. Термин «реализм» в пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина обусловлен эпистемой. Согласно большой советской энциклопедии, в середине XX века реализм был продуктивным методом мировой литературы: в литературе капиталистических стран развивался критический реализм; в духе социалистического реализма развивалась литература социалистических стран. Широкой популярностью пользовались писатели-реалисты (Большая советская энциклопедия Т. 21.: 528).
«Реализм» - это ‘1. Умение учитывать подлинные условия действительности, существующие возможности и соотношение сил’; ‘2. Правдивое, объективное отражение действительности средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества, а также направление в искусстве и литературе, основанное на таком отражении действительности’; ‘3. Философское направление идеалистического характера, признающее существование вне сознания реальности, которая понимается либо как бытие идеальных объектов, либо как объект познания, независимый от субъекта, познавательного процесса и опыта’; «социалистический реализм» - это ‘творческий метод изображения жизни в литературе и искусстве с точки зрения социалистического сознания, на основе идеологических принципов народности, партийности и социалистического гуманизма’ (MAC).
По мнению Ю.М. Лотмана, реализм - это такое направление в искусстве, которое в отличие от предшествующих ему классицизма и романтизма, где точка зрения автора находилась соответственно внутри и вне текста, осуществляет в своих текстах системную множественность точек зрения автора на текст (Лотман 1966). Р.О. Якобсон определяет художественный реализм функционалистски, на стыке двух его прагматических пониманий: «1. Под реалистическим произведением понимается произведение, задуманное данным автором как правдоподобное (значение А). 2. Реалистическим произведением называется такое произведение, которое я, имеющий о нем суждение, воспринимаю как правдоподобное (значение В)» (Якобсон 1987: 387). По мнению Р.О. Якобсона, реализм - понятие противоречивое, так как в качестве реалистической может быть рассмотрена как тенденция к деформации художественных канонов, так и консервативная тенденция к сохранению канонов (там же: 70).
В то же время реализм как литературный стиль означает «своеобразие речевых средств, применяемых в произведениях, следующих реалистическому методу» (Большая советская энциклопедия Т. 21.: 528).
А.А. Аникст считает, что реалистический стиль заключается «как в естественности речи, соответствующей нормам живого разговорного языка <...> так и в том, что характеристика персонажа непременно дополняется речевой характеристикой - воспроизведением индивидуальных особенностей речи персонажа» (там же). В свою очередь В.П. Руднев определяет реализм как «не реальное обозначение литературного направления, а некий социально-идеологический ярлык» (Руднев 2000: 201).
По мнению И. А. Кашкина реализм - «это сама жизнь, отраженная в искусстве», «правда жизни», воплощенная специфическими средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества (Кашкин 1977: 469). «Реализм в искусстве, - пишет И.А. Кашкин в статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955), - явление сложное, многообразное, исторически обусловленное. Существует много определений, которые все же не охватывают его со всех сторон. И вот, подходя с нашей точки зрения, можно сказать, что реализм в искусстве - это правдивое и поэтичное, осязательно четкое и вдохновенное восприятие и отображение мира, умудренное вековым опытом, но всегда по-молодому непосредственное и простое» (там же). Реалистическое искусство располагает необычайным многообразием способов подхода к действительности, стилистических форм и приемов. В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкин, исследуя отечественную и зарубежную художественную литературу, выделяет и называет несколько модификаций реализма: «суровая правда жизни» у
3. Хемингуэя, «картофельный реализм» Дж. Чосера и др.
2. Искусство. По данным «Словаря русского языка», «искусство» - ‘1. Творческое воспроизведение действительности в художественных образах; творческая художественная деятельность’ (MAC). Термин «искусство», по данным Новейшего философского словаря под редакцией А.А. Грицанова, используется в двух значениях: «1) мастерство, умение, ловкость, сноровка, развитые знанием дела; 2) творческая деятельность, направленная на создание художественных произведений, шире - эстетически-выразительных форм» (Грицанов 2003). При этом отмечается, что понятийный статус «искусства» «непосредственно связан со вторым значением, сохраняя первое в качестве технического условия всякого творчества» (там же). И.А. Кашкин определяет искусство как мастерство и как результат мастерства перевода. В метапоэтическом тексте И.А. Кашкина выделяются следующие модификации искусства:
• национальное искусство,
• реалистическое искусство,
• условное искусство,
• настоящее, неподдельное, совершенное искусство,
• подлинное искусство,
• высокое искусство перевода.
Рассмотрим значение лексем: «национальный» - ‘1. только поли. ф. Относящийся к нации (в 1 знач.), национальности (в 1 знач.)’; ‘2. Выражающий характерные особенности какой-л. нации, национальности; свойственный какой-л. нации, национальности’; «реалистический» - ‘1. Исходящий из учета условий реальной действительности’; ‘2. Следующий реализму (во 2 знач.), основанный на принципах реализма’; «условный» - ‘5. Дающий художественное изображение приемами, принятыми в данном виде искусства или каком-л. его направлении’; «настоящий» - 4. Подлинный, истинный’; «неподдельный» - ‘Подлинный, настоящий’; «совершенный» - ‘1. Обладающий совершенством, полнотою достоинств; безукоризненный’; «подлинный» - ‘2. Настоящий, неподдельный’; 3. Истинный, не показной’; «высокий» - ‘4. Очень хороший по качеству; отличный’; ‘5. Полный глубокого, необыденного содержания; возвышенный’ (MAC).
Искусству И.А. Кашкин противопоставляет «искусственность». «Искусственность» от «искусственный» - это ‘1. Сделанный наподобие настоящего, природного’; ‘2. Притворный, деланный, неискренний’ (MAC). Доставить эстетическое наслаждение может, по мнению И.А. Кашкина, только «настоящее, неподдельное, совершенное искусство» (Кашкин 1977: 269). Настоящим, неподдельным искусством И.А. Кашкин считает реалистическое искусство.
Реалистическое искусство является доминантой метапоэтики перевода, определяющей идеей реалистического подхода, метода и принципа перевода, культивируемых И.А. Кашкиным в метапоэтических текстах. По мнению И.А. Кашкина, «марксистское понимание искусства открывает для каждого способного переводчика надежный путь» (там же: 436). И.А. Кашкин строит свою теорию и метод перевода с опорой на реалистическое искусство. Подборка переводимых произведений также осуществляется по принципу социалистического реализма: большинство переведенных авторов - это писатели и поэты-реалисты.
Понятие искусства в метапоэтике И.А. Кашкина коррелирует с такими понятиями как «сущность», «сила», «свобода», «правда», «цель», «роль», «средства», «произведение», «перевод», «язык», «слово» и образует целую систему смыслов:
2.1. Сущность искусства, по мнению И.А. Кашкина, опирающегося на традиции русских писателей, заключается в том, что «мысль обретает полную свою значимость не сама по себе, а в потоке мыслей, в столкновении их и в действии» (Кашкин 1977: 475-476). В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955) И.А. Кашкин цитирует А.С. Пушкина и ссылается на его идею о том, что «мысль отдельная никогда ничего нового не представляет, мысли же могут быть разнообразны до бесконечности» (там же). По мнению И.А. Кашкина, идея русских мастеров слова о единстве и нерасторжимости мысли и слова применима и к переводу, «где изолированное слово, стилистическая фигура или речевой оборот приобретают полный художественный смысл только в контексте, притом историческом, в живой ткани, притом ткани русского языка; применимо к переводу, где важно не слово само по себе, а его смысловая и художественная функция в единстве предложения и всего контекста» (там же: 476).
2.2. Сила искусства заключается в мастерстве художника. В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955) И.А. Кашкин пишет, что сила искусства состоит в «убедительности» художника, который позволяет читателю «понять» и «принять» словоупотребление «без всякой предварительной договоренности»: «Самая неожиданность иной раз способствует художественному впечатлению» (там же: 495-496).
2.3. Правда искусства - необходимое понятие реалистического искусства. Понятие правды искусства сформировалось у И.А. Кашкина под влиянием творчества Э. Хемингуэя и непосредственного общения с ним. В статье «Перечитывая Хемингуэя» (1956) И.А. Кашкин цитирует писателя: «Правда нужна на таком высоком уровне, чтобы выдумка, почерпнутая из жизненного опыта, была правдивее самих фактов» (Кашкин 1977: 39). По мнению И.А. Кашкина, правда искусства не ограничивается «натуралистической точностью показа», а стремится к «реалистической верности», «в которой правда искусства правдивее фактографического правдоподобия» (там же). «” Правдивее фактов”, - пишет И.А. Кашкин, - это добавочный элемент того авторского отношения, которое при известных условиях и на известном уровне делает факт явлением искусства» (там же).
2.4. Цель и роль искусства. «Высокую цель и моральную роль искусства» И.А. Кашкин видит в формировании языка и духа народа. Дух народа и язык, по мнению И.А. Кашкина, неотделимы. Об этом говорил еще
В. фон Гумбольдт: «язык есть как бы внешнее проявление духа народа; его язык есть его дух, и его дух есть его язык - трудно себе представить что-либо более тождественное» (Гумбольдт В. фон. 1985).
И.А. Кашкин приходит к пониманию цели и роли искусства через исследование творчества англоговорящих писателей. Так, например, в статье «Роберт Фрост» (1962) И.А. Кашкин отмечает, что роль искусства для Р. Фроста заключается в том, чтобы «очищать реальность и облекать ее в форму искусства». Р. Фрост, по мнению И.А. Кашкина, «стремится освободить свои образы и язык от высокопарности, риторики, книжной условной красивости, он хочет вернуть ему естественную выразительность и простоту народной речи» (Кашкин 1977: 201-203). Р.Л. Стивенсон, отмечает И.А. Кашкин в одноименной статье (1947), видит «роль искусства в формировании народного языка, ума и характера» (там же: 266). Предмет литературы для Р.Л. Стивенсона, отмечает И.А. Кашкин, - дело «далеко не безразличное», так как писатель «может принести большое добро и причинить большой вред» (там же).
2.5. Произведение искусства - результат мастерства художника. Подлинное произведение искусства, по мнению И.А. Кашкина, «никогда не умрет, какая бы политика ни была в его основе» (там же: 56). Оригинал художественного произведения признается произведением искусства и остается жить в веках. Задача переводчика, как считает И.А. Кашкин, состоит в том, чтобы воссоздать оригинал художественного произведения и сделать его перевод произведением искусства на родном языке.
2.6. Искусство перевода, как отмечает И.А. Кашкин, это то, чем занимаются советские мастера перевода на протяжении многих десятков лет. Вслед за К.И. Чуковским И.А. Кашкин признает, что перевод - это не просто «полезное ремесло», а «высокое искусство» (там же: 474). Переводческая деятельность для И.А. Кашкина - «отрасль искусства социалистического реализма», а результат этой деятельности - «произведение искусства».
Мастерство перевода И.А. Кашкин приравнивает к «искусству слова». Художественный перевод становится искусством слова только тогда, когда он берет свое начало в «единстве образной системы произведения и даже во всем творчестве переводимого автора» (Кашкин 1977: 468). Искусство переводчика художественной литературы состоит, по мнению И. А. Кашкина, в том, «чтобы держаться при этом в границах, допускаемых подлинником, и при любом “перевыражении” соразмерно сохранять пропорции подлинника» (там же: 432). Об этом, как отмечает И.А. Кашкин в статье «Вопросы перевода» (1954), писал А.П. Чехов: «фразу надо делать - в этом искусство» (там же: 389). Инструментарий мастерства или «средства искусства» - это совокупность «языка искусства» и «правды искусства».
3. Действительность. Любой реалистический метод характеризуется последовательной направленностью на познание и раскрытие действительности: «Глубокое проникновение в сущность жизненных явлений» составляет характерную особенность всякого реалистического метода (Большая советская энциклопедия Т. 21.: 528). «Действительность» - ‘1. То, что существует на самом деле, реальное существование чего-л.; реальность’ (MAC); «актуализированное, явное, фактически данное бытие в отличие от возможного. По своей мощности всегда значительно меньше возможного бытия, представляя собой только реализованную часть последнего» (Философия науки: Словарь основных терминов 2004). В Философском энциклопедическом словаре под редакцией Л.Ф. Ильичева, П.Н. Федосеева, С.М. Ковалева, В.Г. Панова «действительность» трактуется как «объективная реальность как актуальноналичное бытие, реализующее определенные исторические возможности; понятие действительности используется также в смысле подлинного бытия, в отличие от видимости» (Философский энциклопедический словарь 1983). «Действительность» в метапоэтике И.А. Кашкина - это, прежде всего, действительность, отраженная в оригинале художественного произведения.
Согласно концепции И.А. Кашкина, творческое воспроизведение действительности - основа искусства перевода. Переводчик, по мнению И.А. Кашкина, должен «знать действительность, отраженную в подлиннике, и идти туда вместе с автором от его текста» (Кашкин 1977: 510). Переводчик должен «прорваться к действительности», «к первоначальной свежести непосредственного авторского восприятия действительности», то есть увидеть за текстом оригинала реальную действительность и воссоздать эту действительность средствами родного языка (там же: 469, 482). Орудием познания действительности у И.А. Кашкина выступает реалистический метод перевода, который «основывается на действительности», «передает само ощущение реальной действительности», через «преломление действительности сквозь эстетическую призму» (там же: с. 76, 157).
4. Жизнь. В основе метапоэтики И.А. Кашкина - витализм, «примат жизненности в искусстве». «Жизнь» - основополагающая идея метапоэтики перевода И.А. Кашкина. «Жизнь», по мнению И.А. Кашкина, - это неизменная, постоянная категория оригинала. «Подлинник, - пишет И.А. Кашкин в статье «Вопросы перевода» (1954), - живет своей жизнью и в веках» (Кашкин 1977: 445). Для перевода категория жизни - понятие неустойчивое, переменное: перевод и его язык может быть мертвым и живым и оставаться живым до тех пор, пока не появится новый, более успешный перевод (Кашкин 1959 (d): 111).
В метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкин противопоставляет «живой» и «мертвый» перевод на основе научной метафоры. И.А. Кашкин олицетворяет перевод с явлениями природы (прилив), растениями (дерево), животными (кролик, олень), людьми (герои), другими видами искусства (скульптура, музыка, живопись, фотография). В основе противопоставления - категория жизнеспособности. Согласно «Словарю русского языка», «жизнеспособность» от «жизнеспособный» - это ‘1. Обладающий способностью быть живым, сохранять свою жизнь’; ‘2. Способный существовать и развиваться, приспособленный к жизни’ (MAC).
«Жизненность и актуальность» перевода и языка перевода И.А. Кашкин противопоставляет «безжизненности». Так, например, «волна» противопоставлена «мертвой зыби» (Кашкин 1977: 403); «живое дерево» - «обструганному бревну» (Кашкин 1963: 465); «живой кролик» - «умерщвленному кролику»; (Кашкин 1959 (d): 113); «живые герои» - «манекенам» (там же: 111); «произведение искусства» - «равнодушному слепку, копии», «рабскому сколку», «бездушной, безжизненной фотокопии» (Кашкин 1959 (d): 118; 1977: 401, 489); «живой ритм» - «мертвым паузам» (Кашкин 1977: 386-387); «мелодичное звучание» - «безжизненной, невыразительной ноте» (там же: 438-441). Переводчик, считает И.А. Кашкин, может либо «вдохнуть жизнь», «оживить», либо «умертвить» подлинник, превратить «живую норму» в «догму» (Кашкин 1959 (d): 111, 119). Задача переводчика, по мнению И.А. Кашкина, заключается в том, чтобы сохранить жизнь, отраженную в подлиннике, и донести ее до читателя, передать «ощущение живого автора». Воссоздать действительность оригинала - значит наделить перевод жизнеспособностью.
5. Правда. По мнению И.А. Кашкина, в основе связи искусства и жизни - правда. Понятие правды в Современном философском словаре определяется как «понятие, близкое по значению понятию “истина”», при этом отмечается, что в русской философии оно служит также «выражению дополнительного смысла, связанного с указанием, с одной стороны, на подлинную вселенскую истину, а с другой - с указанием на предельную личную убежденность говорящего». «Русское слово “правда” этимологически связано с корнем “prav”; соответственно правда может выступать в таких значениях, как “обет”, ’’обещание”, ’’присяга”, ’’заповедь”, ’’правило”, ’’договор”, ’’закон”» (Кемеров 1998).
В эпистеме второй половины XX века категория правды в переводе становится основополагающей. Дефиниции «правды» и ее производные мы встречаем в трудах и работах современников И.А. Кашкина: К.И. Чуковского, А.В. Федорова, Л.С. Бархударова, В.Н. Комисарова, Н. Галь и многих других. Так, категория правды в теории перевода В.Н. Комиссарова представлена понятием «оправдание» (Комиссаров 1990). Понятие «оправдание» мы встречаем и в работе Л.С. Бархударова «Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода)» (1975). А.В. Федоров в «Основах общей теории перевода» (1953) вводит категорию правды через дериваты «правдивости» и «оправданности»: «жизненная правдивость», «правдивость перевода», «правдивый перевод», «правдивая передача оригинала», «правдивая передача особенностей авторской речи», «оправданность», «оправданные жертвы» (Федоров 2002: 12). В работах К.И. Чуковского понятие правды коррелирует с такими понятиями как «правдивость», «доля правды», «оправданность». По мнению К.И. Чуковского, правда, правдивость - это «неотъемлемый признак реалистического искусства, в том числе и реалистического перевода» (Чуковский 1968: 3). Правду К.И. Чуковский противопоставляет «точному», «неоправданному», калькированному переводу. Ученица И.А. Кашкина Н. Галь в книге «Слово живое и мертвое» (1972) также использует категорию правды: «правда образа», «правда жизни», «правдивость», «полуправда», «оправдание» (Галь 2001).
Правда, по И.А. Кашкину, - это объективная реальность во всем ее многообразии, воплощенная в художественном произведении. По мнению И.А. Кашкина, правда - это «есть красота» (Кашкин 1977: 44). «Красота» от «красивый» - это ‘1. Приятный на вид, отличающийся правильностью очертаний, гармонией красок, тонов, линий и т.п.’; ‘2. Отличающийся полнотой и глубиной внутреннего содержания’; ‘3. Рассчитанный на эффект, на внешнее впечатление’ (MAC).
В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина понятие правды представлена многокомпонентной структурой. В метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкин дифференцирует понятия «идейно-смысловой правды», «правды жизни» и «правды подлинника»:
5.1. Идейно-смысловая правда - является первостепенным понятием и соответствует единству правды жизни и правды подлинника (Кашкин 1977: 467-481).
5.2. Правда жизни у И.А. Кашкина представлена «правдой действительности», «житейской правдой», «правдой искусства», «правдой языка». Правда действительности является основополагающим понятием в реализме. Правда жизни, по мнению И.А. Кашкина, воплощается в «правде искусства». Правда искусства заключается в реальном отображении действительности художественного произведения, способности воспроизводить в образах, понятиях существующий независимо от нас внешний мир, объективную действительность. Изображение жизни в формах самой жизни, по мнению эстетиков, широко распространено в реалистическом искусстве и является признаком реалистического метода (Большая советская энциклопедия. Т. 21.: 526). «Правда в искусстве, - пишет И.А. Кашкин, - не что иное, как образное отражение существенных черт действительности», «высшее выражение действительности» (Кашкин 1977: 76, 470). Средством воплощения действительности служит «правда языка», которая способствует отбору языковых средств для воплощения правды жизни. «Переводить правдиво», по мнению И.А. Кашкина, означает «соблюдать не только частную правду языка, но и большую правду искусства» (там же: 443). Достоверность художественной действительности обретает смысл «лишь в единстве с правдивым отражением существенных сторон действительности» (Большая советская энциклопедия. Т. 21.: 526). «Живая правда действительности» - одно из требований реалистического искусства, которое должно воплотиться в правде подлинника (там же: 527).
5.3. Правда подлинника или художественная правда, согласно И.А. Кашкину, - это ничто иное, как отраженная в художественной литературе действительность, воплощение правды жизни через правду языка. По мнению Г.А. Недошивина, художественная правда включает в себя две стороны: объективное отражение существенных сторон жизни и истинность эстетической оценки (Большая советская энциклопедия. Т. 21.: 526). И.А. Кашкин различает художественную правду по форме воплощения и по степени правдоподобия.
По форме воплощения художественная правда в метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкина представлена реалистической и натуралистической правдой:
5.3.1. Реалистическая художественная правда, по мнению И.А. Кашкина, - это воплощение правды подлинника, его идейно-смысловой и конкретно-исторической правды, правды жизни, правды языка: «...это правда, обоснованная внутренней логикой образа; и прежде всего это верность перевода определяющей сути подлинника, которая может быть выражена и в том, что на первый взгляд может показаться лишь частностью; выражена даже в одном верно найденном слове» (Кашкин 1977: 470). Реалистической правде И.А. Кашкин противопоставляет натуралистическую правду.
5.3.2. Натуралистическая художественная правда в понимании И.А. Кашкина - «Простое воспроизведение всех маловажных частностей без их осмысления» (там же).
Понятие правды по степени правдоподобия в пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина представлено градацией. Правду И.А. Кашкин противопоставляет неправде. К промежуточным понятиям И.А. Кашкин относит: полуправду, правдоподобие, неправдоподобие, мнимую правду. По данным «Словаря русского языка», «правда» - ‘1. То, что соответствует в действительности; истина’; ‘2. То, что исполнено истины; правдивость’; «полу...» - ‘Первая составная часть сложных слов, обозначающая: 1) половина чего-л.’; «правдоподобие» - ‘Сходство с правдой, истиной’; «неправдоподобие» - ‘Несоответствие истине, действительности’; «мнимый» - ‘1. Не существующий в действительности; кажущийся, воображаемый’; ‘2. Притворный, ложный’; «неправда» - ‘1. То, что противоречит правде, истине; ложь’ (MAC). И.А. Кашкин разграничивает понятия правды по степени и интенсивности ее проявления. Степень проявления правды определяется человеческим фактором. От переводчика и его мастерства зависит, будет ли это правдивый перевод или лишь его правдоподобие: «нет правды, кроме большой жизненной правды, и человек - мера ее» (Кашкин 1977: 46).
В метапоэтике перевода И.А. Кашкина олицетворением правды является реалистический перевод. Правда - это свойство, присущее реалистическому переводу: «Реалистический перевод правдиво передает содержание, так же правдиво он должен передать и форму подлинника, в которой, в частности, находит свое отражение национальное своеобразие художественного произведения и отпечаток эпохи» (там же: 444-445). Залогом правдивого отображения действительности в реалистическом переводе является метод реалистического перевода. Для реалистического метода перевода, по мнению И.А. Кашкина, «характерна правдивость» (Кашкин 1954 (b): 145). «Переводить реалистически», пишет И.А. Кашкин в статье «О методе и школе советского художественного перевода» (1954), это значит «переводить правдиво» - «без искажений, без непропорционального подчеркивания отдельных деталей, исходя из правильно понятого целого» (там же: 145). «Переводить правдиво» значит соблюдать «частную правду языка» и «большую правду искусства» (Кашкин 1977: 443).
6. Верность. Как отмечает В.Н. Захаров в статье «Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы)» (2001), реализм отождествляли с правдой, с действительностью, мимесисом, однако главным критерием реализма оставалась и остается «верность воспроизведения действительности» (Захаров 2001: 6). «Верный» - ‘1. Заслуживающий полного доверия; преданный’; ‘2. Не вызывающий сомнения в своей надежности; надежный’; ‘3. Соответствующий истине, действительности; правильный, точный’; ‘4. Меткий, точный, безошибочный’ (MAC). По мнению И.А. Кашкина, перевод должен быть «верным», то есть «верным подлиннику», «верным действительности», «верным интересам читателя» (Кашкин 1959 (d): 107). Настоящая верность, по мнению И.А. Кашкина, выражается «в своей, но строго обусловленной и обоснованной трактовке подлинника» (там же).
Цель реалистического перевода, по мнению И.А. Кашкина, заключается в реальном отображении действительности художественного произведения, созданной автором, отвечающей духу времени и его читателю, в «доведении до читателя зримого и осязательного представления о реальной вещи или явлении, в том виде, как они отображены автором»: «В идеале перевод должен организовывать наше восприятие вокруг переводной книги так, как подлинник организовывал вокруг себя восприятие своего читателя» (Кашкин 1959 (d): 127; 1977: 537). В статье «Вопросы перевода» (1954) И.А. Кашкин делает акцент на то, что советская переводческая школа «борется за качество» с помощью высоких принципиальных требований, предъявляемых к переводчику. К этим требованиям И.А. Кашкин относит: «творческий долг перед подлинником» и «ответственность перед читателем»: «Никаких скидок, все на уровне того творческого подъема, который закреплен у автора в оригинале. И, только проявив такую взыскательность к себе, переводчик с полным правом может браться за те большие задачи, которые возлагает на него наше время» (Кашкин 1977: 487).
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина строится на принципах социалистического реализма - на понятиях искусства, жизни, действительности, правды и верности. Категории, заложенные в дефиниции реализма, выступают в роли ключевых понятий, инструментария метапоэтики перевода, определяют отношение и позицию переводчика к переводу. Для И.А. Кашкина переводческая деятельность - это разновидность искусства, а текст перевода - произведение искусства, подлинное мастерство. Толкование перевода как вида искусства позволяет рассматривать процесс перевода как явление культуры, а текст художественного перевода как ее достояние.
3.2. Литературная критика как разновидность метапоэтического текста:вопросы языка перевода
Литературная критика в отечественной гуманитарной традиции - род творческой коммуникативной деятельности, направленной на понимание и оценку словесно-художественных текстов, на формирование представлений о динамике общественно-литературной жизни. В «Истории русской литературной критики» (2009) литературная критика характеризуется как «пристрастное, интуитивно-интеллектуальное осмысление-постижение словесно-художественных текстов, выявление их наследственного историко-культурного кода, зримых и невидимых невооруженным глазом тончайших нитей, которыми текст привязан к давнему эстетическому и этическому опыту, к уже сложившимся и устоявшимся традициям и навыкам художественного восприятия» (Прозоров 2009: 8). Иными словами, «литературная критика - это литература о литературе» (там же: 6), это полилог с автором-творцом, переводчиками и другими критиками.
Вследствие антагонизма в процессе формирования теории перевода культура советской литературной критики может быть представлена как противостояние «догматичной критики» и критики «общественной по характеру, научной и творческой по методу, аналитической по приемам исследования, связанной с обширной читательской аудиторией» (Большая советская энциклопедия Т. 14.: 514). Согласно В.Л. Матвеевой, догматичная критика «исходит из предвзятых, априорных суждений об искусстве и потому не может осознать самую сущность искусства, его поэтическую мысль, характеры и конфликты» (там же). В соответствии с постановлением ЦК КПСС «О литературной художественной критике» (1972), в критике не должно быть места «примиренческому отношению к идейному и художественному браку, субъективизму, приятельским и групповым пристрастиям» (там же). Постановление поддержала и общественность - 25 января 1972 года газета «Правда» высказывается о недопустимости в критике статей и рецензий, которые «носят односторонний характер, содержат необоснованные комплименты, сводятся к беглому пересказу содержания произведения, не дают представления о его реальном значении и ценности» (Правда. 25 января 1972: с. 1). Советская литературная критика «призвана сочетать точность идейных оценок, глубину социального анализа с эстетической взыскательностью, бережным отношением к таланту, к плодотворным творческим поискам» (Большая советская энциклопедия Т. 14.: 514).
Литературная критика является одним из проявлений метапоэтического дискурса И.А. Кашкина. Литературная критика И.А. Кашкина - это синкретичная система литературно-критических работ разных жанров. Среди его трудов можно выделить традиционные жанры профессиональной критики: критико-биографический очерк «Эрнест Хемингуэй» (1966), литературно-критические статьи («Критики есть и нет критики» (1965), «Удачи, полуудачи и неудачи (1952), «Завоеванное право (1956), «Старик и море» (1961), «Смерть после полудня» (1934)), отзывы («Два письма Хемингуэя» (1962), «Две новеллы Хемингуэя» (1934); жанры писательской критики: публицистические выступления, читательскую критику - письма, адресованные авторам художественных произведений, профессиональным критикам, переводчикам, издателям.
Литературно-критические работы И.А. Кашкина - это открытая, последовательная система идей по вопросам языка, теории и практики перевода, критики. В.Г. Белинский в статье «О критике и литературных мнениях» (1836) пишет: «Что такое критика? Простая оценка художественного произведения, приложение теории к практике или усилие создать теорию из данных фактов? Иногда то и другое, чаще все вместе» (Белинский 1948). В литературно-критических работах И.А. Кашкин не ограничивается одиночными критическими замечаниями, рецензиями и очерками. Он поднимает вопросы языка, теории и практики перевода, критики, литературоведения, вопросы культуры, этики и эстетики, вырабатывает структуру профессиональной критической статьи.
К особенностям литературной критики И. А. Кашкина как разновидности метапоэтического дискурса следует отнести ее ориентацию на потенциального читателя; дискурсивный, открытый характер, гласность и преемственность; внимание к вопросам поэтики перевода, наличие метакритики, переводческого комментария; позиционирование критики как орудия познания языка.
1. Ориентация на потенциального читателя. Литературно-критические работы И.А. Кашкина ориентированы на широкую читательскую аудиторию. В своих текстах И.А. Кашкин обращается к практикам и теоретикам перевода, критикам, писателям и поэтам, к начитанному современному читателю. Просветительский характер работ И.А. Кашкина позволяет ему не только познакомить своего читателя с автором художественного произведения, его тематикой, стилем и особенностями, но и «на дурных и особенно хороших примерах эстетически воспитывать» читателей и «переводческую смену» - знакомить с произведениями признанных мастеров перевода, помогать переводчику «выявить свои возможности», помогать читателю «оценить работу не только автора, но и переводчика», «влиять на общий уровень перевода», прививать культуру перевода (Кашкин 1965: 7). В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955) И.А. Кашкин пишет: «Но не надо оглуплять и недооценивать читателя: скушает, мол, все, что дадим. Ан нет! Читатель вырос и подчас недоумевает по поводу иных переводов. Спрашивает, почему в некоторых переводах Байрон так мало похож на великого поэта, а Диккенс на великого романиста, и все громче требует: “Покажите их нам такими, какие они есть!”» (Кашкин 1977: 486).
Литературно-критические тексты И.А. Кашкина - это полилог с читателями, товарищеская беседа на общедоступном языке, не лишенном эмоций и полемики: «Могут спросить: стоит ли останавливаться сейчас на этих явно ошибочных принципах и негодной практике? Стоит! То, что с грехом пополам могло быть когда-то допустимо как эксперимент в изданиях
«Academia» и в переводе, скажем, гротескного «Перигрина Пикля» Смоллета, то оказалось недопустимым в собрании сочинений Диккенса, издаваемом для детей Детгизом <...> Диккенс - писатель, входящий в программу школьного чтения, но, спрашивается, много ли получат школьники от подобных переводов? Не потому ли приостановлено было в Детгизе издание собрания сочинений Диккенса под редакцией Е. Ланна? Однако непонятно, за что страдают учащиеся и Диккенс. Почему давно уже не издаются в Детгизе другие, более приемлемые переводы? Случай с Диккенсом в переводах буквалистов, конечно, выходит за пределы личных творческих заблуждений и редакторских неудач, он имеет широкий принципиальный интерес» (Кашкин 1977: 398).
2. Гласность. Перевод, по мнению И. А. Кашкина, не может быть однозначно хорошим или плохим. У каждого перевода есть свои «удачи» и «неудачи» и даже «полуудачи» (Кашкин 1952 (с)). Предать достижения и неудачи переводчика гласности - одна из главных задач критики перевода. В статье «Критики есть и нет критики» (1965) И.А. Кашкин говорит о необходимости предоставления переводчикам «печатной трибуны» для оглашения критики и отмечает, при этом, положительное продвижение в этом направлении: «Хороший почин - решение журнала «Литературная Грузия» предоставить трибуну самим переводчикам. С начала 1960 года ими уже напечатан ряд статей, в которых распутано хотя бы несколько узелков <...> Право же, от этого «Литературная Грузия» не проиграла, а выиграла <...> Есть еще одно хорошее начинание - в отделе «Среди книг» журнала «Иностранная литература» появился раздел «Напечатано в СССР» с рецензиями на переводы. Последними в разговор о переводе включились газеты. Из них «Литература и жизнь» все же раньше отозвалась на призыв Московской секции переводчиков открыть дискуссию...» (Кашкин 1965: 10- 11).
По мнению И.А. Кашкина, гласность критики позволяет предостеречь следующие поколения переводчиков от ошибок, и выстроить на основе этих ошибок общую теорию перевода. Чем больше критик выявит нюансов, тем точнее будет принцип художественного перевода (Кашкин 1959 (d); 1965). Так, например, И.А. Кашкин, проанализировав ряд примеров переводческой деятельности, синтезирует особенности передачи национального колорита, временного континуума, языковой игры (Кашкин 1977: 385, 397, 417). Примером может послужить анализ перевода каламбура: «В «Дон-Жуане» Байрон много и довольно смело шутит. Почти всегда это мимолетная, легкая, непринужденная, искристая шутка, полная блеска и нередко сатирически заостренная. Из всех видов байроновской шутки и языковой игры Г. Шенгели уделяет особое внимание каламбуру, оговаривая это в послесловии. Между тем как раз каламбур более других элементов шутки подчинен внутренним законам языка, трудно поддается передаче в переводе и требует от переводчика подлинно творческого подхода. <...> Г. Шенгели много потрудился над передачей шутки, но, к сожалению, в неверном направлении. Следуя своему обыкновению переводить все и еще что-то, Шенгели не довольствуется каламбурами, имеющимися в тексте, и включает в октавы даже шуточные примечания Байрона, строя новые каламбуры о маршале Нее, о «маркой саже», и т. п. <...>
Едва лишь первый блеск иль брезг, верней сказать,
Забрезжил в комнате...
С них «мажут» при пальбе, по ним же «мазу» нет, -
И кровь размазанных багрит их парапет <... >
Всякая шутка, прежде всего, должна быть смешна. Всякая языковая игра, особенно каламбуры, должна восприниматься непосредственно и сразу в единстве смысла и звучания. Языковая и реальная основа каламбура и словесной игры с фонетическим искажением должна быть понятна без всяких комментариев, иначе, если читателю неизвестно, что обыгрывается, ему не смешно, — значит, нет и шутки, а налицо лишь еще один случай “невоспринимаемой игры слов”» (Кашкин 1977: 416-417).
3. Преемственность. Литературная критика И.А. Кашкина - последовательное развитие системы идей И.А. Кашкина внутри метапоэтического дискурса. Литературно-критическим текстам свойственен открытый характер, преемственность. Например, случай оппозиции «И.А. Кашкин - Г.А. Шенгели» (Перельмутер 2011). Первая критическая статья И.А. Кашкина о переводе «Дон-Жуана» Дж.Г. Байрона, выполненного Г. Шенгели, вышла в 1948 году, в 1951 году последовала новая статья в «Литературной газете», а в 1952 году одна за другой появляются статьи в «Литературной газете» и в «Новом мире». С каждой последующей статьей замечания И.А. Кашкина становятся более детальными и точными: от замечаний о «переводческом своеволии», «искажении образов» (1951) И.А. Кашкин переходит к использованию обобщенных понятий «старая школа», «дословный перевод» (1952), а в последствии - «эмпиризм», «формализм» и, наконец, «идейное искажение классики».
Преемственность литературной критики И.А. Кашкина прослеживается не только в анализе и оценке результатов деятельности отдельных переводчиков, но и в авторских поправках и изменениях к уже опубликованным статьям. Например, в статье «О методе и школе советского художественного перевода» в журнале «Знамя» за 1954 год И.А. Кашкин пишет по поводу выполненного С.В. Шервинским перевода стихотворения И.В. фон Гете «Песнь и изваянье»: «Это сознательный отказ переводчика от осмысления трудного подлинника. Это самоустранение, доходящие до полной безответственности» (Кашкин 1954 (b): 141). В одноименной статье в сборниках «Для читателя современника» (1977) и «Поэтика перевода» (1988) читаем: «Это сознательная установка переводчика на подавление в себе сознательного подхода к подлиннику как к единому целому и стремление сохранить во что бы то ни стало и прежде всего лишь отдельные частности оригинала. Здесь в полной мере проявлено ложное самоограничение переводчика, доходящее до полного самоустранения и граничащее с безответственностью» (Кашкин 1977: 428; 1988 (b): 21).
4. Поэтика перевода. По мнению И.А. Кашкина, поэтика перевода - основа текста литературно-критической оценки перевода. По данным «Словаря русского языка», «поэтика» - ‘1. Раздел теории литературы, изучающий строение художественных произведений и систему их эстетических средств’; ‘2. Система художественных принципов и особенностей какого-л. поэта, писателя или литературной школы’ (MAC). Поэтика перевода в понимании И.А. Кашкина - это система принципов, позволяющих изучить язык художественного произведения, его структуру и творческие приемы, выявить принципы и основные стилистические особенности, присущие творчеству того или иного писателя. Поэтика перевода, по мнению И.А. Кашкина, - залог профессиональной критики, основа качественного художественного анализа перевода (Кашкин 1965: 10). В качестве примера поэтики перевода приведем анализ перевода «Дон Жуана» Байрона: «Особо следует остановиться на языке перевода. Язык Байрона — это богатый, образный, страстный язык пламенной мысли. При всей его шутливой непринужденности он чужд всякой расхлябанности, туманности и неоправданных новшеств <...> Язык Байрона — острое и действенное оружие литературной полемики и политической борьбы, явление яркое и для своего времени прогрессивное.
Язык перевода Г. Шенгели не передает языкового богатства Байрона и в то же время не только не обогащает, но засоряет русский язык, с внутренними законами которого переводчик не считается.
Стих Байрона, поскольку это допускает английский язык, благозвучен. Текст перевода сплошь и рядом режет слух, «и эти скрежеты, да в стиховом размере» часто привнесены переводчиком или подчеркнуты им. Переводчик старается «подобрать русские корни, в звуках которых есть «что-то английское»; он угощает читателя «мистером Речеблудом» и вереницей русских имен в их «английском» звучании: Кхреметов, Счереметев, Стронгенов, Строконов, Тсчитшаков, Чичицков, Мускин-Пускин, не считая еще Куракина, Катскова и пр. В тексте Байрона для этого есть свое оправдание: кичась своим превосходством во всем, британцы не снисходят до приспособления английского произношения к звучанию чужой речи - в результате коверканье ими французских и прочих слов, которое закреплено даже в английских словарях. Именно эту слепую заносчивость и пародирует Байрон. Но это псевдоанглийское преломление русских имен в их обратном переводе воспринимается как издевательство над русскими именами и русским языком <...> На фоне общего иноязычия перевода в нем пестрят изысканные славянизмы: «так возрастал Жуан», «рудомет», «скудель», «плеча» (множественное число), «криле голубине», «Шестоднёв»; а рядом — такие разговорные слова и сверхсовременные прозаизмы: «мальцы», «персональный опыт», «убойная техника» и т.д. <...> Чуть не в каждой строфе перевода — насилие над лексикой и грамматическим строем русской речи. Читатель на каждой странице видит, как «умом аттическим блистала сплошь она», «или другое что» <...> Так вместо многокрасочного языка Байрона получается в переводе клочковатость, неустоявшаяся, ничем не объединенная языковая смесь» (Кашкин 1952 (b): 236-237).
5. Метакритика, или критика критики, - это еще одна дискурсивная особенность литературно-критических работ И.А. Кашкина. В своих литературно-критических работах И.А. Кашкин подвергает критике не только язык переводов художественной литературы, но и язык критиков и переводчиков, оспаривает критику по своему адресу. Как показывает анализ метапоэтического дискурса литературно-критических работ И.А. Кашкин активно подвергался критике, о чем он пишет в статье «Перевод и реализм» (1963): «” Кашкин снимает специфику перевода, призывает фотографировать действительность помимо оригинала”. Как может быть противник буквализма одновременно сторонником фотокопии? А дело в том, что подставлены были мнимые мишени. Эткинд, например, придумал и приписал мне термин «затекст», к которому я-де призываю прорываться сквозь притянутый им из совершенно другого контекста «условно словесный знак». Но если спокойно разобраться, то за этим стоит вот что: многие переводчики-натуралисты, поклонники частностей и терминов, воспринимали слово как неизменную и непререкаемую данность именно на данном месте, как некий условный знак вне его обусловленности в целом, вне многообразных смысловых, эмоциональных, образных связей с отраженной в подлиннике действительностью. А ведь именно при этом может возникнуть неточность, слово может быть воспринято неправильно <...> Значит, для чего нужно углубление в слово и в текст? Для того, чтобы проникнуть в объективную реальность оригинала, включающую художественное преломление отраженной в нем действительности. За буквально понятым текстом может скрываться эмоциональный подтекст <...> “Ясно, что Кашкин предполагает творческое проникновение переводчика в объективную реальность оригинала вплоть до прорыва в действительность, отраженную оригиналом”. Но об этом я писал еще в 1959 году. А в том, что “общие теоретические принципы в практике могут быть истолкованы различно”, я с Гачечиладзе не согласен, потому что так можно сползти на позиции противника, допустить неправильное толкование» (Кашкин 1963: 458-459).
6. Переводческий комментарий. В основе критических работ И.А. Кашкина - переводческий комментарий. «Комментарий» - это ‘ 1. Разъяснение какого-либо текста путем примечаний и толкований’; ‘2. Пояснение, объяснительное и критическое замечание к чему-либо; рассуждение по поводу чего-либо’ (БАС). По В.В. Овсянникову, переводческий комментарий - «это текст, содержащий мотивировку принятых переводческих решений» (Овсянников 2002: 79-80).
Переводческий комментарий субъективен по своей природе, обозначает движущие силы переводческих преференций и является отображением индивидуального восприятия. Концептуальной частью переводческого комментария являются рассуждения о логике принятых решений и полемика с альтернативными вариантами.
Преимущество переводческого комментария И.А. Кашкина и его школы художественного перевода заключается в том, что в его основе - широкий филологический контекст, обоснованный терминологический базис. И.А. Кашкин в процессе сопоставления языка оригинала и языка перевода свободно оперирует лингвистическими и стилистическими категориями, приводит лигвостилистическую аргументацию.
Переводческий комментарий на базе сопоставительной лингвистики, по мнению В.В. Овсянникова, - это «элементарная база переводчика», «ремесленническая школа», а филологический контекст переводческого комментария воспитывает мастеров переводческого искусства (Овсянников 2002: 81). Понимание техники комментария - прямой путь к мастерству. По мнению И.А. Кашкина, не следует смешивать процессы «изучения языка» и «чтения переводов»: «...одно дело - процесс изучения языка, когда в учебниках и комментированных изданиях даётся одно - либо основное, либо частное - значение слова; когда тщательно прослеживается чужой языковой строй; когда по оригиналу можно изучать язык, отвлекаясь от художественной стороны, последовательно сосредоточивая внимание то на знакомстве с деталями реального быта, то на грамматике вообще, то на идиомах и пр. Другое дело чтение переводов художественной литературы, которое требует единого и целостного восприятия...» (Кашкин 1977: 371— 372).
Переводческий комментарий И.А. Кашкина описывает синхронные констатирующие отношения между элементами текста, то есть является дескриптиным, дидактичным по своей направленности. В то же время он лишен каких-либо ортодоксальных жестко регламентированных принципов, рекомендаций, алгоритмов и представляет собой лапидарный лаконичный лингвостилистический анализ и оценку, погруженные в широкий филологический контекст. В своих критических замечаниях И.А. Кашкин не концентрируется на отдельных словах, а рассматривает текст в целом.
Терминологический аппарат переводческого комментария И.А. Кашкина составляют лингвостилистические термины и авторские дефиниции в виде отрицательно-оценочных оборотов и научных метафор, несвойственных лингвистике. Например: «словесный мусор», «снобизм точности», «синтаксическая какография», «гурманское пристрастие к дешевой экзотике и блатным словам» (Кашкин 1952 (b): 231, 236). Дефиниции И.А. Кашкина точны и кратки. По мнению В.В. Овсянникова, авторские дефиниции - своеобразная авторская формула, которая передает оценку в ясной и броской форме, привлекая читателей и упрощая процесс осмысления критического комментария. Дефиниции И.А. Кашкина можно назвать своеобразным методическим приемом, который «способствует воспитанию особой «переводческой» точки зрения на языковые факты» (Овсянников 2002: 83-85).
В литературно-критических текстах И.А. Кашкин избегает обширных комментариев и сопоставлений оригинала с многообразием переводов. По мнению И.А. Кашкина, в профессиональной критике отсутствует необходимость фиксировать весь процесс сопоставления оригинала и перевода художественного произведения, определения степени соответствия. Например, в статье «Традиция и эпигонство» (1952) И.А. Кашкин дает следующий комментарий: «Вместо невразумительного изложения
Г. Шенгели того, как
... Довольно коротка
Была депеша та, что к берегам Дуная
Примчалась: князь приказал «взять штурмом Измаил»
Любовнику войны - Суворову – вручил!
(причём неизвестно, какой «князь» «вручает» Суворову приказ или депешу), у Козлова стоит:
Назначен был вождём всех русских сил
Любимец битв и враг интриг и споров
Фельдмаршал, знаменитый князь Суворов
(с сохранением байроновского Field-marshal, утерянного Шенгели во всём образе)» (Кашкин 1977: 414).
И. А. Кашкин ограничивается предельно кратким замечанием и курсивом вместо громоздкого лингвистического комментария. В.В. Овсянников в статье «Перевод как вид интерпретации» оценивает манеру написания критического текста И.А. Кашкина следующим образом: «сопоставление может быть столь выразительным, что нуждается лишь в очень кратком комментарии» (Овсянников 2002: 90).
7. Литературная критика как орудие познания. Литературная критика - ведущая дискурсивная практика И.А. Кашкина. В литературно-критических работах И.А. Кашкин рассматривает общие и частные вопросы языка и перевода. При помощи критики И.А. Кашкин определяет подходы и методы, формирует систему оценки языка перевода, которая выражается в таких терминах как «удачи», «полуудачи» и «неудачи» перевода (Кашкин 1952 (с)). И.А. Кашкин не только критически оценивает, но и формирует культуру критики. В метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкина можно выделить две тематические статьи, в которых И.А. Кашкин открыто рассматривает вопросы критики перевода и провозглашает ее принципы: «Критики есть и нет критики» (1965), опубликованная после смерти И.А. Кашкина редакцией сборника статей «Мастерство перевода»; «Текущие дела» (1959), в которой И.А. Кашкин говорит о вопросах критики в рубрике «Переводчик как критик и критика перевода».
В литературно-критических текстах И.А. Кашкин рассматривает вопросы критики имплицитно, в процессе анализа и оценки художественного перевода. И.А. Кашкин ставит цель не только дать критическую оценку вышедшему переводу, но и укоренить культуру критики: обозначить этапы и критерии проведения критической оценки художественного перевода. Эта необходимость, как отмечает И.А. Кашкин, обусловлена отсутствием фиксированного понятия о критической статье в литературных кругах, редакциях, издательствах, что ведет к снижению уровня профессионализма литературной критики. В статье «Критики есть и нет критики» (1965) И.А. Кашкин пишет: «Говорить о невнимании критики <...> становится уже запрещенным приемом. Надоело! <...> Подолгу молчат о переводе газеты, молчат журналы <...> Молчат, - значит, не справляются, значит, у критиков не доходят руки или они не знают, как им взяться за дело. А, следовательно, “спасение критики перевода - дело самих переводчиков”, и это дело их чести» (Кашкин 1965: 10). Подготовка критиков перевода, по мнению И.А. Кашкина, - «очередной и неотложный вопрос» (там же).
«Критика», по данным «Словаря современного русского литературного языка» (в 17 т.), - это ‘1. Разбор, обсуждение кого-, чего-либо с целью вынести оценку и вскрыть недостатки’; ‘2. Исследование, научная проверка достоверности, подлинности чего-либо’; ‘3. Оценка, разбор, истолкование научных, литературных и художественных произведений. Литературная критика’ (БАС). Критика в понимании И.А. Кашкина - это стремление понять «чужое слово» в свете собственной переводческой практики, в пределах своих этических и эстетических исканий и убеждений. В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкин разграничивает «устную критику», «письменную критику», или «критику в печати», вводит понятие «профессиональная критика в печати» (Кашкин 1965: 6).
Устная критика, по мнению И.А. Кашкина, оказывается наиболее ценной и востребованной на начальном этапе перевода во время его редактуры. В статье «Критики есть и нет критики» (1965) И.А. Кашкин подчеркивает нехватку устной критики в переводческой и редакторской деятельности, призывает переводчиков «обсуждать и рукопись еще до напечатания книги» (там же).
Письменная критика, с точки зрения И.А. Кашкина, полезна для будущего поколения переводчиков. Преимущество письменной критики заключается в ее текстовой фиксации. Результаты устной критики в лучшем случае «закреплены в стенограмме, а чаще и вовсе замирают в воздухе, как только кончится заседание» (там же). Текстовая фиксация критических замечаний, по мнению И.А. Кашкина, является наиболее целесообразной и востребованной в процессе перевода.
И.А. Кашкин отмечает ценность в переводческой деятельности как устной, так и письменной критики. Однако текстовая фиксация критики, по мнению И.А. Кашкина, не определяет ее качество. В советской общественно-литературной жизни 1930-1970-е годы, согласно «Истории русской литературной критики» под редакцией В.П. Прозорова (2002), - это период конфронтации профессиональной и читательской критики, обусловленный «разительным несовпадением эстетического опыта, художественных запросов и устремлений обеих сторон, несходством ведущих оценочных критериев или обоснованным недоверием читателей к дискредитировавшей себя официозной профессиональной критике» (Прозоров 2009: 13). В большинстве случает, как отмечает И.А. Кашкин, письменная критика зависит от индивидуальных предпочтений автора критической статьи и выполняет информационную функцию - представляет собой пересказ содержания, анализ героев, оценку «хорошо / плохо» (Кашкин 1965). Такое наполнение критической статьи, по мнению И.А. Кашкина, не удовлетворяет ожиданиям ни переводчика, ни читателя. Как отмечает И.А. Кашкин, спектр анализируемых деталей должен выходить за рамки содержания и портретов героев, а оценка перевода должна строиться на более убедительной базе, нежели «хорошо/плохо». Поэтому И.А. Кашкин, сопоставляя неоднородные, гетерогенные проявления критической мысли, вводит такое понятие как «профессиональная критика в печати» (там же).
«Профессиональная критика е печати» в понимании И.А. Кашкина - это зафиксированная в тексте критика, целью которой является «идейно- образный анализ произведения», «художественный анализ перевода», «эстетическое воспитание читателей и переводческой смены», «повышение общего уровня перевода» (Кашкин 1965: 7). В основе профессиональной критики перевода, по мнению И.А. Кашкина, лежит «поэтика перевода» (там же: 10). Профессиональная критика, по мнению И.А. Кашкина, дублирует процесс перевода и редактирования «под новым углом меняющихся условий восприятия». Прохождение всех этапов переводческой деятельности дает возможность полного анализа перевода на всех языковых уровнях и приближает критика к объективной оценке. В статье «Текущие дела» (1959) И.А. Кашкин, размышляя о необходимости качественной критики в переводческой деятельности, конкретизирует основные критерии написания критической статьи. Согласно И.А. Кашкину, структура профессионального текста критической статьи должна включать:
1. Ознакомление с автором и оригиналом художественного произведения. Литературная критика призвана понять и объяснить художественное произведение, его идею и роль в мировой литературе, подготовить читателя к его прочтению. В. А. Жуковский отмечал: «...благоразумная критика полезна бывает тем, что она может служить Ариадниною нитию для их (читателей. - Е.Ч) рассудку и чувству, которые без того потерялись бы в лабиринте беспорядочных понятий и впечатлений; она облегчает для них работу ума; соединяет и приводит в систему то, что им представлялось без связи и по частям, побеждает их беспечность и, избавляя внимание от тягостного усилия, приводит их кротчайшим путем к той цели, которой не могли бы они достигнуть без указателя» (Жуковский 1985: 219— 220).
Критику, пишет И.А. Кашкин в статье «Текущие дела» (1959), необходимо сродниться с переводчиком и даже стать на ступень выше, чтобы иметь возможность не только осознать мастерство переводчика, но и по достоинству оценить его. Критик, по мнению И.А. Кашкина, интегрирует в себе переводчика, редактора и писателя: «... он (критик. - Е.Ч.) и читатель, он и оценщик-рецензент переводной книги в целом, он и писатель, поскольку рецензия ведь не ограничивается помощью переводчику, но, будучи напечатана, адресуется читателю» (Кашкин 1959 (d): 143). «Дар великого критика, - пишет А.И. Солженицын в книге «Бодался теленок с дубом», - редчайший: чувствовать искусство так, как художник, но почему-то не быть художником» (Солженицын 1975: 253).
Критик, согласно И.А. Кашкину, должен начинать статью с краткой справочной информации, в которой, по его мнению, следует отразить роль и место автора, его художественного произведения с его культурно- исторической ценностью в пространстве мировой литературы. Критик, как считает И.А. Кашкин, должен «вскрыть задачу, поставленную автором подлинника» (Кашкин 1959 (d): 143). Первою задачей критика, по мнению В.Г. Белинского, должна быть «разгадка, в чем состоит пафос произведений поэта, которого взялся он быть изъяснителем» (Белинский 1948). Образцом ознакомления читателя с автором и оригиналом художественного произведения в структуре литературно-критической статьи могут послужить литературные портреты, статьи, очерки, предисловия к сборникам переводов, составленные И.А. Кашкиным. Например, в предисловии к сборнику переводов «Дж. Чосер. Кентерберийские рассказы» (1988) И.А. Кашкин знакомит читателя с художественным произведением и ее автором следующим образом: «Джеффри Чосер - “отец английской поэзии” - жил в XIV веке, когда родина его была очень далека от Возрождения, которое в Англии заставило себя ждать еще чуть ли не два столетия. Вплоть до Спенсера и Марло в английской поэзии не было ничего не только равного, но просто соизмеримого с “Кентерберийскими рассказами” Чосера. Отражая свой век, книга эта по ряду признаков все же не укладывается в рамки своего времени. Можно сказать, что Чосер, живя в середине века, предвосхитил реализм английского Возрождения, а свои “Кентерберийские рассказы” писал для всех веков» (Кашкин 1988 (а): 5).
2. Сопоставление текста оригинала и перевода художественного произведения, определение степени соответствия. Задача профессиональной критики и состоит в том, чтобы «помочь читателю уяснить, насколько перевод соответствует подлиннику, а сделать это можно лишь проанализировав то, как сделан перевод» (Кашкин 1965: 7). По мнению И.А. Кашкина, чтобы определить степень художественного соответствия оригинала и перевода, критику необходимо сравнить оба произведения по следующим критериям: 1) реализация идеи автора художественного произведения; 2) направленность и ориентация на современного читателя;
3) притязание на мировую литературу (Кашкин 1959 (d): 143). Критерии соотношения текста оригинала художественного произведения и его перевода И.А. Кашкин реализует в одной из своих рецензий «Удачи, полуудачи и неудачи» (1952). В тексте рецензии на книгу переводов Дж.Г. Байрона «Избранное» (Детгиз, М.-Л, 1951) И.А. Кашкин выражает реализацию переводчиком идеи автора в терминах «удачи», «полуудачи», «неудачи», оценивает перевод с точки зрения ориентации на современного читателя (детей школьного возраста), дает заключительную оценку: «Несомненной и заслуженной удачей можно считать самый факт появления этой хорошо составленной и хорошо оформленной книги, которая даст нашему школьнику правильное представление о Байроне и поможет полюбить поэта - пламенного борца за свободу.
В основном удачен выбор произведений и многих переводов книги <...> К полуудачам сборника можно отнести суховатые и бледные переводы Н. Холодковского, С. Ильина, неровный перевод А. Оношкович-Яцыной поэмы «Корсар», далеко не обязательной для данного сборника. Не во всем соизмеримы с блеском байроновской сатиры переводы В. Луговского. Полуудачей является и редакторская работа над «Дон Жуаном», перевод которого сам по себе представляет огорчительную неудачу Г. Шенгели <...> Однако печальная неудача с «Дон Жуаном» - исключение в этой книге, которая в целом может служить началом и хорошей основой для дальнейшей работы над «Избранным» Байрона для «Школьной библиотеки», и не только для нее» (Кашкин 1952 (с): 266-268).
Чтобы определить степень соответствия текста оригинала художественного произведения и его перевода критику, по мнению И.А. Кашкина, необходимо провести лингвистический анализ. Лингвистический анализ, по мнению И.А. Кашкина, призван сопоставить реализацию потенциала языка оригинала в языке перевода на всех языковых уровнях. Лингвистический анализ «...может обнаружить языковую чистоту тона, стилистическую грамотность. Он может определить языковые ошибки и даже стилистические несоответствия (выделено автором. - Е.Ч.). Он может показать, чем данный перевод обогащает и засоряет нашу речь» (Кашкин 1965: 8).
Литературная критика в понимании И.А. Кашкина - это анализ и указания на имеющиеся недостатки с целью их корректировки. Устранение имеющихся несоответствий - необходимое условие в области перевода, которое способствует приближению текста перевода к оригиналу. Одним из возможных критических подходов, нацеленных на оценку перевода в целом и на устранение недостатков, по мнению И.А. Кашкина, является «трезвый учет плюсов и минусов и обоснованный вывод» (там же). Критерием для выявления несоответствий и для оценки перевода, с точки зрения И.А. Кашкина, служит предел искажений, допущенных переводчиком. По данным «Словаря русского языка», «предел» - ‘Мера, граница чего-л.; рамки’; «искажение» - ‘2. Изменение, искажающее что-л., неправильность, ошибка’ (MAC). Предел искажений, по мнению И.А. Кашкина, выражается мерой свободы и творчества переводчика, верности и точности оригиналу художественного произведения. Предел искажений И.А. Кашкин олицетворяет с «переводческими блохами»: «Блохи эти своими укусами выполняют полезную функцию - они настораживают. Если их слишком много, то это повод для, так сказать, санитарной обработки. Если это безнадежные рецидивы «перевода со взломом», то это повод для дисквалификации» (Кашкин 1965: 8). В качестве образца может послужить лингвистический анализ перевода Ч. Диккенса в статье И.А. Кашкина «Ложный принцип и неприемлемые результаты» (1952): «Насколько такой перевод не соответствует словесной игре Диккенса, можно судить по следующему примеру. В переводе сказано: "В констатации у них немощь". У Диккенса: "It is a constitootional infirmity" - с общедиалектальным произношением, а в переводе - индивидуальное искажение с изменением самого значения слова конституция.
Некоторая часть этих искажений аргументирована желанием переводчика передать юмор Диккенса. Кто в переводе Диккенса возразил бы против творчески найденной игры слов в духе народной шутки? Однако шутка прежде всего должна быть смешна. Всякая языковая игра, особенно шутливое искажение звучания, фонетический каламбур, должна восприниматься непосредственно и сразу, в единстве смысла и звучания, как, например, Lugende - лжегенда (вместо легенда), либеральные филантрёпы (вместо филантропы), полушинель (вместо полишинель) и т.д. Основа каламбура и языковой игры с фонетическим искажением должна быть понятна, иначе, если неизвестно, что искажается, нет и шутки. Основа city в cityvation для англичанина понятна, причем city здесь город, а не просто Сити; юридические термины хабеас корпус и вердикт хорошо известны английскому читателю Диккенса, для которого вердикт - это просто приговор, а хабеас корпус - просто право личности. Но термины эти мало что говорят русскому читателю, для которого что вердик, что вертик, что хабис корпус, что хобис корпус - одинаково невразумительно» (Кашкин 1977: 392- 393).
3. Объективная оценка перевода и переводческого мастерства. В статье «Текущие дела» И.А. Кашкин пишет: «Успех перевода зависит от степени передачи оригинала» (Кашкин И.А. 1959 (d)). Оценивать следует не столько успех перевода, сколько средства и методы, выбранные переводчиком для реализации этого успеха. Для этого критик, по мнению И.А. Кашкина, должен руководствоваться «функциональным подходом» - учитывать подход, метод и установку переводчика, «условия оценки» перевода, то есть культурно-исторический и национальный критерии (там же: 144). Примером оценки переводческого мастерства может послужить критика перевода Г.А. Шенгели «Дон Жуан» в статье И.А. Кашкина «Традиция и эпигонство» (1952): «Г. Шенгели учел и передал много отдельных слов, им отмечено много трудностей, но не дано того, что стоит за этими словами, - не переданы мысли; трудности не преодолены, и текст разбавлен множеством слов от себя, - таким образом до читателя не донесен идейно-художественный смысл и суть байроновского романа. Перевод этот порочен принципиально, по своим творческим предпосылкам, по методу <...> Ведь при формальном подходе и стремлении передать все мелочи часто ускользает главное, зато набегает лишнее. В этом основная беда того количественного, процентного метода, которым пользуется Г. Шенгели <...> Мало того, что многие обороты перевода Г. Шенгели неловки и тяжелы, они зачастую вовсе непонятны. Это продолжение все той же антиреалистической (и антидемократической) линии <...> Протокольная, жестокая «точность» перевода Г. Шенгели напоминает дотошность судебного исполнителя, который ведет инвентарную опись всего домашнего скарба, а не истинного достояния поэта. Такая «точность» обесценивает полноту перевода, потому что она неудобопонятна и ненадежна» (Кашкин 1977: 407-410).
По мнению И.А. Кашкина, критикуя перевод, необходимо учитывать «противоречия переводчика» и оценивать результаты в каждом конкретном случае «по делам его, не ограничиваясь предвзятым мнением и, с другой стороны, не поддаваясь обаянию большого имени поэта» (Кашкин 1959 (d): 147-148). И.А. Кашкин призывает исходить не столько из установок и условий перевода, сколько из того, оправданы они в конкретном случае или нет, и как это влияет на результат перевода. Для этого И.А. Кашкин в статье «Критики есть и нет критики» (1964) прибегает к наглядному изображению результата перевода при помощи простейших «математических действий»:
1. Перевод как результат умножения подлинника на мастерство переводчика. - Если выбранные переводчиком стратегии, установки, а также условия перевода удовлетворяют оригиналу, то они выступают своего рода катализатором или, как называет их И.А. Кашкин, «множителем» для успешной реализации перевода, результатом которого выступает «та же книга, но в новом равноценном языковом обличье» (Кашкин 1965). В этом случае мы имеем право говорить о мастерстве переводчика.
2. Перевод как результат деления подлинника на «неумелость» (бездарность) переводчика. - Если же выбранные стратегии и установки являются не оправданными, являются своеобразным «делителем», то этот факт отодвигает перевод от совершенства, лишает его полноты оригинала, «обедняет против подлинника текста» (там же).
Критика, по мнению И. А. Кашкина, призвана не только оценить полученный результат переводческой деятельности, но и показать роль переводимого художественного произведения, его автора, выбранной манеры и стратегии переводчика в образовании нового единства формы и содержания, обретенного подлинником в переводе.
Лидер профессиональной критики перевода, провозглашающий этику и эстетику, И.А. Кашкин, обладающий высоким общественно-эстетическим самосознанием, провел обширную кампанию по укоренению критики перевода, явился вдохновителем критических статей «нового образца». И.А. Кашкин обогатил советскую литературную критику не только ценной и качественной критикой, но и содействовал развитию культуры критики и просвещению большого количества критиков и переводчиков. В четвертом выпуске сборника «Мастерство перевода» (1965) редакция приводит факт о состоянии критики после четырех лет с момента написания И.А. Кашкиным статьи «Критики есть и нет критики»: «Отрадно отметить, что за четыре года, прошедших после написания этой статьи, критика перевода заметно оживилась. Не только вышли или выходят целые книги о переводе (Е. Эткинд, К. Чуковский, С. Талжанов, М. Заверин, ряд коллективных работ и т.д.), не только продолжают выходить сборники «Мастерство перевода», одним из основателей и вдохновителем которых был И.А. Кашкин, но и периодическая печать стала больше (хотя еще и недостаточно) заниматься критикой перевода, о чем свидетельствует, в частности, подборка «Статьи, рецензии, критические заметки», напечатанная в сборнике «Мастерство перевода. 1963» (Кашкин 1965: 5).
Литературно-критические тексты И.А. Кашкина - это непременный этап постижения и овладения мастерства, как перевода, так и критики. Литературная критика И.А. Кашкина отображает принципы профессиональной критической статьи. Научные и творческие по методу, аналитические по приемам исследования литературно-критические работы И.А. Кашкина являются живым примером профессиональной критики. Полифункциональная по направленности литературная критика И.А. Кашкина способствует просвещению и эстетическому воспитанию читателей, содействует общему развитию и укоренению профессиональной критики в культуре перевода.
3.3. Процесс описания деятельности переводчика в метапоэтике перевода И.А. Кашкина. Экранизация художественного произведения как вариант перевода
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - гетерогенная система, которая строится на стыке таких сфер познания действительности, как наука и искусство. И.А. Кашкин исследует язык и перевод художественного произведения в терминах и понятиях реалистического искусства и общефилологических дисциплин - лингвистики и литературоведения. По мнению И.А. Кашкина, перевод нельзя рассматривать изолированно от других видов искусства, в разрыве с наукой о языке. И.А. Кашкин ведет активный полилог по проблеме изучения языка в рамках переводческой практики, призывает к сотрудничеству, к освещению вопроса с разных сторон.
Перевод как общефилологическое явление строится, по мнению И.А. Кашкина, на основе понятий языка и литературы. Исследование языка перевода, по мнению переводчика, следует проводить на стыке лингвистики и литературоведения. Художественный перевод не терпит «монополию одной науки» (Кашкин 1977: 499). Взятые в отдельности приемы смежных наук о языке «не исчерпывают весь процесс до конца» (Кашкин 1954 (b): 151). В статье «В борьбе за реалистический перевод» (1955) И.А. Кашкин пишет, что язык не следует «противопоставлять» литературе, следует использовать и то и другое «в интересах художественного перевода» (Кашкин 1977: 499)»
Перевод как разновидность искусства - это синергетическая система, которая включает в себя множество сфер познания и требует от переводчика сочетания энциклопедизма и творчества. «Творческий метод» И.А. Кашкина гласит: «исследовать, чтобы переводить, и переводить, чтобы исследовать» (Мастерство перевода 1963: 450). В статье «Текущие дела» (1959) И.А. Кашкин пишет о «творческом методе» так: «Не каждый переводчик обязательно должен быть теоретиком, но он обязан сознательно подходить к своему делу <...> Для переводчика важно не теоретизирование само по себе, не теория ради теории. Нет, теория для него - это, в сущности, осмысленное и обоснованное понимание своих целей и задач. Это руководство к действию, это боевое оружие в борьбе за полноценный перевод <...> Словом, в науке и в искусстве одинаково нужна все та же пушкинская сообразность и соразмерность, умелая координация научных и творческих данных. Как и писателю, расчет переводчику нужен в расчленении и последовательной постановке задач, в выборе направления главного удара, то на смысловую, то на образную, то на эмоциональную сторону; в выборе способа атаки: то в лоб, напролом, то маневром, в обход, то долговременной осадой, то есть сообразно данным условиям. А вдохновение - оно в том взаимодействии всех слагаемых, которое помогает выбираться из тактического тупика на стратегический простор. Необходимость рождает возможность» (Кашкин 1959 (d): 114).
Перевод требует от переводчика вдохновения и глубоких познаний в сфере культуры, истории, литературоведения, языкознания. Переводчик, как утверждает И.А. Кашкин, «...одновременно и поэт и ученый, но только особого рода <...> Он (переводчик. - Е.Ч.) должен использовать достижения теории, умело применять в практике перевода законы и данные науки о языке и науки о литературе <...> Иногда приходится быть историком и социологом-практиком <...> Есть некоторые специфические данные, которые обязательны для переводчика. Это, например, обостренное чувство стиля, способность к самоограничению, наконец энциклопедизм» (Кашкин 1959 (d): 113-115). Переводчик по И.А. Кашкину - это энциклопедичная, элитарная языковая личность. В основе его работы - соединение научных и художественных посылок, в основе его мастерства - умелая координация энциклопедизма и творчества'. «... одинаково нужен как трезвый реалистический учет обстановки и возможностей, так и вдохновенный порыв; как изучение подлинника, так и вживание в него; как строго научный анализ, так и творческий синтез. Переводчику не приходится забывать ни той, ни другой своей ипостаси» (там же: 114).
Идея об энциклопедизме переводчика, выраженная в пространстве метапоэтических текстов И. А. Кашкина, коррелирует с энциклопедичной личностью самого И. А. Кашкина, многомерным пространством его метапоэтического дискурса, многообразием речевых данностей. И.А. Кашкин - воплощение портрета мастера, созданного им в процессе описания деятельности переводчика. Среди областей познания И.А. Кашкина можно выделить философию, историю, культурологию, политику, литературоведение, педагогику, лингвистику, стилистику, сравнительное языкознание, математику, биологию и это далеко не все его увлечения. Примером многогранной эрудиции И.А. Кашкина служат лексические единицы, которые он использует в своих работах. Например: «множитель», «делитель», «арифметическая сумма», «множимое», «делимое», «частное», «новое единство», «искомый икс», «арифметическое вычитание», «перевыражение»; «вивисекция», «блохи» (Кашкин 1965: 8-10).
В своих работах И.А. Кашкин виртуозно пользуется военной терминологией, терминологией искусства и его частных проявлений как живопись, музыка, кинематограф. Глубокая эрудиция, мировоззрение И.А. Кашкина расширяют его смысловой диапазон, выводят его за грань обычного понимания явлений перевода и находят свое языковое выражение в работах переводчика. В диалогах с читателем И.А. Кашкин мыслит свежо, ново, доступно своему современнику. Для текстов метапоэтики перевода И.А. Кашкина характерны научная метафора и языковая игра, связанные с различными областями его знаний и сферами интересов: математикой, биологией, теологией, философией, педагогикой, политикой и тактикой.
Использование научной метафоры в пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина обусловлено эпистемой и идеологией советского времени, широкой дискурсивной практикой, обширной деятельностью И.А. Кашкина, фактами его биографии. Согласно биографическим источникам, И.А. Кашкин - выходец из потомственной военной семьи, получил хорошее образование - учился в московской гимназии, с 1917 по 1918 годы был студентом историко-филологического факультета Московского университета, после увольнения из армии он продолжил свое образование и в 1924 году закончил педагогический факультет 2-го МГУ, участвовал в Гражданской и отечественной войне (Топер 1977).
Научная метафора позволяет И.А. Кашкину вести диалог с читателем- современником доступным ему языком. Научная метафора в метапоэтических текстах И.А. Кашкина представлена дефинициями для толкования и интерпретации понятий метапоэтики перевода. Например:
1) дефиниции, отражающие приверженность переводчика к традиции:
• «вольные стрелки» - переводчики, которые «на основе личного и коллективного опыта критикуют, делают предварительные наблюдения и обобщения со страстной убежденностью исследователя» (Кашкин 1963: 454);
• «передовые» - переводчики, достигшие больших успехов в области художественного перевода, которыми, по словам И.А. Кашкина, «советская литература может гордиться» (Кашкин 1977: 464);
• «отстающие» - переводчики, не достигшие положительных
результатов в области художественного перевода (Кашкин 1977: 464);
• «задние ряды» - переводчики, которые «все еще повторяют старые ошибки, на которые указывал еще Белинский, а именно: “выпуски, прибавки, изменения”» (Кашкин 1977: 464);
2) дефиниции этапов перевода:
• «поэтическая разведка» - «предварительные работы, вроде прозаического перевода, передающего только смысл произведения, но не охватывающего художественных особенностей, форму подлинника» (Кашкин 1952 (b): 229);
• «длительная осада» - процесс перевода «большого произведения поэта- классика» (Кашкин 1952 (b): 229);
• «штурм» - процесс перевода художественного произведения (Кашкин 1952 (b): 229);
• «взятие крепости» - «верный перевод», «творческая удача и в то же время результат вдохновенного и упорного труда» (Кашкин 1952 (b): 229);
3) дефиниции перевода:
• «арифметическая сумма слагаемых» - единство формы и содержания оригинала художественного произведения, «содержание + форма подлинника» (Кашкин 1965: 9);
• «искомый икс» - «художественный результат самого процесса перевода» (Кашкин 1965: 9);
4) дефиниции «живого» перевода:
• «живое дерево пересаженного в наш язык оригинала» - воссозданный оригинал художественного перевода средствами русского языка (Кашкин 1963: 465);
• «жизнеспособное заглавие» - «традиционное название», «недосягаемый образец» для всех последующих вариантов заглавий (Кашкин 1977: 462);
5) дефиниции стратегий, результатом применения которых является «живой» перевод:
• «действие умножения» - стратегия перевода, в результате применения которой переводчик получает «ту же книгу, но в новом равноценном языковом обличье» (Кашкин 1965: 9);
• «перевод по образу и подобию автора» - стратегия перевода, возвышающая личность автора художественного произведения над «творческой безликостью» переводчика (Кашкин 1959 (d): 111);
• «оживить подлинник» - стратегия перевода, в результате которой перевод художественного произведения становится доступным, актуальным для читателя (Кашкин 1959 (d): 118);
6) дефиниции «мертвого перевода»:
• «обструганное бревно» - перевод художественного произведения, не производящий должного эстетического эффекта оригинала; перевод, не способный обогатить родной язык (Кашкин 1963: 465);
• «гладкопись» - буквальный перевод, перевод «слово в слово» (Кашкин 1963: 465);
• «сухие, вялые переводы» - переводы, выполненные согласно теории художественного перевода, оторванной от «живого процесса литературы» (Кашкин 1977: 441);
7) дефиниции стратегий, результатом применения которых является «мертвый» перевод:
• «действие деления» - стратегия перевода, результатом применения которой является «обедненный против подлинника текст» (Кашкин 1965:
9);
• «умертвить подлинник» - стратегия перевода, которая «умерщвляет или надолго скрывает от читателя то, чем жив подлинник» (Кашкин 1959 (d): 118);
• «разъятие на части», «вивисекция», «анатомирование» - перевод по «технологической рецептуре, трактатам и учебникам» (Кашкин 1959 (d): 113).
Научная метафора выводит И. А. Кашкина на новый уровень - уровень языкотворчества. Так, например, в статье «Текущие дела» (1959) И.А. Кашкин для описания стратегии перевода обыгрывает поговорку: «...станешь выслеживать заведомо недоступного, запретного лося - и пропуделяешь по вполне реальным зайцам» (Кашкин 1959 (d): 113-114).
Метапоэтические тексты И.А. Кашкина отличаются своеобразным исследовательским почерком, «тонкостью художественного анализа», «широтой параллелей и аналогий, иногда, казалось бы, далеких и неожиданных». Как отмечает П.М. Топер, текстам И.А. Кашкина «не во всех случаях присуща безупречная композиционная логика», но И.А. Кашкин всегда видел предмет исследования «в исторической взаимосвязи и в контрастных сопоставлениях» (Топер 1977: 9).
Текстам И.А. Кашкина свойственна прямота и резкость в суждениях. П.М. Топер в статье «Иван Александрович Кашкин (1899-1963)» отзывается о нем как о «страстном полемисте»: «И. Кашкину было в высшей степени свойственно присущее передовой русской общественной мысли отношение к литературе, к печатному слову как к делу жизни, неумение шутить идеями <...> Мягкий в личном общении и, казалось бы, не умеющий добиваться своего, И. Кашкин обнаруживал вдруг поразительную неуступчивость и твердость, как только дело доходило до принципиального литературного спора <...> В душе он был страстным полемистом; это видно и по его статьям, и, еще больше, по стенограммам и протоколам многочисленных конференций и совещаний, в которых он принимал участие» (там же: 8-9).
Исследование метапоэтики перевода и языка метапоэтики И.А. Кашкина невозможно без учета идеологического дискурса. По мнению К.Э. Штайн, «метапоэтика — это творческие установки того или иного поэта, и в условиях несвободы слова, жестко внедряемой государством идеологии (цензура, печать) они так или иначе складывались в системе отношений к хорошо выделенному и артикулированному идеологическому дискурсу» (Штайн, Петренко 2006 (b): 854). Язык советского времени подвергался сильнейшему воздействию идеологии, которая в условиях тоталитаризма становится неотъемлемой частью культуры. Идеология подчиняет себе науку, искусство, культуру.
Язык метапоэтики перевода И.А. Кашкина под влиянием идеологического дискурса приобретает некую двойственность. Согласно И.Г. Земцову, «двусмысленность - следствие двойственности советской социальной системы: социалистической формы, обращенной к внешнему миру, и тоталитарной сущности, направленной к собственным народам. Слова и выражения советского языка, действующие на уровне бессознательной психики, превращаются в сжатые пружины политического манипулирования: с их помощью в человека вгоняют заряды идеологической энергии. Реальность проектируется по законам вымысла: рабство объявляется свободой, ложь - истиной, война - миром и т.д.» (Земцов 1985:
7). Реализация в текстах И.А. Кашкина установок советской идеологии отвлекает внимание от содержания, но не затрудняет восприятие текстов, благодаря способности советского читателя читать «между строк». Р. Барт в своей работе «Нулевая степень письма» (1953) отмечает: «В любом письме можно обнаружить двойственность, свойственную ему как особому объекту, который одновременно является формой языкового выражения и формой принуждения...» (Барт 1983: 315).
Согласно классификации метапоэтик эпохи соцреализма по отношению поэтов к навязываемому им идеологическому дискурсу, предложенной К.Э. Штайн, И.А. Кашкин был одним из тех, кто «...шел на определенный компромисс и пользовался двумя языковыми кодами, внешним из которых служил идеологический, а внутренним проводились идеи подлинного искусства» (Штайн, Петренко 2006 (b): 854). О языковых кодах говорит и сам И.А. Кашкин в одном из своих стихотворений: «Если / хочешь понять/ скрытый язык / строк огневых - / внимай. // Видишь, / к деке скрипач / ухом припал, / слушая молвь / струны. // Ты же / ритм этих строк, / тайный их смысл, / страстный призыв / поймешь, // Если / ухо свое, / тихо склоняясь, / к сердцу прижмешь / моему» (Кашкин 2007: 59).
Существование в соцреалистическом дискурсе требует от переводчика приспособленчества, адаптации, соглашательства. И.А. Кашкин вырабатывает систему приемов, удовлетворяющих требованиям идеологических стандартов социалистической государственности. Посредством рефлексии он умело маскирует принципы мастерства перевода за семантическими шаблонами, заполняющими внешний, идеологический код. В своих работах И.А. Кашкин избегает громких слов и газетных штампов, однако, как отмечает П.М. Топер в предисловии сборника «Для читателя-современника», он «постоянно ощущал себя «бойцом идеологического фронта», а свою борьбу за принципы, которые считал правильными, - сражением на доверенном ему участке» (Топер 1977: 9).
И.А. Кашкин умело соединяет военно-революционные, идеологические смыслы в целостную единицу языка, которая выполняет функцию приобщения деятелей литературы к решению политических задач, гарантирует соответствие требованиям идеологических стандартов социалистической государственности, означает причастность к методу социалистического реализма. При описании деятельности переводчика И.А. Кашкин часто поднимает тему революционной борьбы. Как отмечает П.М. Топер, в работах И.А. Кашкина часто встречается военная терминология, «употребляемая достаточно необычно для литературоведческих исследований» (там же). Позиционирование перевода как части общей борьбы в идеологическом коде представлено терминами: «литературный фланг», «разворачивание литературного строя», «поэтическая разведка», «осада» и «победоносный штурм» и «взятие» подлинника- крепости (Кашкин 1952 (b): 229). В образе «осады крепости» закодированы усилия, деятельность, направленные на преодоление, искоренение буквализма и формализма из рядов перевода.
Идея борьбы выражается в метапоэтическом дискурсе И.А. Кашкина имплицитно, посредством научной метафоры, языковой игры и антиномий. И.А. Кашкин описывает перевод через оппозицию «витальное-летальное», «эстетичное-неэстетичное» в других видах искусства: музыку, живопись, скульптуру, экранизацию.
1. Музыка. Чтобы подчеркнуть живое начало и эстетику перевода как искусства, И.А. Кашкин противопоставляет «чистое звучание» (Кашкин1952 (с): 267) и «чужое звучание» (Кашкин 1952 (b): 237); «благозвучие» и «какофонию» (там же: 236, 239); «живой ритм» и «мертвые паузы» (Кашкин 1977: 386-387). Рассмотрим значение лексем: ‘звучание’ - ‘2. перен. Направленность, характер, смысл’; ‘чистый’ - ‘9. Правильный, соответствующий определенным правилам, нормам (о языке, слоге и т.п.)’; ‘чужой’ - ‘5. Имеющий мало общего с кем-л., не сходный с кем-л. по духу, взглядам, интересам; чуждый, далекий’; ‘благо... ’ - ‘Первая составная часть сложных слов со значением: хорошо, добро’; ‘какофония’ - ‘Режущее слух сочетание звуков, неблагозвучие (в музыке, в стихах)’ (MAC).
2. Живопись. Позиционируя перевод как живопись, И.А. Кашкин противопоставляет «многокрасочный язык» «ничем не объединенной языковой смеси» (Кашкин 1952 (b): 237). По данным Малого академического словаря, ‘'многокрасочный'’ -‘1. только полн. ф. Полигр. Относящийся к воспроизведению чего-л. в красках’; ‘2. перен. Многообразный’; ‘смесь’ - ‘2. Сочетание, совокупность чего-л. разнородного’ (MAC).
В процессе описания деятельности переводчика И.А. Кашкин предпринимает попытку сопоставить процесс перевода с еще одним видом искусства - экранизацией. Однако сопоставление искусства перевода с кинематографом выражается не только на лексическом уровне - в научной метафоре. И.А. Кашкин на практике реализует свои убеждения. Так, в 1961 году, незадолго до смерти И.А. Кашкина, в газете «Советская культура» от 16 марта в рубрике «кино» была опубликована критическая статья об экранизации повести Э. Хемингуэя «Старик и море». Рецензия представляет собой подробный обзор повести «Старик и море» в сопоставлении с вышедшим фильмом сценариста Питера Виртеля, и режиссера Джона Старджеса «Старик и море» со Спенсером Трэси в главной роли, а также в сопоставлении с советским фильмом молодых режиссеров Т. Вульфовича и Н. Курихина «Последний дюйм» по рассказу английского писателя Джеймса Олдриджа. Свой выбор И.А. Кашкин обосновывает тем, что «обе эти картины близки не только из-за большой родственности литературного материала. Они близки и по принципу кинематографического решения, при котором нет «перевода», но зато есть благороднейше сделанное изложение» (Кашкин 1961 (b): 3).
«Экранизация» - ‘Создание фильма на основе какого-либо произведения театрального искусства или литературы, не предназначенного специально для кино’ (MAC). Согласно И.А. Кашкину, экранизация - это особый вид перевода художественного произведения, заключающийся в творческом осознании и воссоздании единства формы и содержания текста, стиля и индивидуальной манеры автора средствами кинематографического языка, доступного зрителю-современнику. Экранизация как особый вид искусства перевода имеет ту же методологическую основу, то есть предполагает подход, метод, принципы и установки. И.А. Кашкин называет два «принципа кинематографического решения»: перевод и изложение. По мнению И.А. Кашкина, «изложение» - это детальное воспроизведение, «визаулизация» текста, «перевод» - творческое «воссоздание» текста художественного произведения. И.А. Кашкин разграничивает принципы мерой свободы и творчества, которую позволяет себе режиссер-переводчик, и проводит таким образом аналогию с принципом реалистического метода художественного перевода и принципами формализма и буквализма. На основании деления принципов, выделяется два вида экранизации:
1. Экранизация как «перевод» художественного произведения. Перевод художественного произведения на язык кино предполагает «творческое воссоздание», интерпретацию текста художественного произведения языком кинематографии, доступным зрителю-современнику. В доказательство своих идей И.А. Кашкин в рецензии на фильм цитирует
Э. Хемингуэя «Не было еще хорошей книги, которая возникала бы из заранее выдуманного символа, запеченного в книгу, как изюм в сладкую булку. Сладкая булка с изюмом хорошая штука, но простой хлеб лучше. Я попытался дать настоящего старика и настоящего мальчика, настоящее море и настоящую рыбу, и настоящих акул. И если это мне удалось сделать достаточно хорошо и правдиво, они, конечно, могут быть истолкованы по- разному» (Кашкин 1961 (b): 3).
2. Экранизация как «изложение» художественного произведения.
Изложение художественного произведения на язык кино предполагает его визуализацию, то есть текст художественного произведения (имплицитный и эксплицитный) является своеобразным сценарием. Ритм, темп произведения, речь и жесты героя - все элементы выдерживаются в рамках авторского видения произведения. Так, И.А. Кашкин в критической статье отмечает нарастание напряженного внутреннего ритма картины, медленное развертывание действия, что «лишь подчеркивает величавый, эпический ритм большого напряжения» и является прямым следованием излюбленной манеры письма Э. Хемингуэя (там же).
По мнению И.А. Кашкина, картина «Старик и море» режиссера Джона Старджеса - это перевод в манере «изложения». Как отмечает И.А. Кашкин, изложение в качестве формы экранизации обосновывается стилем, ненавязчивой сдержанной манерой, свойственными Э. Хемингуэю: «...такие специфические, своеобразные по манере кинематографического изложения фильмы, как «Старик и море» и «Последний дюйм» не только имеют право на существование, но просто необходимы» (там же: 3).
В газетной статье, посвященной экранизации повести Э. Хемингуэя «Старик и море», И.А. Кашкин иллюстративно доказывает, что экранизация - это не просто способ репрезентации (в лучшем случае) или интерпретации (что наиболее характерно для современности) художественного произведения, а особый вид перевода, который обладает всеми присущими переводу характеристиками:
1. Оригинал (источник). Экранизация, как и перевод, «не живет без повести. «Любая экранизация, даже самая отдаленная от первоисточника, использует его идеи, материал, сюжеты, образы, атмосферу. То есть берет те или иные ресурсы «исходника» и распоряжается ими» (Карелин 2004: 15).
2. Язык перевода. Экранизация художественного произведения - это всегда «перевод на особый, кинематографический язык». Режиссер- постановщик должен выступать в роли переводчика, а, следовательно, должен пройти от осознания идейно-художественного единства произведения к выбору кинематографических средств, с помощью которых можно передать своеобразие авторского мастерства. И.А. Кашкин считает, что в экранизации, как и в переводе, важен оригинал, поэтому он отводит большую часть статьи на осмысление и освещение повести «Старик и море» с точки зрения стилистики и композиции, литературоведения и критики, особенностей кубинской действительности и фольклора.
2. Алгоритм перевода. Согласно И.А. Кашкину, процесс перевода заключается в принципе осознания и воссоздания единства формы и содержания. По мнению И.А. Кашкина, экранизация призвана «оживить восприятие книги» средствами кинематографии (Кашкин 1961 (b): 3). Главное в экранизации, как отмечает Антон Карелин в статье «История кино. Проблема экранизации» (2004), «передать заложенное в первоисточнике, используя киноязык, киносредства», «визуализировать то, что раньше он (читатель. - Е.Ч.) мог лишь представлять» (Карелин 2004: 15). На данном этапе самое главное, по мнению И.А. Кашкина, не поддаться «восхищению литературным материалом», которое «сковывает творческую работу» и сценариста и режиссера. Оригинал не должен подавлять «кинематографическую мысль» (Кашкин 1961 (b): 3). Стиль и индивидуальная манера автора художественного произведения должны быть творчески воспроизведены. Имплицитные смыслы авторского текста должны быть визуализированы и нести смысловую нагрузку на зрителя. Особое внимание, как отмечает И.А. Кашкин в своей рецензии, следует уделять образам-метафорам, например, свернутый парус - «флаг неизменного поражения», большая рыба - «образ всякой большой цели и закрепление достигнутого» и др. (там же). Экранизация, как отмечает А. Карелин в статье «История кино» (2004) должна быть «на уровне первоисточника и выше его» (Карелин 2004: 15).
Таким образом, процесс описания деятельности переводчика у И.А. Кашкина выходит за привычные рамки традиционной теории перевода. Имплицитный характер, двойственность языка метапоэтики перевода мобилизует переводчиков на борьбу за реалистическое искусство и реалистический метод отображения действительности.
Выводы по 3 главе
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - метапоэтика эпохи социалистического реализма. Реализм, с точки зрения И.А. Кашкина, - это «сама жизнь, отраженная в искусстве» специфическими средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества (Кашкин 1977: 469). В метапоэтике И.А. Кашкина провозглашается «правдивый», «верный» метод отображения жизни в искусстве - реалистический метод - что находит свое отображение в решении и подходах к реализации языковых идей метапоэтики перевода.
Язык метапоэтики перевода И.А. Кашкина - это особый «код», в котором выражается «борьба» переводчика за принципы реалистического искусства и провозглашается реалистический метод как способ художественного отображения правды жизни. Идея «борьбы» в пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкина выражается имплицитно, неявно, посредством научных метафор, языковой игры и антиномий.
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина - координация науки, искусства и энциклопедизма личности переводчика. Идеология советского времени, понимание перевода как искусства, энциклопедизм, направленность на читателя-современника с высокой степенью культуры и образованности определяет стратегию описания языка перевода и язык метапоэтики И.А. Кашкина.
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина строится на понятиях науки и искусства как сфер познания и отображения действительности. Понятия искусства и научных областей знания И.А. Кашкина формируют лингвистические основы и ключевые термины метапоэтики перевода.
Метапоэтика перевода И.А. Кашкина содержит общенаучные термины: подход, метод, принцип, установка; термины языкознания: язык, слово, слог, стиль, контекст, подтекст, сгусток; термины переводоведения: язык перевода, язык оригинала, трансформация, соответствие; а также смежные понятия реализма и искусства: действительность, жизнь, правда, верность.
Терминологический аппарат метапоэтики перевода И.А. Кашкина обусловлен позицией И.А. Кашкина к переводу как к явлению реалистического искусства общефилологической направленности. Перевод - синтез науки и искусства. И.А. Кашкин рассматривает перевод в понятиях и категориях, диктуемых реалистическим искусством: действительность, жизнь, правда, верность. Общность понятий и категорий, заложенных в реализме и искусстве, расширяет смысловой диапазон языка метапоэтики перевода И.А. Кашкина в процессе описания деятельности переводчика и критика и выводит И.А. Кашкина на новый уровень.
И.А. Кашкин соотносит перевод с другими видами искусства через способность предмета искусства отображать «правду жизни», «живую действительность». Посредством научной метафоры и языковой игры И.А. Кашкин олицетворяет перевод с музыкой, живописью, скульптурой, киноискусством.
И.А. Кашкин разграничивает понятия перевод как искусство и перевод как «искусство ради искусства». В основе антиномии лежат идеи лингвистического витализма, гармонии противоречий, симметрии и асимметрии двух начал. В понимании И.А. Кашкина «живой», качественный перевод соответствует произведению искусства, «мертвый», «сухой» перевод - «безжизненной копии», «рабскому сколку», «жалкому подобию» искусства.
Аналогия перевода и искусства позволяет И.А. Кашкину рассматривать как перевод и его язык через искусство, так и искусство в понятиях перевода. Примером аналогии «перевод - искусство» служит идея И.А. Кашкина об экранизации как разновидности художественного перевода. И.А. Кашкин видит параллель между переводом и экранизацией в идее творческого воссоздания живой действительности, запечатленной в художественном произведении, алгоритме и инструментарии воссоздания оригинала
Заключение
Метапоэтика перевода - это работы о переводе, написанные самими переводчиками. Ценность метапоэтики перевода заключается в том, что теоретические интенции метапоэтических текстов строятся на эмпирической основе и находят свое подтверждение в практике перевода. Метапоэтика перевода, как явление, - типичная практика в переводческой деятельности. Наиболее широко метапоэтика перевода проявилась в России в середине XX столетия. Подтверждением этому служат многочисленные издания по вопросам теории и практики перевода. Среди них особенно следует выделить сборники статей «Мастерство перевода» (1959-1985), «Тетради переводчика» (1963-1982), «Поэтика перевода» (1988), «Редактор и перевод» (1965), «Высокое искусство» (1919-1968) К.И. Чуковского, «Искусство перевода» (1974) И. Левого, «Слово о переводе» (1973) В.Н. Комиссарова, «Основы общей теории перевода» (1953) А.В. Федорова.
Наплыв переводной художественной литературы низкого качества, продиктованный потребностью в переводе в послевоенные годы, объединил переводчиков в борьбе за идеалы и догмы художественного перевода. Широкую практику получает идея о том, что художественный перевод - это искусство. Одним из лидеров пропаганды искусства перевода является Иван Александрович Кашкин.
Иван Александрович Кашкин известен как советский переводчик, критик, литературовед и поэт. Он - переводчик высокой филологической культуры, пропагандист лучших достижений английской и американской прозы и поэзии, автор историко-литературных исследований о Дж. Конраде, Л. Стивенсоне, У. Фолкнере, Э. Хемингуэе (Большая советская энциклопедия Т. 11.: 558). И.А. Кашкин разработал реалистический метод перевода и принципы творческого воспроизведения стиля и индивидуальной манеры автора художественного произведения, воспитал значительную группу переводчиков с английского языка.
Под влиянием эпистемологической идеи о создании учреждения, совмещающего в себе научную, учебную и производительную деятельность, И.А. Кашкин в период 1920-1930-х годов из коллектива студентов организует первую в мире школу художественного перевода. Переводы, выполненные коллективом школы под чутким руководством И.А. Кашкина, занимают лидирующее положение и получают признание как на территории Союза советских социалистических республик, так и за ее пределами. Успех школы художественного перевода И.А. Кашкина определяется реалистическим методом и принципами, заложенными в переводческой деятельности творческого коллектива. Теоретическое отображение и обоснование реалистического метода представлены в метапоэтике И.А. Кашкина.
Изучение метапоэтики И.А. Кашкина дает возможность оформить и научно описать метапоэтическую теорию реалистического перевода, определить ее лингвистические основы из первых рук - посредством обращения к самому автору теоретических трудов и результатам его переводческой деятельности. Такой способ позволяет объективно толковать авторское видение предмета, понять парадигму авторского отношения к процессу перевода, языку перевода и языку в целом.
Основные положения и лингвистические основы метапоэтики перевода И.А. Кашкина строятся на системе аргументации с учетом традиции и современности, коррелируют с идеями эпистемологического пространства XIX-XX веков и находят свое подтверждение в трудах К.И. Чуковского, Н. Галь, Л.С. Бархударова, Л.А. Булаховского.
Энциклопедический склад метапоэтики перевода И.А. Кашкина определяет тематическое и жанровое разнообразие метапоэтического дискурса и позволяет говорить о глубокой научной основе, которая строится на принципе дополнительности - аккумулирует в себе знания различных областей науки и искусства, как дополняющих друг друга способов познания действительности.
Метапоэтика перевода И. А. Кашкина - это многоаспектное описание языка, его функционирования и потенциала в процессе широкой дискурсивной практики переводчика, поэта, критика, литературоведа, историка, преподавателя, общественного деятеля и пропагандиста реалистического искусства. Понятие языка, его систематика и структура формируются в процессе описания переводческой деятельности и критики. Перевод, и как следствие его, критика в метапоэтике перевода И. А. Кашкина - это способы познания языка, принципов его организации, способов передачи смыслов. В пространстве метапоэтических текстов в процессе рефлексии над собственным опытом переводческой деятельности и опытом других переводчиков И.А. Кашкин ведет полилог о языке. И.А. Кашкин обращается к языку в текстах своих многочисленных статей, докладов и выступлений, в рецензиях, отзывах, литературных портретах писателей и поэтов, предисловиях и примечаниях сборников переводов. Он исследует переводы других авторов, анализирует и конкретизирует смыслы с учетом эпистемы своего времени, сравнивает понимание замысла автора художественного произведения с версиями перевода, обращает внимание на стилистику текста и манеру письма, проводит соответствие формы идейно-смысловому содержанию художественного текста, исследует элементы языка и их функционирование в тексте, сопоставляет потенциал русского и английского языков, выявляет их своеобразие, отмечает проблемы воссоздания языка оригинала и способы их решения.
Язык является основным понятием в метапоэтике И.А. Кашкина. Язык для И.А. Кашкина - это «первоэлемент», «первооснова» художественного произведения и перевода. В пространстве метапоэтических текстов И.А. Кашкин разграничивает понятия национального языка, языка художественной литературы, языка оригинала и языка перевода, выделяет и описывает структуру языка и ее понятия: слог, стиль, текст, подтекст, контекст, сгусток, слово. Особое внимание И.А. Кашкин уделяет языку перевода и способам воссоздания языка оригинала средствами языка перевода, так как именно язык перевода становится частью литературы и культуры народа, образцом «владения языком».
Понятие язык в системе метапоэтики перевода И. А. Кашкина складывается в пределах эпистемологического пространства и строится на идеях реалистического искусства, витализма и учении о «единстве противоречий», гармонии симметрии и асимметрии. Язык - это гармония антиномий, «живое противоречие» между жизнью и смертью, искусством и «квазитворчеством», теорией и практикой, умением и мастерством. В основе антиномии лежит виталистическая идея о жизнеспособности языка как живого организма. Язык у И. А. Кашкина - это живой организм, находящийся в движении и имеющий собственные жизненные потенции. Жизненное начало языка оригинала И. А. Кашкин противопоставляет летальному в переводе.
Изучение метапоэтики позволило выявить лингвистическую основу метапоэтики И. А. Кашкина. К лингвистическим основам метапоэтики перевода И. А. Кашкина относятся понятия языка, традиции и эпигонства, теории, подхода, метода, принципа и установки. В процессе литературной критики, через описание и сопоставление «ложных принципов», «неприемлемых результатов» с реалистически верными способами отображения живой действительности И.А. Кашкин вырабатывает свой алгоритм художественного перевода, исследует и описывает возможные подходы и методы художественного перевода и устанавливает реалистический метод художественного перевода, его лингвистические основы, принципы и установки, которые позволяют восстановить оригинал художественного произведения.
В основе алгоритма и реалистического метода, разработанного И.А. Кашкиным, лежит концепция «прорыва», согласно которой переводчик осознает и воссоздает художественную действительность. Реалистический подход и метод художественного перевода призваны обеспечить равноценный оригиналу перевод, воссоздать равноценную правдивую действительность. Алгоритм действий переводчика, по мнению И.А. Кашкина, предполагает выбор автора, осознание единства формы и содержания оригинала, осознание языка художественного произведения, воссоздание единства формы и содержания средствами родного языка. Реалистический метод художественного перевода устанавливает подход к произведению как к идейно-художественному единству формы и содержания, дает установку на осознание и воссоздание идейно-смысловых особенностей художественного произведения и авторского стиля, на достижение исторической конкретности и передачу национального своеобразия оригинала, провозглашает художественный перевод как гармонию точности и свободы, призванную дать жизненный, актуальный и доступный современному читателю перевод художественного произведения. Идеи реализма и живая традиция перевода, заложенные в основе реалистического метода перевода, позволяют применять его к художественным текстам различной направленности, что, в свою очередь, еще раз обосновывает востребование и актуальность изучения метапоэтики перевода И.А. Кашкина.
Согласно метапоэтическим данным, И.А. Кашкин - инициативный, деятельный пропагандист реалистического, подлинного искусства. Идеология советского времени, признание и утверждение реализма как способа отображения действительности в искусстве, установка на искусство перевода, направленность на читателя-современника с высокой степенью культуры и образованности, энциклопедизм личности И.А. Кашкина определили его стратегию исследования языка и язык его метапоэтики. Метаноэтическим текстам И.А. Кашкина свойственна общность идей, открытость, преемственность, автометаописание, метакритика, переводческий комментарий, научная метафора и языковая игра.
Язык метапоэтики перевода И.А. Кашкина строится на ключевых понятиях и категориях науки и реалистического искусства как сфер познания и отображения действительности. Терминологический аппарат метапоэтики перевода И. А. Кашкина обусловлен также позицией переводчика к переводу как к проявлению реалистического искусства. Ключевые понятия и термины метапоэтики перевода И. А. Кашкина представлены общенаучными терминами и понятиями гуманитарных и естественных наук, понятиями искусства и культуры. Язык метапоэтики И.А. Кашкина содержит общенаучные термины, термины языкознания, переводоведения, смежные понятия реализма и искусства, научную метафору и языковую игру. Язык метапоэтики перевода И.А. Кашкина становится средством провозглашения принципов реалистического искусства и реалистического метода как верного способа художественного отображения правды жизни и действительности.
Таким образом, метапоэтика перевода И.А. Кашкина - это воплощение эпохи развития и становления качественного, реалистически верного перевода. И.А. Кашкин теоретически обосновал и эмпирически подтвердил основы реалистического метода художественного перевода и профессиональной критики перевода, которые продолжают находить свое отображение в современном гуманитарном знании, составляя перспективный ресурс данного исследовательского направления.
Список литературы:
1. Азов, А.Г. К истории теории перевода в Советском Союзе. Проблема реалистического перевода [Текст] / А.Г. Азов // Логос. - № 3 [87]. - 2012.-С. 131-152.
2. Азов, А.Г. Поверженные буквалисты: Из истории художественного перевода в СССР в 1920-1960-е годы [Текст] / А.Г. Азов // Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2013. - 304 с.
3. Алексеева, И.С. Введение в перевод введение: Учеб, пособие для студ. филол. и лингв, фак. высш. учеб. Заведений [Текст]. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2004. - 352 с.
4. Алефиренко, Н.Ф. Современные проблемы науки о языке: Учебное пособие [Текст] / Н.Ф. Алефиренко. - М.: Флинта: Наука, 2005. - 416 с.
5. Алимурадов, О.А. Смысл. Концепт. Интенциональность: Монография [Текст]. / О.А. Алимурадов. - Пятигорск: Пятигорский гос. лингв. Ун-т, 2003.-312.
6. Арнольд, И.В. Герменевтика комментария [Текст] / И.В. Арнольд // Ученые записки. Т.2. Вопросы германско-романской филологии / Отв. ред. Н. Л. Шадрин. - СПб.: Отдел оперативной полиграфии НИИ СПбГУ. - 1999. - С. 5-10.
7. Атарова, К.Н. Джеймс Джойс [Текст] / К.Н. Атарова. - М.: Радуга, 2000. - 622 с.
8. Ахманова, О.С. Словарь лингвистических терминов: [лингвостилистика, синтаксис, морфология, фономорфология, фонетика, лексикология: около 7000 терминов] [Текст] / О.С. Ахманова. - 5-е изд. -М.: Либроком: URSS, 2009. - 569 с.
9. Баженова Е.А., Котюрова М.П. Жанры научной литературы [Текст] / Баженова, Котюрова // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. - 2-е изд. испр. и доп. - М.: Флинта: Наука, 2006. - С. 57-67.
10. Барт, Р. Нулевая степень письма [Текст] / Р. Барт // Семиотика: [сборник статей, переводы] / Сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю.С. Степанова; [коммент. Ю.С. Степанова, Т. В. Булыгиной]. - М.: Радуга, 1983. - С. 306-349.
11. Бархударов, Л.С. Язык и перевод: вопросы общей и частной теории переводов [Текст] / Л.С. Бархударов. - М.: Международные отношения, 1975.-239 с.
12. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров [Текст] / М.М. Бахтин // Бахтин, М.М. Собрание сочинений. В 7 т. Т. 5. Работы 1940-1960 гг. / М.М. Бахтин. -М.: Русские словари, 1996. - С. 159-206.
13. Белинский, В.Г. Собрание сочинений: в 3 т [Текст] / В.Г. Белинский // Под общ. ред. Ф.М. Головенченко. Т. 1-3. -М.: Гослитиздат, 1948.
14. Блюм, А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929-1953 [Текст] / А.В. Блюм. - СПб.: Акад. проект, 2000. - 312 с.
15. Блюм, А. Три цензурных эпизода из жизни «Интернациональной литературы»: [Произведения Дж. Оруэлла, Г. Манна и Э. Хемингуэя в 1937-1939 гг.] [Текст] / А. Блюм // Иностранная литература. - № 10. - 2005.-С. 313-326.
16. Большая советская энциклопедия: в 31 т. [Текст]. - 3-е изд. - М.: Изд- во «Советская энциклопедия», 1968-1978.-Т. 1-31.
17. Борисенко, А.Л. Проблема текста и инокультурного контекста при переадресовке художественного произведения: (на примере советской переводческой традиции) [Текст]: Автореф. дис. ... канд. фил. наук: 10.01.05 / А.Л. Борисенко. - М., 1999. - 28 с.
18. Брюсов, В.Я. Высший литературно-художественный институт [Текст] / В.Я. Брюсов // Журналист. - № 8. - 1923. - С. 20-30.
19. Будагов, Р.А. Слово и его значение [Текст] / Р.А. Будагов. - М.: Добросвет. - 2000,2003. - 64 с.
20. Булаховский, Л.А. Введение в языкознание [Текст]: [Учеб, пособие для гос. ун-тов и пед. ин-тов] / Л.А. Булаховский. - 2-е изд., испр. - М.: Учпедгиз, 1954. -Ч. 2. -М.: Учпедгиз, 1954. - 175 с.
21. Вежбицкая, А. Метатекст в тексте [Текст] / А. Вежбицкая // Новое в зарубежной лингвистике. -М.: Прогресс, 1978. - Вып. 8. - С. 402-421.
22. Венедиктова, Т.Д. Тому, о ком я сейчас не думаю... [Текст] / Т.Д. Вендиктова // Иностранная литература. - № 5. - 2008. - С. 270- 274.
23. Виноградов, В.В. Русский язык: (грамматическое учение о слове) [Текст] / В.В. Виноградов. - 4-е изд. - М.: Рус. яз., 2001. - 720 с.
24. Виноградов, В.В. Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой [Текст] / В.В. Виноградов. - М.: Наука, 2003. - 390 с.
25. Винокур, Г.О. Культура языка [Текст] / Г.О. Винокур. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Федерация, 1929. - 336 с.
26. Винокур, Г.О. Филологические исследования [Текст] / Г.О. Винокур. - М.: Наука, 1990. -451 с.
27. Витренко, А.Г. «Переводческий язык» и грамматика текста [Текст] / А.Г. Витренко // Вопросы филологии. -№3. - 1999. - С. 58-65.
28. Волкова, А.Г. Контекст и подтекст как аспекты лингвистической экспертизы [Текст] / А.Г. Волкова // Инновации в языке и речи, образовании и методике: Материалы III Междунар. научно-метод. конф. - Саратов: Изд-во «КУБиК», 2010. - С. 20-23.
29. Ворожбитова, А.А. Теория текста. Антропоцентрическое направление [Текст] / А. А. Ворожбитова. - М.: Высшая школа, 2005. - 368 с.
30. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики [Текст] / Х.-Г. Гадамер. - М.: Прогресс, 1988. - 699 с.
31. Гадамер, Х.-Г. Человек и язык [Текст] / Х.-Г. Гадамер // От Я к Другому: сборник переводов по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога / Сост. и общ. ред. Т.В. Щитцовой. - Минск: Менск, 1997.-С. 138-139.
32. Галь, Н.Я. Слово живое и мертвое: от «Маленького принц» до «Корабля дураков» [Текст] / Н. Галь. - М.: Междунар. отношения, 2001.-368 с.
33. Галь, Н.Я. Поклон мастерам [Текст] / Н. Галь. - М.: Время, 2007. - 592 с.
34. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И.Р. Гальперин. - 2-е изд. - М.: УРСС, 2004. - 144 с.
35. Гаспаров, Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования [Текст] / Б.М. Гаспаров. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 352 с.
36. Гаспаров, М.Л. Записи и выписки [Текст] / М.Л. Гаспаров. - М.: Новое литературное обозрение, 2001. -416 с.
37. Гаузенблас, К. К уточнению понятия «стиль» и к вопросу об объеме стилистического исследования [Текст] / К. Гаузенблас // Вопросы языкознания. - № 5. - 1967. - С. 69-75.
38. Гачечиладзе, Г.Р. Художественный перевод и литературные взаимосвязи [Текст] / Г.Р. Гачечиладзе. - 2-е изд. - М.: Сов. писатель, 1980.-255 с.
39. Гвишиани, Н.Б. К вопросу о метаязыке языкознания [Текст] / Н.Б. Гвишиани // Вопросы языкознания. - № 2. - 1983. - С. 64-72.
40. Горький, М. Собрание сочинений. В 30 т. Т. 30. Письма, телеграммы, надписи (1927-1936) [Текст] / М. Горький; Акад. наук СССР. Ин-т мировой литературы им. А.М. Горького. - М.: Гос. изд-во худож. лит., 1955. -819 с.
41. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию [Текст] / В. Гумбольдт. - М.: Наука, 1984 - 397 с.
42. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры [Текст] / В.Гумбольдт. -М.: Прогресс, 1985. - 380 с.
43. Жогина, К.Б. Метатекст в тексте: (на материале поэтических текстов М.И. Цветаевой) [Текст] / К.Б. Жогина // Вестник Ставропол. гос. пед. ун-та. Филол. науки. Вып. 22. - Ставрополь: СГПУ, 1999. - С. 106-111.
44. Жуковский, В.А. Эстетика и критика [Текст] / В.А. Жуковский. - М.: Искусство. - 1985. - 431 с.
45. Задорнова, В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста [Текст] / ВЯ. Задорнова. - М.: Высшая школа, 1984. - 151 с.
46. Задорнова, В Я. Лингвопоэтика: слово в художественном тексте [Текст] / ВЯ. Задорнова // Язык, сознание, коммуникация: Сборник статей. Вып. 29. -М.: Макс Пресс, 2005. - С. 115-125.
47. Затонский, Д.З. Художественные ориентиры XX века [Текст] / Д.З. Затонский. -М.: Советский писатель, 1988. -416 с.
48. Захаров, В.Н. Христианский реализм в русской литературе: (постановка проблемы) [Текст] / В.Н. Захаров // Проблемы исторической поэтики: Сб. науч. тр. / Отв. ред. В.Н. Захаров. - Вып. 6. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2001. - С. 5-10.
49. Захаров, В.А. Идеологический «язык» советской эпохи: Рец. на кн. Хевеши, М.А. Толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода / [Текст] / В.А. Захаров // Социологические исследования. - № 10. - 2003. - С. 151-152.
50. Земцов, И.Г. Советский политический язык [Текст] / И.Г. Земцов. - London: Overseas publ. interchange, 1985. -431 с.
51. Имаева, Е.З. Метатекст как средство понимания текста [Текст] / Е.З. Имаева // Филологические науки. - № 6. - 2002. - С. 70-77.
52. Имаева, Е.З. Процессы функционирования и развития неявных смыслов в метатексте [Текст] / Е.З. Имаева // Филологические науки. - № 5. - 2005. - С. 88-95.
53. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс [Текст] / В.И. Карасик. - М.: Енозис, 2004. - 390 с.
54. Караулов, Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка [Текст] / Ю.Н. Караулов. - М.: Наука, 1981. - 367 с.
55. Карелин, А. История кино. Проблема экранизации [Текст] / А. Карелин // Мир фантастики. - 15 ноября (№ 11). - 2004. - С. 15-17.
56. Комиссаров, В.Н. Слово о переводе [Текст] / В.Н. Комиссаров. - М.: Международные отношения, 1973. -215 с.
57. Комиссаров, В.Н. Теория перевода: (лингвистические аспекты) [Текст] / В.Н. Комиссаров. - М.: Высш. шк., 1990. - 253 с.
58. Корконосенко, К. С. О школе ленинградских переводчиков с испанского языка [Текст] / К.С. Корконосенко. // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx7fil eticket=Kh VSgzZy6k=&tabid= 10460.
59. Котюрова, М.П. Культура научной речи: текст и его редактирование: Учеб, пособие [Текст] / М.П. Котюрова, Е.А. Баженова. - 2-е изд., перераб. И доп. - М.: Флинта: Наука, 2008. - 280 с.
60. Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. / Гл. ред. А.А. Сурков [Текст]. -М.: Советская энциклопедия, 1962-1978. -Т. 1-9.
61. Куренной, В.А. Как сделать наши переводы ясными [Текст] / В.А. Куренной // Логос. - Вып. 2(47). - 2005. - С. 72-83.
62. Курилов А. Как создавался Литинститут. Предыстория [Текст] // Литературная Россия. - № 49-50. - 5 декабря. - 2008. - С. 11.
63. Курилов А. Как создавался Литинститут. Истоки [Текст] // Литературная Россия. - № 51. - 19 декабря. - 2008. - С. 11.
64. Ларбо, В. Весы переводчика: (пер. М. Лорие) [Текст] / В. Ларбо // Мастерство перевода: Сборник-М.: Сов. писатель, 1965. - С. 464М66.
65. Ларин, Б.А. Наши задачи [Текст] / Б.А. Ларин // Теория и критика перевода: Доклады Конференции. 1-6 июня 1961 г. / Ленингр. ордена Ленина гос. ун-т им. А.А. Жданова / Отв. ред. Б.А. Ларин. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1962. - С. 3-7.
66. Лебедев, С.А. Философия науки: Словарь основных терминов [Текст]. - М.: Академический Проект, 2004. - 320 с.
67. Левик, В.В. Нужны ли новые переводы Шекспира? [Текст] / В.В. Левик //Мастерство перевода: Сборник. -М.: Сов. писатель, 1968. - С. 93-94.
68. Левый, И. Искусство перевода [Текст] / И. Левый: Пер. с чеш. и предисл. В. Россельса. -М.: Прогрес, 1974. -396 с.
69. Литературная энциклопедия: в 11 т. / Под ред. В.М. Фриче, А.В. Луначарского [Текст]. - М.: Изд-во Коммунист, акад., 1929-1939. -Т. 1-11.
70. Лотман, Ю.М. Художественная структура «Евгения Онегина» [Текст] // Учен. зал. Тартуского гос. ун-та. -Вып. 184. - 1966. - С. 5-32.
71. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста [Текст] / Ю.М. Лотман. -М.: Искусство, 1970. -384 с.
72. Лотман, Ю.М. Об искусстве [Текст] / Ю.М. Лотман. - СПб.: Искусство, 1998.-702 с.
73. Любимов, Н.М. Перевод - искусство [Текст] / Н.М. Любимов. - М.: Советская Россия, 1982. - 132 с.Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 2. - М.: Советский писатель, 1959. - 510 с.
74. Маслова, В.А. Современные направления в лингвистике: Учебное пособие [Текст] / В.А. Маслова. - М.: Издательский центр «Академия», 2008. - 272 с.
75. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 4. - М.: Советский писатель, 1963. - 523 с.
76. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 5. - М.: Советский писатель, 1965. - 546 с.
77. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 6. - М.: Советский писатель, 1966. - 535 с.
78. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. - М.: Советский писатель, 1969. - 560 с.
79. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 7. - М.: Советский писатель, 1970. - 543 с.
80. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 8. - М.: Советский писатель, 1971. - 488 с.
81. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 9. - М.: Советский писатель, 1972. - 527 с.
82. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 10. - М.: Советский писатель, 1975. - 501 с.
83. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 11. - М.: Советский писатель, 1976. - 555 с.
84. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 12. - М.: Советский писатель, 1981. - 592 с.
85. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 13. - М.: Советский писатель, 1985. - 542 с.
86. Мастерство перевода: Сборник статей [Текст]. Вып. 3. - М.: Советский писатель, 1962. - 622 с.
87. Матвеева, Г.Г. Скрытые прагматические значения и идентификация социального лица («портрета») говорящего [Текст]: Автореф. дис. ... докт. филол. наук / Г.Г. Матвеева. - Санкт-Петербург, 1993. - 32 с.
88. Матвеева, Г.Г. Основы прагмалингвистики: Монография [Текст] / Г.Г. Матвеева, А.В. Ленец, Е.И. Петрова. - М.: ФЛИНТА: Наука, 2013. - 232 с.
89. Микешина, Л.А. Эпистемология и когнитивная наука: базовые категории и принципы взаимодействия [Текст] / Л.А. Микешина // Когнитивный подход: философия, когнитивная наука, когнитивные дисциплины: Сборник. - М.: Канон+, 2008. - С. 20-57.
90. Митягина, В.А. Социокультурные характеристики коммуникативного действия (на материале немецкого и русского языков) [Текст]: Автореф. дис. ... докт. филол. наук / В.А. Митягина. - Волгоград, 2008. 39 с.
91. Митягина, В. А. Подготовка переводчика: коммуникативные и дидактические аспекты: Монография [Текст] / [В.А. Митягина и др.; под общ. ред. В.А. Митягиной]; М-во образования и науки РФ, ГОУ ВПО «Волгоградский гос. ун-т», Ин-т филологии и межкультурной коммуникации. - Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 2011. - 300 с.
92. Михеев, А. Между двумя «оттепелями» [Текст] / А. Михеев // Иностранная литература. - № 10. - 2002. - С. 297-312.
93. Нелюбин, Л.Л. Наука о переводе [Текст] / Л.Л. Нелюбин. - М.: Флинта, 2006.-416 с.
94. Николаева, Т.М. Метатекст и его функции в тексте: (на материале Мариинского евангелия) [Текст] / Т.М. Николаева // Исследования по структуре текста: Сборник. - М.: Наука. - 1987. - С. 133-147.
95. О литературно-художественной критике [Текст] // Правда. - 25 января. - 1972.-С. 1.
96. О мероприятиях в ознаменование 40-летия литературной деятельности Максима Горького. Постановление Президиума ЦИК Союза ССР от 17 сентября 1932 г. [Текст] // Правда. - 26 сентября. - 1932. - С. 1.
97. О награждении орденом Ленина товарища Максима Горького. Постановление Президиума ЦИК Союза ССР от 17 сентября 1932 г. [Текст] // Правда. - 26 сентября. - 1932. - С. 1.
98. Овсянников, В.В. Перевод как вид интерпретации [Текст] / В.В. Овсянников // Филологические исследования. - Запорожье: ЗГУ; Бел. ГУ, 2002. - С. 79-95.
99. Перевод - средство взаимного сближения народов: Худож. Публицистика [Текст]. -М.: Прогресс, 1987. -640 с.
100. Перельмутер, В.Г. История одного доноса [Текст] / В.Г. Перельмутер // Toronto Slavic Quarterly. - № 36. - 2011. - С. 119-125.
101. Петренко, Д.И. Лингвистический витализм метапоэтики К.И. Чуковского [Текст]: Автореф. дис. ... докт. фил. наук: 10.02.19 / Д.И. Петренко. - Ставрополь: СГУ, 2011. - 28 с.
102. Петренко, Д.И. Лингвистический витализм метапоэтики К.И. Чуковского [Текст] / Д.И. Петренко. - Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2013.-500 с.
103. Потебня, А.А. Эстетика и поэтика [Текст] / А.А. Потебня. - М.: Искусство, 1976. - 614 с.
104. Потебня, А.А. Слово и миф [Текст] / А.А. Потебня. - М.: Правда, 1989. - 622 с.
105. Потебня, А.А. Мысль и язык [Текст] / А.А. Потебня. - М.: Лабиринт, 2010.-293 с.
106. Поэтика перевода: Сборник статей [Текст] / [сост. С. Гончаренко; предисл. Е. Николовой]. -М.: Радуга, 1988. -235 с.
107. Пришвин, М.М. Глаза земли. Корабельная чаща [Текст] / М.М. Пришвин. - Челябинск: Южно-уральское издательство, 1981. - 432 с.
108. Прозоров, В.В. История русской литературной критики [Текст] / В.В. Прозоров. - М.: Академия, 2009. - 432 с.
109. Редактор и перевод: Сборник статей [Текст]. - М.: Книга, 1965. - 155 с.
110. Рецкер, Я.И. Основные этапы подготовки переводчика [Текст] / Я.И. Рецкер // Тетради переводчика. Вып. 4. - 1964. - С. 63-75.
111. Рогов, В. О переводе заглавий. Памяти моего дорогого учителя Ивана Александровича Кашкина [Текст] / В. Рогов // Иностранная литература. -№4. - 1988. -С. 5-10.
112. Руднев, В.П. Словарь культуры XX века: ключевые понятия и тексты [Текст] / В.П. Руднев. - М.: Аграф, 1997. - 384 с.
113. Руднев, В.П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста [Текст] / В.П. Руднев. - М.: Аграф, 2000. - 432 с.
114. Русские писатели о языке: Хрестоматия [Текст] / под общ. ред. А.М. Докусова; [предисл. А.М. Докусова и К. Лахостского]. - Л.: Учпедгиз. Ленингр. отд-ние, 1954. - 460 с.
115. Рыбкин, П.Н. Переводные картинки [Текст] / П.Н. Рыбкин // Большой город. - № 40 (80). - 2011. - С. 5-12.
116. Солженицын, А.И. Бодался теленок с дубом: очерки литературной жизни [Текст] / А.И. Солженицын. - Париж: YMCA-PRESS, 1975. - 630 с.
117. Сорокина, Э.А. Теория перевода: (история отечественного перевода) [Текст] / Э.А. Сорокина. - М. 2008. - 53 с.
118. СССР. 100 вопросов и ответов [Текст]. - М.: АПН, 1984. - 144 с.
119. Степура, С.Н. Специфика перевода эпохи модернизма в России в 20-30- е годы XX века [Текст] / С.Н. Степура // Молодой ученый. - Т. 2. - №10.-2011.-С. 42-47.
120. Степура, С.Н. Пятый эпизод романа Джеймса Джойса «Улисс» в русском переводе 1930-х гг. [Текст] / С.Н. Степура//Вестник Томского университета. - № 365. - 2012. - С. 29-32.
121. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной [Текст]. - М.: Флинта. - 2006. - 696 с.
122. Теория текста: Учебное пособие [Текст] / Ю.Н. Земская, И.Ю. Качесова, Л.М. Комиссарова, Н.В. Панченко, А.А. Чувакин. - М.: Флинта: Наука, 2010. - 132 с.
123. Тихомирова, Л.С. Плотность текста в когнитивном сознании [Текст] / Л.С. Тихомирова // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. - № 2. - 2012. - С. 99-104.
124. Топер, П.М. О некоторых принципах художественного перевода [Текст] / П.М. Топер // Новый мир. - № 1. - 1952. - С. 232-247.
125. Топер, П.М. Перевод художественный [Текст] / П.М. Топер // Большая советская энциклопедия. В 31 т. Т 19. - 3-е изд. - М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1975. - С. 369.
126. Топер, П. Иван Александрович Кашкин (1899-1963) [Текст] / П. Топер // Для читателя-современника: (статьи и исследования) / И. А. Кашкин; [авт. предисл. П. Топер; коммент. М. Лорие]. -М.: Советский писатель, 1977.-С. 5-13.
127. Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении советских писателей [Текст] // Литературный критик. -№ 2. - 1939. - С. 11-18.
128. Умерова, М.В. Проблема соответствия языка перевода жанру и стилю оригинала в историческом аспекте. Роль языковой личности переводчика в переводе [Текст] / М.В. Умерова // Современные гуманитарные исследования. - № 5. - 2009. - С. 118-123.
129. Федоров, А.В. Введение в теорию перевода [Текст] / А.В. Федоров. - М.: Изд. лит. на иностр. яз., 1958. - 374 с.
130. Федоров, А.В. Искусство перевода и жизнь литературы: очерки [Текст] / А.В. Федоров. - Л.: Сов. писатель, 1983. - 352 с.
131. Федоров, А.В. Основы общей теории перевода: (лингвистические проблемы) [Текст] / А.В. Федоров. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: ООО «Издательский Дом «ФИЛОЛОГИЯ ТРИ», 2002. - 416 с.
132. Флоренский, П.А. У водоразделов мысли [Текст] / П.А. Флоренский. - М.: ACT, 2009.-346 с.
133. Флорин, С. Муки переводческие: практика перевода [Текст] / С. Флорин. -М.: Высшая школа, 1983. -213 с.
134. Художник, педагог, ученый [Текст] // Мастерство перевода: Сб. ст. Вып. 4. -М.: Сов. писатель, 1963. - С. 447-450.
135. Цензура в Советском Союзе. 1917-1991. Документы [Текст] / Сост. А.В. Блюм; Коммент. В.Г. Воловников. -М.: РОССПЭН, 2004. - 575 с.
136. Цензура и власть в Советском Союзе. 1917-1991. Документы [Текст] / сост. А.В. Блюм. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. - 576 с.
137. Чествование Великого Пролетарского писателя Максима Горького. Торжественное заседание в большом театре [Текст] // Правда. - 26 сентября. - 1932. - С. 1.
138. Чуковский, К.И. Высокое искусство [Текст] / К.И. Чуковский. - М.: Советский писатель, 1968. - 384 с.
139. Чуковский, К.И. Сочинения: в 2 т. [Текст] / К.И. Чуковский. - М.: Правда, 1990. -Т. 1-2.
140. Штайн, К.Э. Заумь идеологического дискурса в свете лингвистической относительности [Текст] / К.Э. Штайн // Текст: Узоры ковра: Сб. ст. научно-метод. семинара «Textus» / Под ред. К.Э. Штайн. Вып. 4. - СПб.; Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999 (а). - С. 114-121.
141. Штайн, К.Э. Метапоэтика: «размытая» парадигма [Текст] / К.Э. Штайн // Текст: Узоры ковра: Сб. ст. научно-метод. семинара «Textus» / Под ред. К.Э. Штайн. Вып. 4. - СПб.; Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999 (b). - С. 5-13.
142. Штайн, К.Э. Динамическая симметрия в науке, искусстве и реальной жизни [Текст] / К.Э. Штайн. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2003. - 237 с.
143. Штайн, К.Э. Метапоэтический текст в эпистемологическом пространстве [Текст] / К.Э. Штайн, Д.И. Петренко // Русская метапоэтика: Учебный словарь - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2006 (а). - С. 37-46.
144. Штайн, К.Э. Русская метапоэтика: Учеб. слов. [Текст] / К.Э. Штайн, Д.И. Петренко. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2006 (Ь). - 601 с.
145. Штайн, К.Э. Язык метапоэтики и метапоэтика языка [Текст] / К.Э. Штайн, Д.И. Петренко // Метапоэтика: Сборник статей научно- метод. семинара «Textus». Вып. 2. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2008. - С. 14-47.
146. Штайн, К.Э. Метапоэтика Лермонтова [Текст] / К.Э. Штайн, Д.И. Петренко. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2009. - 504 с.
147. Штайн, К.Э., Петренко, Д.И. Гармония и симметрия: Учебное пособие [Текст]. - Ростов/н/Д: ЗАО «Книга», 2015. - 704 с.
148. Шубников, А.В. Симметрия в науке и искусстве [Текст] / A. В. Шубников, В.А. Копцик. - М.: Наука, 1972. - 339 с.
149. Шумарин, С.И. Теория и практика научной речи: Учебно-метод. комплекс [Текст] / С.И. Шумарин, М.Р. Шумарина. - Балашов, 2008. - 406 с.
150. Щедрина, Т.Г. Перевод как культурно-историческая проблема: (отечественные дискуссии 1930-1950-х годов и современность) [Текст] / Т.Г. Щедрина// Вопросы философии. № 12. - 2010. - С. 25-35.
151. Щерба, Л.В. Избранные работы по русскому языку [Текст] / Л.В. Щерба // Ред. М.И. Матусевич; АН СССР, Отделение лит. и яз. - М.: Учпедгиз, 1957. - 186 с.
152. Эко, У. Сказать почти то же самое: опыты о переводе [Текст] / У. Эко: Пер. с итал. и пр. А. Коваль. - СПб.: Symposium, 2006. - 568 с.
153. Якобсон, Р.О. О лингвистических аспектах перевода [Текст] /
Р.О. Якобсон // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике: Сборник статей: [переводы] / Вступ. статья и общ. ред. B. Н. Комиссарова. -М.: Междунар. отношения, 1978. - С. 16-24.
154. Якобсон, Р.О. О художественном реализме [Текст] / Р.О. Якобсон // Якобсон, Р.О. Работы по поэтике. -М.: Прогресс, 1987. - С. 387-393.
155. Dijk, Т.А. van. Text and context. Explorations in the semantics and pragmatics of discours [Text] / T.A. van Dijk. - London; New York, 1977. - 200 p.
156. Dressier, W.U. Introduction to textlinguistics [Text] / W.U. Dressier. - London; New York: Longman, 1981. - 218 p.
157. Jager, G. Translation und Translationslinguistik [Text] / G. Jager. - Halle: Niemeyer, 1975. - 214 p.
158. Jameson, F. Postmodernism, Or the Cultural Logic of Late Capitalism [Text] / F. Jameson. - Durham, NC: Duke University Press, 1991. - 438 c.
159. Jameson, F. The ideology of text [Text] / F. Jameson I I Salmagundi. - Fall 1975 - Winter 1976. - № 31-32. - Pp. 204-246.
160. Neubert, A. Text and Translation [Text] / A. Neubert. - Leipzig: Verlag Enzyklopadie, 1985. - 168 p.
Лексикографические источники
161. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов [Текст]. - СПб.: Норинт, 1998. - 1536 с.
162. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров [Текст].- М.: Большая Рос. энцикл.; Санкт-Петербург: Норинт, 2002. - 1456 с.
163. Бунимович, Н.Т., Жаркова, Г.Г., Корнилова, Т.М. и др. Краткий словарь современных понятий и терминов [Текст]. - М.: Республика, 2002. - 527 с.
164. Грицанов, А.А. Новейший философский словарь [Текст] / Отв. ред. А.А. Грицанов. - 3-е изд., испр. - М.: Книжный Дом, 2003. - 1280 с.
165. Жеребило, Т.В. Словарь лингвистических терминов [Текст] / Т.В. Жеребило. -4-е изд., испр. и доп. - Назрань: ООО «Пилигрим», 2005. - 376 с.
166. Иллюстрированный словарь английского языка Oxford [Текст]. - М.: Астрель, 2002. - 1008 с.
167. Кемеров, В.Е. Современный философский словарь [Текст] / Под общей ред. д.ф.н., профессора В.Е. Кемерова. - 2-е изд. - Лондон; Франкфурт- на-Майне; Париж; Люксембург; Москва; Минск: ПАНПРИНТ, 1998. - 1064 с.
168. Крысин, Л.П. Иллюстрированный словарь иностранных слов: свыше 25 000 слов и словосочетаний: 2 000 иллюстраций: наиболее употребительные иностранные слова, вошедшие в русский язык в XVIII-XX и начале XXI века [Текст] / Л.П. Крысин. - М.: Эксмо, 2011. - 864 с.
169. Лингвистический энциклопедический словарь: [науч.-ред. совет изд-ва «Сов. энцикл.», Ин-т языкознания АН СССР; Гл. ред. В.Н. Ярцева] [Текст]. -М.: Сов. энцикл., 1990. -685 с.
170. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. Редкол.: Л.Г. Андреев, Н.И. Балашов, А.Г. Бочаров и др. [Текст]. - М.: Сов. энциклопедия, 1987.-752 с.
171. Малый энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: в 4 т. [Текст]. - СПб.: Изд. общество Ф.А. Брокгауз - И.А. Ефрон, 1907- 1909. -Т. 1-4.
172. Мюллер, В.К. Большой англо-русский словарь: В новой редакции: 180 000 слов, словосочетаний, идиоматических выражений, пословиц и поговорок [Текст] / В.К. Мюллер. - М.: Цитадель-трейд: РИПОЛ КЛАССИК, 2005. - 832 с.
173. Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь [Текст]. - М.: Изд-во МПУ «Народный учитель», 2001. - 282 с.
174. Новейший словарь иностранных слов и выражений [более 25000 словарных статей: свыше 100000 иностранных слов и выражений] [Текст] / Минск: Современный литератор, 2006. - 976 с.
175. Ожегов, С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка [Текст] / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. -М.: Азбуковник, 1999. - 944 с.
176. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов [Текст]. -М.: Просвещение, 1976. - 543 с.
177. Словарь русского языка: в 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой [Текст]. - 2-е изд., испр. и доп. -М.: Русский язык, 1981-1984. - Т. 1-4.
178. Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. [Текст]. - М.; Л.: АН СССР, 1948-1965. - Т. 1-17.
179. Философский энциклопедический словарь / Под ред.: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов_[Текст]. - М.: Советская энциклопедия, 1983. - 840 с.
180. CED - Collins English Dictionary [Text], 3-rd edition, Harper Collins Publishers Ltd., 1992 - 1792 ps.
181. DS - A Dictionary of Stylistics. Ed. by Katie Wales [Text]. - Longman Group UK Limited, 1989 - 504 ps.
182. Hornby, A.S. Oxford Advanced Learner’s Dictionary [Text], - Oxford University Press 1995. - 1430 ps.
183. LSD - Longman Synonym Dictionary [Text]. - Longman Group Ltd., 1986. - 1356 ps.
184. WNWCD: Webster's New World College Dictionary [Text], - 4th ed. NY: IDG Books Worldwide, 2000. - 1716 ps.
185. ABBYY Lingvo 12 [Электронный ресурс]: Англо-русская версия: Электронный словарь. - М.: Abbyy, 2006. - 1 электрон, опт. диск (DVD): ил.; 12 см. - (Самый большой и современный словарь)
186. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 2006: [Электронный ресурс]: Современная универсальная российская энциклопедия. - М.: Кирилл и Мефодий, 2006. - 3 электрон, опт. диск (CD-ROM).
Источники материала
187. Кашкин, И.А. Эдгар Ли Мастерс [Текст] / И.А. Кашкин // Запад и Восток: Сб. ст. -М.: Изд. ВОКС, 1926. -264 с.
188. Кашкин, И.А. Эрскин Колдуэлл [Текст] / И.А. Кашкин // Колдуэлл, Э. Американские рассказы / Э. Колдуэлл: Сост., ред. и вступ. ст. И.А. Кашкина - М.: Гослитиздат, 1936 (а). - 281 с.
189. Кашкин, И.А. Мистер Пиквик и другие [Текст] / И.А. Кашкин // Литературный критик. - № 5. - 1936 (b). - С. 212-228.
190. Кашкин, И.А. Песни и баллады американских поэтов XX века [Текст] / И.А. Кашкин // Интернациональная литература. - № 4. - 1937 (а). - С. 125-134.
191. Кашкин, И. А. Творчество американских поэтов-имажистов [Текст] // И.А. Кашкин / Интернациональная литература. - № 2. - 1937 (b). - С. 210-220.
192. Зенкевич, М., Кашкин, И. Американская поэзия начала XX века [Текст] / Зенкевич, М., Кашкин, И. // Поэты Америки. XX век: антология / [Сост., вступ. ст. и пер. М. Зенкевича, И. Кашкина]. - М.: Гослитиздат, 1939 (а).-288 с.
193. Кашкин, И.А. Хемингуэй, Э. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов: пьеса и рассказы [Текст] / И.А. Кашкин // Хемингуэй, Э.: Сост., послесловие и ред. пер. И.А. Кашкина. - М.: Гослитиздат, 1939 (Ь). - 666 с.
194. Кашкин, И.А. Амброз Бирс [Текст] / И.А. Кашкин // Литературный критик. - № 2. - 1939 (с). - С. 42-64.
195. Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй [Текст] // И.А. Кашкин / Интернациональная литература. -№ 7-8. - 1939 (d). - С. 315-339.
196. Кашкин, И.А. Джеффри Чосер (1340-1400) [Текст] / И.А. Кашкин // Иностранная литература. - № 5-6. - 1940 (а). - С. 276-283.
197. Кашкин, И.А. Джеффри Чосер [Текст] / И.А. Кашкин // Красная новь. - №4.-1940(b).-С. 143-144.
198. Кашкин, И.А. Реализм Чосера [Текст] / И.А. Кашкин // Литературный критик. - № 9-10. - 1940 (с). - С. 73-136.
199. Кашкин, И.А. Колдуэлл-новеллист И.А. Кашкин [Текст] // Интернациональная литература. - 5. - 1941. - С. 172-176.
200. Кашкин, И.А. О языке перевода [Текст] / И. А. Кашкин // Литературная газета. - 1 декабря. - 1951. - С. 2-3.
201. Кашкин, И.А. Ложный принцип и неприемлемые результаты. О буквализме в русских переводах Ч. Диккенса [Текст] / И.А. Кашкин // Иностранные языки в школе. № 2. - 1952 (а). - С. 22-41.
202. Кашкин, И.А. Традиция и эпигонство: (об одном переводе байроновского «Дон Жуана») [Текст] / И.А. Кашкин // Новый Мир. - № 12. - 1952 (b). - С. 229-240.
203. Кашкин, И.А. Удачи, полуудачи и неудачи: [Рец. на кн.: Байрон, Д.Г. Избранное / Д.Г. Байрон. - М.; Л.: Детгиз, 1951] [Текст] / И.А. Кашкин // Новый мир. № 2. - 1952 (с). - С. 266-268.
204. Кашкин, И.А. Вопросы перевода [Текст] / И.А. Кашкин // В братском единстве. Некоторые вопросы развития литератур народов СССР: Сб. ст. -М., «Советский писатель», 1954 (а). - С. 476-512.
205. Кашкин, И.А. О методе и школе советского художественного перевода [Текст] / И.А. Кашкин // Знамя. -№ 10. - 1954 (b). - С. 141-153.
206. Кашкин, И.А. О реализме в советском художественном переводе [Текст] / И.А. Кашкин //Дружба народов. - № 4. - 1954 (с). - С. 188— 199.
207. Кашкин, И.А. В борьбе за реалистический перевод [Текст] / И.А. Кашкин // Вопросы художественного перевода: Сб. ст. - М.: Советский писатель, 1955. - С. 120-164.
208. Кашкин, И.А. Колдуэлл, Э. Повести и рассказы [Текст] / И.А. Кашкин // Колдуэлл, Э.: [Сост.], предисл. и ред. И.А. Кашкина. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1956 (а). - 570 с.
209. Кашкин, И.А. Перечитывая Хемингуэя [Текст] / И.А. Кашкин // Интернациональная литература. -№ 4. - 1956 (b). - С. 194-206.
210. Кашкин, И.А. Эрскин Колдуэлл [Текст] / И.А. Кашкин // Колдуэлл, Э. Повести и рассказы / Э. Колдуэлл; [Сост.], предисл. и ред. И.А. Кашкина. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1956 (с). - С. 5- 15.
211. Кашкин, И.А. Завоеванное право [рец. на кн.: Из европейских поэтов XVI-XIX вв. [Текст] / Пер. В. Левика. -М.: Гослитиздат, 1956. - 455 с.] / И.А. Кашкин // Новый мир. - № 11. - 1956 (d). - С. 253-257.
212. Кашкин, И.А. Хемингуэй на пути к мастерству [Текст] / И.А. Кашкин // Вопросы литературы. -№ 6. - 1957. - С. 184-204.
213. Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй [Текст] / И.А. Кашкин. - М.: Худож. лит., 1959 (а). - 115 с.
214. Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй [Текст] / И.А. Кашкин // Хемингуэй, Э. Избранные произведения: В 2 т. Т. 1. / Э. Хемигуэй; [Сост., вступ. статья, коммент. и ред. пер. И. Кашкин]. - М.: Гослитиздат, 1959 (Ь). -655 с.
215. Кашкин, И.А. Карл Сэндберг. Стихи разных лет [Текст] / И.А. Кашкин // Сэндберг, К. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1959 (с). - 88 с.
216. Кашкин, И.А. Текущие дела: (заметки о стиле переводческой работы) [Текст] / И.А. Кашкин // Мастерство перевода: Сборник. - М.: Сов. писатель, 1959 (d). - С. 106-152.
217. Кашкин, И.А. Теодор Савори. «Искусство перевода» [Текст] / И.А. Кашкин // Мастерство перевода. - М.: Сов. писатель, 1959 (е). - С. 460-164.
218. Кашкин, И.А. Ветеран американской поэзии [Текст] / И.А. Кашкин // Сэндберг, К. Стихи разных лет / К. Сэндберг. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1959 (f). - С. 5-15.
219. Слышу, поет Америка. Поэты США: Антология [Текст] / Сост. пер. И.А. Кашкин. -М.: Изд-во иностранной литературы, 1960 (а). - 176 с.
220. Кашкин, И.А. О самом главном. Проза Эрнеста Хемингуэя [Текст] / И.А. Кашкин // Октябрь. - № 3. - 1960 (b). - С. 215-222.
221. Кашкин, И.А. Предмет обязывает [Текст] / И.А. Кашкин // Взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур: материалы дискуссии 11-15 янв. 1960 г. / Акад. наук СССР. Ин-т мировой литературы им. А.М. Горького; [Ред. коллегия: И.И. Анисимов и др.]. - М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1961 (а). - С. 308-312.
222. Кашкин, И.А. Старик и море [рецензия на фильм] [Текст] / И.А. Кашкин // Советская культура. - 16 марта. - 1961 (b). - С. 3.
223. Кашкин И. А. Роберт Фрост [Текст] / И. А. Кашкин // Иностранная литература. -№ 10. - 1962 (а). - С. 195-201.
224. Кашкин, И. А. Два письма Хемингуэя [Текст] / И. А. Кашкин // Вопросы литературы. -№ 10. - 1962 (b). - С. 175-183.
225. Кашкин, И.А. Перевод и реализм. Выступление на Закавказской региональной конференции по вопросам перевода в Тбилиси в 1962 году [Текст] / И.А. Кашкин // Мастерство перевода: Сборник. - М.: Сов. писатель, 1963. - С. 451-465.
226. Кашкин, И.А. Испания в рассказах Хемингуэя [Текст] / И.А. Кашкин // Иностранная литература. - № 2. - 1964 (а). - С. 216-226.
227. Кашкин, И.А. Содержание - форма - содержание [Текст] / И.А. Кашкин // Вопросы литературы. - № 1. - 1964 (b). - С. 128-149.
228. Кашкин, И.А. Критики есть и нет критики [Текст] / И.А. Кашкин // Мастерство перевода: Сборник. -М.: Сов. писатель, 1965. - С. 5-11.
229. Кашкин, И.А. Хемингуэй [Текст] / И.А. Кашкин // Прометей: историко-биографический альманах / под ред. Ю. Короткова. - М.: Молодая гвардия, 1966 (а). - Т. 1. - 424 с.
230. Кашкин, И.А. Эрнест Хемингуэй: Критико-биогр. очерк [Текст] / И.А. Кашкин. - М.: Худож. лит., 1966 (Ь). - 297 с.
231. Кашкин, И.А. Для читателя-современника: статьи и исследования [Текст] / И.А. Кашкин; [Авт. предисл. П. Топер; коммент. М. Лорие]. - М.: Советский писатель, 1977. - 558 с.
232. Кашкин, И.А. Дж. Чосер [Текст] / И.А. Кашкин // Чосер, Д. Кентерберийские рассказы / Д. Чосер: Вступ. ст. и прим. И. Кашкина; пер. с англ. И. Кашкина и О. Румера. - М.: Правда, 1988 (а). - С. 5-26.
233. Кашкин, И.А. О методе и школе советского художественного перевода [Текст] / И.А. Кашкин // Поэтика перевода: Сб. ст. / [сост. С. Гончаренко; предисл. Е. Николовой]. -М.: Радуга, 1988 (b). - С. 21-28.
234. Кашкин, И.А. Дж. Чосер [Текст] / И.А. Кашкин // Чосер, Д. Кентерберийские рассказы / Д. Чосер: Пер. с англ. И. Кашкина, О. Румера, Т. Поповой. - М.: Грантъ, 1996. - С. 743-831.
235. Кашкин, И.А. Стихи [Текст] / И.А. Кашкин: [Сост. О.А. Кашкина, Н.И. Кашкин, К.Н. Кашкин]. - М.: Захаров, 2007. - 158 с.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2022 "Хемингуэй Эрнест Миллер"