Эрнест Хемингуэй

Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

Письмо Эрнесту Хемингуэю от Малкольма Каули. 3 августа 1952 г, Шерман, Коннектикут

Шерман, Коннектикут 3 августа 1952 г.

Дорогой Эрнест,

"Старик и море" просто чудо — старик чудесен, а море и рыба тоже. Я горд за них за всех и за тебя, и рад, что пишу о книге в "Геральд трибюн". О чем напишу, пока еще не знаю, потому что мне дали много места, чтобы рассказать о такой небольшой книжке, но заполнить это место — приятная задача. В числе прочего я скажу, наверное, о твоей прозе, особенности которой проявились здесь так же, как и во всех других твоих работах. Она поражает своей совершенной свежестью, каждое слово на странице стоит отдельно, как будто никто никогда раньше не пользовался простыми словами английского языка. Пытаясь определить то, что ты делаешь в повести, я бы остановился на нынешней страсти к символам и мифам, которых требует молодежь: давай! — и пишут символами; давай! — и создается миф. Но при этом часто забывается, что, если герой повествования не оживает, он не станет символом, а если книга лишена сюжета, она не будет мифом. Так вот, ты дал нам живого героя и сюжет, и читатель получил право отыскивать в них любые символические или мифические качества, какие только сможет, но вне зависимости от этого герой и сюжет живут своей собственной жизнью. И в этом — удивительное различие с "Моби Диком", где кит появляется на сцене как воплощение безликого могущества и яростных сил природы. Твоя рыба и твой рыбак составляют равноправные части природы, они — братья, как говорит старик; каждый из них играет отведенную ему роль, как в ритуальной драме. Старик относится к рыбе с любовью и уважением, и складывается впечатление, что рыба отвечает ему тем же, и в конце концов, рыба и человек делают одно дело (как бык и матадор), с тем чтобы жизнь на этой планете стала чуть-чуть более драматичной, чем была до начала их поединка.

Да, я уж постараюсь заполнить отведенные мне полосы как надо, так, чтобы они были достойны книги. Пишу рецензию по гранкам, и нашел в них одну ошибку, которую, надеюсь, ты исправишь до того, как книга пойдет в печать: albacore на стр.43 — 44 превращается в bonito {Разновидности тунца (исп.)} на стр. 64, когда старик его съедает. Что ты собираешься делать с тремя другими работами этого цикла? Издашь их все вместе в следующем году? Или по отдельности? Или подождешь и используешь их как-нибудь иначе?

Ты, должно быть, знаешь из газет, что июль был в Нью-Йорке самым жарким месяцем с тех пор, как бюро прогнозов в 1871 г. начало вести регулярные наблюдения. Мне пришлось туго, потому что я плохо приспособлен к жаре — начинаю оживать после первых заморозков. На этот раз я сбежал на четыре самых жарких дня в путешествие на Марта'с-Вайнъярд, где раньше не бывал. Это было чудесно — сотня квадратных миль плодородных земель в некогда процветающем земледельческом краю, с речками, где водится форель, прудами, полными окуней, множеством оленей, и все это окружено пляжами, заливами, лагунами. Маленькие причалы забиты катерами и лодками для ловли меч-рыбы. У последних двойная наблюдательная площадка на топ-мачте и длинный бушприт, заканчивающийся "командным пунктом", где гарпунер поджидает рыбу. Хотел бы каждый год проводить в этом Вайнъярде три-четыре месяца, ловить меч-рыбу, есть омаров и наваристую уху.

Дома у нас этот год прошел под знаком кролика. Они двинулись на нас, как воинственные племена из пустыни, устроили себе жилье, стали выращивать потомство и легко приручались, потом обнаглели настолько, что крольчата поднимались в дом и обнюхивали мою обувь. Потом сад зацвел, они стали в него перебираться и устраиваться на клумбах Мюриел, объедая флоксы, ирисы, колокольчики и даже хризантемы, как будто сначала смотрели на ярлычок с ценой, чтобы быть уверенными, что съедят то, что подороже.

Долго я никак не мог решиться в них стрелять, но в конце концов вопрос встал о том, кто из нас выживет — мы или кролики. Однажды утром увидел в саду двух кроликов, вышел из себя, взял двустволку и убил их обоих, пока они сидели. Но оказалось, что там было четыре кролика, а не два, и оставшиеся просто посмотрели на меня с удивлением. Тогда я вернулся в дом, перезарядил ружье, вышел и, увидев, что они все еще там, устроил кроличье побоище. Похоже на то, что лисы просто вымерли и некому следить за численностью кроличьего поголовья. Енотов тоже становится больше, они совершают набеги на поля. Странно, что в этой стране растет новое поколение людей, не привыкших к оружию, и если они поймают енота в капкан, то просто закапывают его в землю вместо того, чтобы съесть. Ох уж эта молодежь, которая не знает, что делать с едой, если она не расфасована по упаковкам!

Робу нравится в Гранд-Тетносе. Две недели назад он разгребал снег, чтобы туристы могли цепочкой ходить в походы по горам. Сейчас он с тремя другими ребятами ушел в дальнее трехнедельное путешествие в горы восстанавливать туристский маршрут (получает при этом 1,35 доллара в час). Питание они несут с собой. Хотел бы я сам наняться поваром в эту экспедицию.

Надеюсь, вы нормально переносите кубинскую жару и не страдаете бессонницей. Почему бы вам в такое время, как теперь, не сесть на катер и не отправиться на север? Я слышал, в Новой Шотландии прекрасная рыбалка.

Да, ты ведь спрашивал о том, как я решился стать трезвенником. Так вот, продержался два месяца, потом решил, что белое вино мне особенно не повредит. И дело здесь не в том, что я не мог обойтись без выпивки, на вечеринках я стал испытывать смертную скуку, и именно это выбило меня из колеи. Но крепкого я так и не пью, потому что доктор меня здорово напугал, а он-то отнюдь не трезвенник, а специалист с таким красным носом, что я поверил всему, что он сказал.

Неизменно твой Малкольм