Эрнест Хемингуэй и Хулио Суарес
Норберто Фуэнтес. Хемингуэй на Кубе
Хулио Суарес родился дважды. Первый раз естественным и обычным образом, как рождаются все люди. Мать окрестила его красивым именем Индамиро, от отца он унаследовал не менее благозвучную фамилию Рестано. Во второй раз и окончательно его рождение произошло в горах Сьерра-Маэстры во время борьбы против диктатуры Фульхенсио Батисты.
Участник подпольной борьбы, Индамиро Рестано был послан в Ла-Плату, где находился партизанский штаб Фиделя Кастро. Когда он назвал себя, лидер революции дважды попросил его повторить редкое имя и фамилию, столь необычное для слуха, привыкшего к избитым Педро и Гарсиа, Хуанам и Гонсалесам. Со свойственным ему юмором, партизанский командир посоветовал юноше сменить имя и фамилию, которые воспринимались как своеобразный пароль, и стать, ну, например, Хулио Суаресом.
Так перестал существовать Индамиро Рестано.
Когда окончилась война за независимость, боец-подпольщик, известный раньше под фамилией Рестано, вошел в Гавану в вылинявшей военной форме, с густой бородой и новым именем, к которому добавилось звание: капитан Хулио Суарес.
Его дружба с Хемингуэем началась задолго до этого. Однажды в 1942 году у здания, где помещалась гаванская организация коммунистов, остановился "седан" с откидным верхом. Из него вышел Хемингуэй. Он приехал узнать какой-то адрес. Хулио Суарес как сейчас помнит встречу со знаменитым писателем:
"Он выглядел очень молодо. Говорил по-испански медленно, с легким иностранным акцентом. Между нами завязался разговор, и я сказал ему, что у меня есть кое-какие замечания по его рассказу "Убийцы". "Ну, если так, давай садись", сказал он и открыл передо мной дверцу автомобиля. Он повез меня к себе домой. Там нам подали ломти хлеба с маслом, чай и виски. Хемингуэй налил себе стакан виски и бросил туда несколько кусков льда. Затем улегся на софу. "Знаешь, у меня деньги лежат во всех банках мира, но больше всего их у меня в СССР. Там издают и читают мои книги", — сказал он. Я, со своей стороны, горел желанием обратить его в свою веру: мне хотелось сделать коммунистами все человечество. Были кое-какие детали, на которые я не мог не обратить внимание: например, одет он был очень небрежно. Шорты были порваны, но, похоже, что подобные вещи его просто не интересовали. В тот день мы говорили о демократической и республиканской партиях. "Ну, вам, американцам, что в лоб, что по лбу", — сказал я ему.
Когда его наградили медалью Бронзовая Звезда, он мне сказал: "Извини, Рестанито, но сегодня мне будут вручать медаль". В тот день он был одет с необычайной элегантностью. "Мне дали медаль за мои военные репортажи". Я обратил также внимание на огромное число сорочек, висевших на вешалке в шкафу. Все они были белые и хорошо отутюженные. "Право, не знаю, зачем мне столько рубашек. На Кубе жарко, и надо поменьше на себя напяливать, а то и вообще ничего не надевать", говорил Хемингуэй.
Я был еще очень молод, и он не отвечал на мои выпады: думаю, для того чтобы не разочаровывать меня. Слушал он меня подолгу и внимательно. Я хотел убедить его в том, что ему необходимо стать коммунистом. Мы много говорили о войне в Европе и о Втором фронте. Он старался уклониться от этих разговоров. Американцы никак не решались на открытие Второго фронта, и он говорил, что сделать такой шаг нелегко, что к нему надо готовиться постепенно. Я ему возражал: "Да, но вы же можете выпускать каждый день по миноносцу".
Мы спорили по поводу такой сложнейшей ситуации, порожденной войной. Я восхищался Красной Армией, и он мое восхищение разделял".
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2022 "Хемингуэй Эрнест Миллер"