Финкельштейн - Хемингуэй-романист
С. Милославская - «Един со всем человечеством» (И.Л. Финкелыптейн, Хемингуэй-романист, Волго-Вятское книжное изд-во, Горький, 1974, 216 стр.)
Споры критиков о творчестве Хемингуэя стали особенно жаркими после смерти писателя. В 60-е годы в необозримом хоре критических голосов все резче и чаще начали выделяться голоса «ниспровергателей» культа Хемингуэя. Среди таковых оказались и более или менее известные писатели, и критики, и рядовые литературные обозреватели. С разной степенью категоричности они судили о вкладе Хемингуэя в американскую и мировую культуру. Отбор того, что выдержало испытание временем, сопровождался рассуждениями о закате Хемингуэя. Обращало на себя внимание то решительное, едва ли не механическое разделение Хемингуэя на новеллиста и романиста, которое в американской критике 60-х годов обнаружило себя особенно явственно. За рассказами Хемингуэя право на литературное бессмертие оставлялось безоговорочно. К его романам отношение было иное, Одни из «разрушителей культа» признавали только «Фиесту» и «Прощай, оружие!!», другие видели в его романах цепь слабо связанных между собой новелл и вовсе отказывали писателю в таланте романиста. Споры о значении творчества Хемингуэя прямо или косвенно касались значения и жанрового своеобразия его романов. Понятно поэтому, что исследование идейно-художественных особенностей, проблематики и эволюции хемингуэевского романа существенно обогащает представление о месте этого писателя в литературе XX века.
Именно такой цели служит и книга И. Финкельштейна «Хемингуэй-романист», Статьи И. Финкельштейна о новеллистке Хемингуэя, его публицистике и его романах появлялись в печати начиная с 1961 года. В рецензируемой книге активно использован литературный материал этих статей и некоторые идеи, лежавшие в их основе. Непосредственно в сферу критического исследования вовлечены только четыре романа, но в поле зрения критика — все творчество Хемингуэя.
Немного найдется писателей, в чьих произведениях мера автобиографизма была бы так высока, как в произведениях Хемингуэя. Но, исследуя романы «фиеста», «Прощай, оружие!», «Иметь и не иметь», «По ком звонит колокол», автор избегает упрощенных аналогий между художественным творчеством и личным опытом американского писателя. Там, где соотношение факта и вымысла в романах Хемингуэя анализируется в книге, это делается достаточно тонко и осторожно.
Каждый из романов Хемингуэя критик стремится вписать в контекст современных им и родственных по жанру и тематике произведений мировой литературы, Понимая, насколько трудно такое стремление реализовать, нельзя, однако, не пожалеть, что о месте романов Хемингуэя в литературном процессе автор рецензируемой книги рассуждает иногда более бегло, чем хотелось бы.
Рискуя в известной мере упростить намерения исследователя, попытаемся отметить, на наш взгляд, важнейшие из затронутых в книге И. Финкельштейна проблем.
На материале четырех романов Хемингуэя критик стремится выявить взаимосвязи творческого метода, жанра и стиля писателя. Поэтому в поле его зрения оказывается специфика конфликта и особенности изображения характера, принципы организации хемингуэевского романа как эстетически целого и своеобразие художественного воплощения конфликта в романе. Особую убедительность и, если угодно, увлекательность рассуждениям критика придает его умение войти в мир Хемингуэя, скрупулезно и интересно проанализировать самое художественную ткань романов. «Фиеста» (1926), «Прощай, оружие!» (1929), «Иметь и не иметь» (1937), «По ком звонит колокол» (1940) рассмотрены в книге в хронологическом порядке. Соответственно в первой части книги — «Годы двадцатые» — в центре внимания оказывается первая мировая война и метания «потерянного поколения», во второй—«Годы тридцатые» — «грозовые тридцатые» в США и гражданская война в Испании. На таком историческом материале строится хемингуэевская концепция человека. Предложенный И. Финкельштейном анализ этой концепции представляет, на наш взгляд, немалый интерес.
Тема «человек и война», шире — «человек и насилие» является едва ли не ведущей в творчестве Хемингуэя 20-30-х годов. Она звучит уже на подступах к «Фиесте» в рассказе «На Биг-Ривер». Герой его Ник Адамс возвращается с войны, счастливый от мысли, что «все осталось позади», что впереди для него — жизнь в мире. Вопрос о том, как жить в этом потрясенном войной мире, со всей непреложностью встает только перед героем «Фиесты» Джейком Барнсом.
И. Финкельштейн не абсолютизирует «нигилистические» моменты в миропонимании Джейка Барнса, утверждая, напротив, что именно стремление найти положительные жизненные ценности, возможность нравственного поведения в этом исковерканном войной мире отличает Джейка от других героев «Фиесты», а роман Хемингуэя — от других произведений о судьбах «потерянного поколения».
Проблема «как жить в наше время» (так, кстати, названа и глава книга, посвященная «Фиесте»), по словам самого исследователя, предстает в романе в трех основных аспектах: как вопрос о жизненных ценностях, как вопрос о духовном здоровье и болезни и, шире, как вопрос о сути материального и нравственного прогресса. Каждый из этих аспектов в процессе исследования связывается прямо или косвенно с темой «человек и война». Война разрушила внеличностные критерии оценки человеческого поведения и превратила героев «Фиесты» в эпикурейцев от отчаяния. Война сделала Джейка инвалидом, непоправимо отклонила его от «нормы», разорвала его связь с будущим.
Оставляя в фокусе исследования фигуру Джейка Барнса. И. Финкельштейн анализирует всю систему образов романа в ее органическом единстве. Трагическое звучание романа критик объясняет не только судьбой «лирического героя» (Джейка Барнса), но и несовременностью. нежизнеспособностью «героя кодекса» (Педро Ромеро).
«Любовь на войне», «Запоздалая мудрость», «Воспитание плоти», «Отступление из Италии» — каждый из этих первоначальных вариантов заглавия романа «Прощай, оружие!» отражает существеннейшие сюжетные и идейные аспекты романа. И. Финкельштейн рассматривает эти аспекты как вариации на звучавшую уже в предыдущем романе тему «человек и война».
«Во время войны,— утверждал в свое время американский поэт Джон П. Бишоп,— пострадали не только сами молодые люди, но и все идеи, которые могли бы придать им силу духа и облагородить их страдания». Путь Фредерика и Кэтрин — это, по «шкале ценностей», установленной И. Финкельштейном при анализе «Фиесты», путь от романтического самообмана через разочарование в иллюзорных представлениях о войне к поискам реальных общечеловеческих жизненных ценностей, к «полной» жизни.
Критик внимательно прослеживает кризис прежнего мировосприятия лейтенанта Генри в связи с важнейшими жизненными проблемами — война и борьба с ней, религия и атеизм, личность в «другие».
Именно с процессом нравственных поисков героев и связана столь сильно выраженная в романе мысль о смерти, о значении смерти для оценки жизни. Трагический пафос романа «Прощай, оружие!», считает И. Финкельштейн, определяется не только присутствием в романе этой мысли, но и мировосприятием самого Хемингуэя, его фаталистической концепцией истории: в мире властвуют силы, убивающие «и самых добрых, и самых нежных, и самых храбрых без разбора».
Следующий рассмотренный в книге И. Финкельштейна роман — «Иметь и не иметь» — по-своему эту мысль развивает. Но в иных условиях и на ином материале. Исследователь подчеркивает, что в центре хемингуэевского романа впервые появляется герой активного действия, что впервые поле его деятельности — Соединенные Штаты. Иные мотивы определяют и трагическое звучание этого романа.
Проблема героя активного действия, каков Гарри Морган, уже в XIX веке была связана в литературе США с проблемой положительного героя. Законы, искони царившие в американском обществе, самый его Идеал — преуспей! — объективно лишали высокого позитивного смысла активную человеческую деятельность.
Чем далее, тем более капиталистическая жизненная практика и пуританская этика оказывались оторванными друг от друга. Трагический, неразрешимый парадокс заключался в том, что американское общество объективно стимулировало развитие антиобщественных по природе своей качеств личности, эгоизма в первую очередь.
И. Финкельштейн безусловно прав, объясняя известное разрушение трагического героя в «Иметь и не иметь» переоценкой самим Хемингуэем индивидуалистической жизненной позиции.
Но мысль критика о том, что уже в середине 30-х годов Хемингуэй «ясно понял обреченность индивидуализма», грешит односторонностью. Процесс переоценки индивидуализма не был для писателя столь однозначным. Достаточно вспомнить последний из увидевших свет его романов — «Острова в океане». Путь Томаса Хадсона к осознанию несостоятельности индивидуализма долог, длиною в жизнь. Как предсмертным был ясно выраженный вывод Гарри Моргана, что человек один не может, так предсмертной была и ушедшая в подтекст мысль Хадсона: кажется, человек не один среди людей.
Насколько «чужой» осталась для героя «Прощай, оружие!» первая мировая война, настолько «своей» стала для героя романа «По ком звонит колокол» война в Испании,
И. Финкельштейн анализирует смысловое наполнение понятия «своя война», справедливо связывая его с сознательной (и добровольной!) борьбой Роберта Джордана с фашизмом. Но, думается, такой анализ только выиграл бы, если бы исследователь не мимоходом подчеркнул, что именно с борьбой за победу Республики в Испании сравнивает Хемингуэй и его герой Гражданскую войну 1861—1865 годов в США, сближая Роберта Джордана и его деда, участника войны против рабства. Наконец, не случайно трагической реальностью Испании 30-х годов как бы проверяет для себя Джордан а идеалы гражданской войны в США, и современную ему американскую действительность.
Надо сказать, что «испанский роман» Хемингуэя анализируется в книге с постоянной оглядкой на предыдущие произведения, особенно на роман «Прощай, оружие!». Это позволяет критику не только проследить эволюцию героя, но и подвести итог эволюции жанра в творчестве Хемингуэя-романиста,
Если в «Фиесте» и «Прощай, оружие!» главное — война в жизни героя, то в «По ком звонит колокол» — герой на войне. Этим определяется одна из важнейших особенностей романа — художественный анализ не только психологической, как это было прежде, но и общественной доминанты характера героя. С учетом этого исследует И. Финкельштейн и идейные особенности, и сложную жанровую природу «испанского романа» Хемингуэя, уделяя особое внимание проблеме: герой и народ. Постановка этой проблемы, считает критик, во многом определяет специфику трагического в романе: личная трагедия героя — часть трагедии испанского народа, всего человечества. С причастностью героя к судьбе народной связано теперь соотношение фатального и осознанно героического в романе.
Отмечая расширение эпического начала в «По ком звонит колокол» сравнительно с предыдущими романами, И. Финкельштейн причисляет его к жанру лирической эпопеи. Анализ композиции и стиля «испанского романа» приводит исследователя к мысли, что здесь, как нигде прежде, Хемингуэй сближается с традиционным романом. Что такое сближение было чревато для писателя известной утратой самобытности, бесспорно. Но то была, по мысли И. Финкельштейна, «плата за зрелость», за небывалую прежде широту и свободу: ведь именно в «Колоколе» сопрягаются, многообразно варьируются и трансформируются почти все наиболее характерные хемингуэевские темы и мотивы.
Утверждая, что «По ком звонит колокол» — наиболее зрелый роман Хемингуэя, советский критик вступает в полемику с теми американскими литературоведами, кто, подобно Л. Филлеру, считает все написанное Хемингуэем от «Иметь и не иметь» до «За рекой, в тени деревьев» «ужасно напыщенным и скучным». И в полемике со своими зарубежными коллегами И. Финкельштейн последователен и убедителен. Иногда, правда, в пылу спора в центр внимания выдвигаются относительно частные явления, а серьезные концептуальные расхождения остаются в подтексте или, в лучшем случае, в примечаниях. Читателю остается догадаться, насколько умело и решительно книга «Хемингуэй-романист» противостоит экзистенциалистской трактовке творчества Хемингуэя, выраженной в работах Дж. Киллинджера, например. В таких догадках не было бы необходимости, если бы автор книги хотя бы кратко охарактеризовал существующие в американском литературоведении концепции творчества Хемингуэя. При современном повышенном интересе к литературной критике вообще такая характеристика была бы весьма интересна для читателей, в большинстве своем хорошо знающих произведения этого американского писателя.
Читателям предложена интересная и глубокая трактовка творчества Хемингуэя-романиста. Пусть при чтении книги возникают вопросы, желание поспорить с автором, дополнить его мысль. Но это стимул для будущих исследований о Хемингуэе.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2022 "Хемингуэй Эрнест Миллер"